Оникромос - Павел Матушек

этого кошмара. Рядом с кроватью Скарлетт сидит ее брат Джефф. Он встает и подходит ко мне. Он кладет руку мне на плечо, смотрит в глаза. Я не люблю его, и он меня тоже, поэтому я подозреваю, что он собирается свалить всю вину на меня за то, что произошло. Это было бы в его стиле. Но он говорит что-то другое, что-то, от чего стынет кровь в моих жилах. Он шепчет в упор, сверля меня взглядом:

– Он должен исчезнуть, понимаешь? Никто не должен его найти!

Я киваю, подтверждая, что понимаю, о чем он говорит, хотя до конца в этом не уверен. Во рту у меня пересохло. Я кидаю последний взгляд на бесчувственную Скарлетт и с ужасом замечаю в ее темных волосах серебряные пряди седины, которых еще минуту назад не было. Я отталкиваю Джеффа и бегу в панике. Нахожу свой «вольво» и еду к участку, на котором закопал собаку. Понятия не имею, зачем это делаю, ведь только я знаю, что пес зарыт там. Внезапно меня охватывает непреодолимое ощущение, будто за мной наблюдают. Кто-то следит за каждым моим шагом. Охваченный паранойей, я начинаю бродить по улицам города, чтобы обмануть преследователей, и когда уверен, что никто не идет за мной, я снова направляюсь к участку. Останавливаюсь перед закрытыми воротами. Уже почти четыре часа утра. Светает. Я беру лопату и перелезаю через забор. Блуждаю по территории и не могу отыскать тот самый куст боярышника. Наконец-то у меня получилось. Я колеблюсь, я еще не решил, перевезти ли собаку в другое место или нет, но я чувствую, что нужно ее выкопать. Что еще мне остается? Если все это происходит по-настоящему, а вид умирающей Скарлетт убедительно доказывал это, то мне следует поступить не так, как предполагал Джефф. Лучше убрать этот сгоревший труп отсюда и показать его людям в больнице. Возможно, благодаря этому кто-нибудь из них выяснит, почему Джона и Скарлетт связала такая трагическая судьба. Наверняка врачи будут смотреть на меня как на сумасшедшего, но что поделаешь, неважно, я сделаю это, несмотря ни на что, лишь бы хоть немного смягчить гнетущее чувство вины. Я энергично раздвигаю колючие ветки боярышника и копаю. Земля вскопана, так что я легко справляюсь. Вдруг лопата с лязгом ударяется обо что-то металлическое. Я с сомнением смотрю вниз и ударяю еще раз. Снова металлический лязг. Я опускаюсь на колени и перебираю землю пальцами. Внутри завязанного мешка находится что-то массивное. Это не похоже на собаку. Я пытаюсь вытащить мешок из ямы, но он настолько тяжелый, что его не сдвинуть. Я напрягаюсь, тяну изо всех сил. Мешок разрывается и остается у меня в руках. Его содержимое все еще лежит в яме. В изумлении я наклоняюсь. Похоже на страусиное яйцо, покрытое странной скорлупой, графитовое и изборожденное. Воняет гарью. Я понятия не имею, что это такое.

Я знаю, что это такое! Тот, кто однажды видел Матрицу, никогда ее не забудет. Когда мое сознание Сорммирка развилось настолько, что могло частично оторваться от изборожденной поверхности и с наслаждением танцевать в едва заметных всполохах дрожащего матричного сияния, подо мной, далеко внизу, была такая же яйцевидная графитовая форма. Такая же, но все же другая. Та не была такой же всепоглощающей, как эта, приближающаяся, нарастающая, накрывающая мощным ревом. Внезапно резкий скачок восприятия отрывает меня от расколотого Сорммирка. Я сжался в маленькую точку, которая попадает в режимы иного времени, находит зацепку в сложной структуре взаимопроникающих измерений и мгновенно восстанавливается прямо над яйцеобразной формой, покоящейся в неглубокой лунке. Терпкий запах свежевыкопанной земли наполняет мои легкие влажной прохладой.

Я прикасаюсь к графитовому яйцу. Пытаюсь вытащить его из ямы, но оно не сдвигается. Ощупываю его сверху и по бокам. Возле острой вершины ощущаю продолговатую щель. Я просовываю в нее кончики пальцев, как будто точно знаю, что делать, нажимаю и слышу тихий щелчок замка. Яйцо распадается на две одинаковые половинки, которые плавным, медленным движением расходятся в стороны. Внутри тьма, столь непроглядная и густая, что она начинает меня втягивать, и я с ужасом обнаруживаю, что мне не за что ухватиться.

* * *

Блестящий черный конус, торчащий со дна обсерватории Менура – большого углубления в форме линзы, выдолбленного в бетонном полу, – не имел каких-либо внешних сенсориев, по активности которых можно было судить, куда направлено внимание Панаплиана, но разъяренный Хемель и так был твердо убежден, что тот вообще не смотрит в их сторону. Панаплиан внимательно рассматривал то, чего ни Хемель, ни Тенан не могли увидеть.

– Почему ты молчишь?! Отвечай! – кричал замин. – Зачем ты послал нас на верную смерть?!

Панаплиан заговорил не сразу, что лишь подтвердило догадку Хемеля и усилило его гнев.

Не преувеличивай.

Ведь вы живы.

Пребывание в этом мире

Для меня столь же опасно,

Как для вас визит в яму Эбрены,

Так что избавьте меня от своих жалоб.

Цели, которые мы хотим достичь,

Связаны с очень большим риском.

Хемель подавил в себе гневное ворчание и поднял предмет, который они нашли в кессоне.

– Ты не получишь это, пока не скажешь, где нам искать Друсса, живого или мертвого!

А что бы я смог с этим сделать?

Хемель потерял дар речи. Он посмотрел на Тенана, который стоял в стороне и давно помалкивал. Открыл свою мощную пасть, но так и не издал ни единого звука. Наконец он выдавил с трудом:

– Я думал, что…

Никто из вас не смог бы поднять

То, что я ищу.

Втулка принадлежит вам.

Только кто-то из этой реальности

Может использовать ее,

Кто-то вроде вас.

Пока она неполная,

Но когда мы обнаружим

Местонахождение второго элемента

И сможем соединить втулку с ним.

Возможно, этот инструмент

Поможет вам найти

Вашего человека,

А меня, возможно, он выведет на след

Моей погибели.

А точно! Вы нашли одного

В кессоне, не так ли?

– Одного? – недоуменно спросил Хемель.

Что ж, вряд ли это был тот самый…

Замин догадался, о чем говорит Панаплиан.

– Да, мы полагаем, что это тело отца Друсса. Даже после смерти он сжимал эту втулку так, словно это была самая ценная вещь во всей Усиме.

Я прежде не видел ничего

Похожего на этот предмет,

Так что, возможно, это правда.

Хотя на этом основании трудно сказать,

На правильном ли мы пути или нет.

– Скажи нам, для чего это нужно?

Понятия не имею. Терпение.

Функция проявит себя сама.

Как говорят существа с конечностями,

«Надо действовать шаг за шагом».

– Тогда