Молитва к Прозерпине - Альберт Санчес Пиньоль

– Ты уже сказала мне все, что велел передать мне Либертус, – сказал я, – но что мне может сказать Ситир Тра?

Я увидел на ее лице то же самое грустное-прегрустное беспомощное выражение: она смотрела на меня точно так же семь лет тому назад у Логовища Мантикоры. На сей раз Ситир сказала мне ласково слова, причинившие мне боль:

– Возвращайся, птенчик. Ты до сих пор остаешься там, внизу.

И она выскочила через окно, словно кошка.

* * *

На следующее утро голова у меня раскалывалась, точно по ней долго били молотом. И по сердцу тоже. Ситир был жива. Но что означал ее тайный визит? Я ничего не понимал.

Расположившись в саду, я начал завтракать в полном одиночестве, если не считать сопровождавших меня головной боли и отвратительного настроения, но чуть позже ко мне присоединился царь Богуд. Он хотел знать мое мнение о случившемся, потому что был чрезвычайно обеспокоен и имел для этого веские основания: разбив консульскую армию, тектоники направлялись прямо к его владениям. Их конечной целью был, разумеется, Рим, но, чтобы добраться до этого города, сначала они пересекут Мавретанию и разрушат все на своем пути. И ничто не могло защитить его народ от челюстей тектонов. Как он должен поступить?

– Ты царь, – сказал ему я. – Я никогда еще не говорил царям, что им делать, а чего не делать.

– В таком случае, мой друг Марк, – настаивал он, – скажи, что сделал бы ты?

Он был моим другом, поэтому я откровенно изложил ему свое мнение:

– Мой друг, царь Богуд, я бы велел своим близким немедленно покинуть дом, как бы дорог он им ни был. Потом я бы велел своему народу срочно покинуть столицу царства, Тингу, как бы эти люди ее ни любили. Я бы приказал им взять с собой только все необходимое, скрыться на самой высокой вершине Атласа и оставаться там, пока война не закончится. Если род человеческий выйдет из нее победителем, они смогут вернуться, когда захотят, а если мы потерпим поражение, после Конца Света жизнь для людей будет возможна только в отдаленных краях, недоступных взору чудовищ, и на самых высоких горах, куда тектоны не смогут проложить свои туннели.

Я дал Богуду время обдумать мои слова, а потом продолжил:

– После этого, когда мои близкие и мой народ окажутся в надежном убежище, я бы возглавил свое войско или, по крайней мере, ту его часть, которая может быть особенно полезной в этой борьбе за выживание рода человеческого, – нумидийскую конницу. Собери их, царь Богуд, вооружи и снабди всем необходимым и всадников, и лошадей. А потом присоединись к легионам Республики. Я бы поступил именно так.

Он внимательно меня слушал. А я добавил:

– И не забудь об ахиях. Постарайся созвать всех, которые странствуют по твоим владениям. Их будет немного, ибо Мавретания – страна небольшая, но они у вас есть. На сегодняшний день, как тебе известно, ахии разделились на два лагеря из-за некоего подобия религиозной гражданской войны, но и те и другие согласятся сражаться с тектониками. А раз они согласятся сражаться, им лучше действовать вместе с войсками, а не поодиночке и по собственному усмотрению, как они это делают обычно. Будь с ними любезен и вежлив. Их нельзя заставить присоединиться к армии силой, поэтому прояви к ним искренние добрые чувства и, в первую очередь, будь справедлив – как с ними, так и со всеми остальными людьми, потому что они желают одного: восстановить справедливость в этом мире. В конце концов, тебя же называют Богуд Справедливый. Пойми и полюби ахий и используй их против тектонов, потому что единственные человеческие существа, которыми тектоники восхищаются, которых уважают и боятся, имея для этого все основания, – это ахии.

В тот же день Богуд отбыл в Мавретанию.

14

Когда до Рима стали доходить сообщения о том, что на берегах моря появляются трупы гусеномусов, я понял, что тектоны уже оставили позади Геркулесовы столпы (так называли, дорогая Прозерпина, пролив, отделявший Мавретанию от Испании). В местах, значительно удаленных от пролива, – около Сагунта, Тарракона, Массилии[82] и даже на некоторых пляжах Лигурии – люди видели некое подобие огромных китов, выброшенных на берег. Это были гусеномусы.

Тебе, Прозерпина, наверное, хочется узнать, каким образом тектоникам удалось переправить столь многочисленное войско с одного континента на другой, ведь мы знаем, что эти существа не переносили соленой воды. Но на самом деле это оказалось не так уж трудно.

Гусеномусы плавали, словно пустые бочонки, и гребли ногами, похожими на лапки гигантского насекомого. Длина каждой особи составляла пятьсот шагов, то есть два с половиной стадия. Ширина пролива в самом узком месте насчитывала семьдесят семь стадиев, а это означало, что перекрыть пролив можно было, построив живой мост из трех с лишним десятков гусеномусов. Как ты помнишь, Прозерпина, эти животные передвигались цепочкой, и каждый следующий присоединялся ртом к задней части предыдущего. Самый первый в цепочке вошел в воду (направлял и подгонял его, кстати, мой старый знакомый Нестедум). Таким образом тектоны протянули цепочку гусеномусов с одного берега до другого.

Построив эту основу, тектоны уложили на спины животных доски, и все войско, включая пехоту, тритонов и даже свиней и пленников, переправилось по этому странному и чудовищному мосту. На переправу ушло полтора дня, но операция завершилась успешно. Правда, всех гусеномусов им поднять на другой берег не удалось: некоторые отделялись от цепочки, и морское течение уносило их вдаль. Каждый раз это была небольшая катастрофа. Поэтому на песчаных морских берегах недалеко от наших городов и появились трупы гусеномусов.

Я основывался на догадках, но потом их подтвердил мне живой свидетель, который специально прибыл в Рим, чтобы мне об этом рассказать. События развивались так.

Маленькое рыболовное судно следовало вдоль испанских берегов, и неожиданно его команде открылось невиданное зрелище: длинный-предлинный мост, состоявший из огромных гибких существ с коричневатой кожей. Качаясь на волнах, они соединяли берега двух континентов. Команда испугалась, и крошечное судно, увлекаемое волнами, разбилось о бок гусеномуса, точно о скалы. Тектоны подняли потерпевших крушение моряков и тут же сожрали их живьем. Всех, кроме одного, – с этим человеком хотел говорить сам Нестедум.

Представь себе эту сцену, дорогая Прозерпина: несчастный рыбак, мокрый до нитки, дрожа от ужаса, стоит на коленях. За его спиной разворачивается величественная картина целой тектонской армии, которая высаживается в Европе и держит путь на север. А