Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

а Италию убедили открыть фронт против Австрии. На двух главных фронтах, Западном и Восточном, успех, по всей видимости, сопутствовал Центральным державам. Во Франции немцы отбили все попытки французов и британцев прорваться через линию траншей и нанесли им большой урон. На Восточном фронте они одержали блистательную победу на участке Горлице-Тарнув и отбросили царскую армию далеко назад, в некоторых секторах даже за старую российскую границу. Польша и Балтика находились в их руках, а угроза вторжения русских в Австро-Венгрию через Карпаты была устранена — вероятно, навсегда. С другой стороны, русская армия осталась сильной, французская сохранила свой боевой дух, а британская превращалась из второстепенных экспедиционных сил в важный инструмент наступательных операций на континенте. За 17 месяцев, прошедших с начала войны, немцам удалось оправиться после краха своего плана быстрой победы на двух фронтах, спасти более слабого австрийского союзника от разгрома, приобрести партнёров на Балканах и Ближнем Востоке, а также занять стратегические позиции в центре континента, где была развита промышленность и имелись запасы сырья — от Эны на западе до Дрины, Припяти и Днестра на востоке. И тем не менее разгромить своих главных врагов, ослабить возможности франко-британской и русской армий для возобновления наступательных операций или прорвать морскую блокаду, которая продолжала укрепляться по периметру сухопутного театра военных действий, Германия не смогла. Все противоборствующие стороны понимали, что от наступающего 1916-го следует ждать кризиса — на земле (на востоке и на западе) и на море. Это будет год великих сражений между армиями и флотами.

Глава восьмая

Год великих сражений

Война на море

Если европейские сухопутные армии оказались не готовы к войне 1914 года, то с великими флотами ситуация была другой. Техническое оснащение армий, как показали первые боевые действия, позволяло им решать легко предсказуемые задачи, в частности преодолевать сопротивление гарнизонов современных крепостей, перебрасывать огромные массы людей из тыла на фронт, а также создавать непреодолимый шквал ружейного и артиллерийского огня при столкновении этих масс друг с другом. Справиться с непредвиденными и более важными проблемами они не могли. Как защитить солдат от этого шквального огня? Как перемещать их под этой защитой на поле боя? Как вообще перемещать их от конечной железнодорожной станции? Неужели только пешком? А как наладить быструю и надёжную связь между штабом и подразделениями, между разными подразделениями, между пехотой и артиллерией, между наземными войсками и авиацией? Правда, последняя в составе вооружённых сил появилась почти случайно.

Неудачи генералов в 1914 году в значительной степени были обусловлены ошибками при подготовке к войне. У них хватило здравого смысла, чтобы приспособить для своих нужд уже имеющиеся достижения технологического прогресса, например разветвлённую сеть европейских железных дорог, однако предугадать значение и потенциал новых технологий, таких как двигатель внутреннего сгорания и беспроволочный телеграф, как тогда называли радио, оказавшихся решающими, армейские военачальники не смогли. Не предугадали они и проблемы, для решения которых потребуются эти новые технологии. Адмиралам, руководившим флотами в 1914-м, такие обвинения предъявить нельзя. Им достало мудрости понять значение имеющихся инноваций и применить их в своём деле. Традиционно у адмиралов сложилась репутация твердолобых упрямцев, если не сказать старых ослов, не способных видеть дальше фальшборта своего судна и не склонных ничего менять. Распространено мнение, что адмиралы XIX века сопротивлялись переходу от паруса к пару так же яростно, как сухопутные генералы отмене красных мундиров. Это не так. Когда адмиралы военно-морских сил Великобритании убедились, что эра парусов закончилась, они продемонстрировали безжалостность и полное отсутствие сантиментов в отношении красивых пирамид из холста. От парусного флота отказались почти мгновенно после Крымской войны, во время которой канонерки с паровыми двигателями в щепки разносили деревянные борта парусников. Первый цельнометаллический броненосец с паровым двигателем, «Уорриор», построенный в 1861 году, был не экспериментальным, а революционным судном — в кораблестроении одним прыжком было преодолено несколько промежуточных этапов[423]. Знаменитый английский государственный деятель Генри Палмерстон, увидев его стоящим на якоре на рейде Портсмута среди старых военных кораблей, назвал броненосец удавом среди кроликов и выразил уверенность, что адмиралы, спускавшие «Уорриор» на воду, скоро получат новых «удавов» — как только сочтут, что старые суда перешли в категорию «кроликов». С 1860 по 1914 год конструкция военных кораблей менялась с невероятной скоростью — от бортовых орудий к центральной батарее, а затем к орудийным башням, от круговой «цитадели» к «броневой палубе», от кованого железа к закалённой и комбинированной броне, от поршневого двигателя к турбинному, от угля к нефти.

Эти изменения происходили все быстрее и быстрее, по мере того как адмиралы осознавали значение новых технологий, создаваемых гражданской промышленностью, и накапливали данные о столкновении их со старыми во время морских сражений в далёких от европейских водах: в Испано-американской войне 1898 года и Русско-японской 1904-го. В 1896 году военно-морской флот Великобритании, по-прежнему сильнейший в мире, начал получать линейные корабли водоизмещением 13.000 тонн, вооружённые четырьмя 305-миллиметровыми орудиями и способные развивать скорость до 18 узлов (больше 30 километров в час!), которую обеспечивали паровые машины, работающие на угле. К 1913 году самые современные линкоры класса «Куин Элизабет» имели водоизмещение 26.000 тонн, восемь 380-миллиметровых орудий и турбинную силовую установку на нефтяном топливе, позволявшую идти на скорости до 25 узлов[424]. Главным промежуточным звеном между этими двумя классами был спущенный на воду в 1906-м «Дредноут», название которого распространилось на целый класс кораблей с большими пушками, поскольку они лишились всех вспомогательных орудий малого калибра и их вооружение состояло только из орудий главного калибра, предназначенных для борьбы с кораблями противника. Эти суда оснащались оружейными погребами и турбинными силовыми установками. «Дредноут», детище адмирала сэра Джона Фишера, был таким же революционным, как «Уорриор», а решение о его постройке — смелым шагом, потому что, подобно «Уорриору», этот корабль делал все остальные, стоявшие на вооружении, устаревшими, включая суда Королевского военно-морского флота Великобритании. Только такая богатая страна, с такой эффективной налоговой системой и так решительно настроенная поддерживать своё превосходство на море, как Британия, могла пойти на подобный риск, и только такой восприимчивый к техническим новшествам флот, как британский, мог испытывать в этом потребность. Впрочем, стремление к модернизации было характерно не только для англичан. Идею «корабля с большими пушками» первыми выдвинули итальянские судостроители, всегда считавшиеся мастерами своего дела, однако они не стали утруждать себя претворением сей идеи в жизнь. Появление «Дредноута», а в скором времени и других кораблей этого класса, а также усовершенствованных моделей