Молитва к Прозерпине - Альберт Санчес Пиньоль

Мы, римляне, обычно прятали культи в металлические чехлы, но тектоники были гораздо хитроумнее нас: они присоединяли к обрубку животное, напоминавшее морского ежа, но, в отличие от ежей, имевшее шесть отвратительных мохнатых лап с острыми шипами, как у паука. Эти щупальца были вдвое длиннее человеческих пальцев. Животное присасывалось ртом к культе и оставалось там навсегда, питаясь кровью своего хозяина. Со временем взаимодействие двух чудовищ становилось таким совершенным, что тектоник мог управлять лапами своего помощника, словно собственными пальцами. (Не спрашивай меня, Прозерпина, как им это удавалось, но я говорю чистую правду.)

Эти длинные, тонкие и гибкие лапы, усаженные черными шипами, погладили щеки несчастного рыбака. Нестедум сказал ему на почти правильном латинском языке:

– Отправляйся в Рим, найди Марка Туллия Цицерона и скажи ему, что Нестедум уже близко.

* * *

С этого момента не осталось ни малейших сомнений в том, что никакие природные препятствия их не остановят. Тектоники двинулись по территории Испании, следуя маршрутом Ганнибала. В Риме с особым беспокойством следили за сообщениями о том, как войско неприятеля преодолевает Пиренеи. После этого тектонам оставалось только пересечь юг Галлии и перейти через Альпы. За Альпами начинался спуск к удобным для передвижения итальянским равнинам, и путь к Риму – то есть к нам – был открыт.

И тогда, именно тогда я понял слова, которые при нашей встрече в его доме произнес Помпей: «Ты можешь гарантировать, что армия тектоников будет двигаться именно таким путем?» Тектоны приближались к Южной Галлии, а там находился Цезарь. Вот в чем была суть.

Политика! И кому только понадобилось придумывать это слово, если раньше уже существовали понятия «предательство», «низость», «кровосмешение» и «коррупция»? Я понял, что Помпею никогда не было никакого дела до моих докладов о тектониках. Его интересовала только возможность уничтожить своих политических противников; и когда он узнал, что чудовища идут на Рим, ему пришло в голову использовать их против Цезаря. Когда караван ненасытных чудовищ доберется до Галлии, у Цезаря останется только два выхода: либо сражаться с тектонами и погибнуть, либо вернуться с позором в Рим и потерять доверие и Сената, и римского народа. Поэтому Помпей и не захотел усилить войско, которое мы отправили в Африку. Какой цинизм! Желая не упустить возможности нанести ущерб сопернику, Помпей пожертвовал целой консульской армией. Ты сама видишь, Прозерпина, – злейшим врагом Рима всегда был Рим. По крайней мере, до появления тектонов.

Однако Помпей ошибся в расчетах. Цезарь был умен, очень умен. Когда тектоники были еще очень далеко от Цизальпийской Галлии[83], он почуял, что творится нечто странное. И, не дожидаясь ударов судьбы, предпринял определенные шаги в Риме.

Я тебе уже рассказывал, Прозерпина, что в те времена Сенат делился на три большие группы – сторонников Цезаря, Помпея и Красса. Триумвират был хрупок. Цезарь находился в Галлии, а Красс в Парфии, и притом достаточно далеко. Поскольку с такого расстояния Красс не имел возможности следить за подробностями каждодневной римской политики, он дал своим сенаторам следующие указания: «Оказывайте поддержку сторонникам Цезаря при обсуждении любого предложения Помпея и сторонникам Помпея – при обсуждении любого предложения Цезаря». Красс хотел заблокировать все политические решения до тех пор, пока сам не вернется с победой из азиатской кампании. Завоевав почести и богатство, он с легкостью смог бы избавиться и от Помпея, и от Цезаря.

Что же касается Цезаря, он в это время сражался с последними отрядами галлов, которые еще оказывали ему сопротивление, но ему нужно было незамедлительно вернуться в Рим. Ты спрашиваешь почему, Прозерпина? Очень просто. Я напомню тебе о расчетах Помпея: стоило тектонам появиться на горизонте – и Цезарь уже не смог бы уехать. Ему пришлось бы принять битву, не располагая достаточными силами, или бежать, как последний трус, открыв врагу путь в Италию. Цезарю требовался повод вернуться домой. И таким поводом могло послужить только распоряжение Сената. Но как его добиться?

Цезарь знал, что Красс велел своим сторонникам голосовать против любого предложения, от кого бы оно ни исходило. Поэтому он понимал, что стоит его сенаторам поставить на голосование возвращение Цезаря в Рим, как сторонники Помпея этому воспротивятся, а приверженцы Красса, следуя распоряжению этого последнего, их поддержат. Две трети сенаторов против одной: голосование было бы проиграно. Поэтому Цезарь поступил иначе.

Его сторонники втайне связались с Цицероном и попросили его внести это предложение в Сенат, объяснив это тем, что Цезарь устал от постоянных политических баталий и раздоров и решил обратиться к Цицерону как человеку свободному и не зависящему ни от одной из группировок. Только Цицерон мог заложить основы мира и сотрудничества и так далее и тому подобное. Все это было, естественно, враньем: приверженцы Цезаря просто не хотели выдвигать предложение сами. Однако мой отец, которого ничего не стоило обмануть похвалами и лестью, попался на удочку и отправился в Сенат, чтобы призвать всех к согласию. Что может лучше способствовать миру и отдалить угрозу гражданской войны, самой жестокой из войн, чем зрелище союза всех триумвиров, если они вернутся в Рим и добровольно оставят свои претензии на единоличную власть? Это способствовало бы объединению сил Республики и привело бы к победе над ордами подземных чудовищ, угрожающих роду человеческому.

Сторонники Помпея заподозрили (вполне справедливо) какую-то хитрость и категорически воспротивились возвращению Цезаря. Они так возмущались, так кричали, что приверженцы Красса сделали вывод, что именно Помпей решил наложить вето на появление Цезаря в Риме, последовали полученным инструкциям – препятствовать любой законодательной инициативе – и проголосовали за его возвращение.

Именно на это Цезарь и рассчитывал. Его сенаторы, естественно, тоже проголосовали за отзыв легионов Цезаря и его возвращение в Рим – две трети голосов против одной. Цезарь мог вернуться домой на законных основаниях и с достоинством. Люди – существа очень странные, Прозерпина, а политики – тем более.

Я все это тебе объясняю, чтобы ты понимала хитросплетения римской политики. В конечном счете все это и привело нас к Концу Света. Впрочем, не хочу предвосхищать события.

Как я тебе говорил, Цезарь вернулся в Рим, Помпею не удалось сделать так, чтобы Цезарь оказался между молотом и наковальней (наверное, было бы точнее сказать – между тектонами и своей честью). Но, несмотря на этот успех, Цезарю пришлось явиться домой без победы и без богатств, которые эта победа могла бы ему принести. Насколько мне известно, его недовольство могло тягаться только с его яростью, потому что больше всего он ненавидел нехватку