Великая война. 1914–1918 - Джон Киган

заставило все ведущие флоты мира — французский, итальянский, австрийский, русский, американский, японский и немецкий — последовать примеру британского. С 1906 по 1914 год со стапелей по всему миру сходило все больше дредноутов, и на них поднимались флаги всех крупных стран, многие из которых раньше и не мечтали о морском могуществе. Турция разместила заказ на дредноуты в Британии, а в Латинской Америке развернулась военно-морская гонка между Аргентиной, Бразилией и Чили, у которых не было собственных ресурсов для постройки крупных военных кораблей и которые распределили заказы между верфями США и Великобритании. В те годы дредноут стал символом международного статуса независимо от того, служил ли он объективным национальным интересам.

Конкуренция, а она была очень острой между американскими и британскими верфями, действовавшими на свободном рынке и при любой возможности продававшими свою продукцию за границу, обеспечивала самое высокое качество разработки и использование всех новейших достижений. Корабли, строившиеся в Великобритании в 1914 году по заказам других государств — «Альмиранте Латорре» для Чили, «Решеди» для Турции и «Рио-де-Жанейро» для Бразилии, — принадлежали к классу самых современных судов. В августе 1914-го Адмиралтейство без колебаний выкупило все три линкора, и они вошли в состав Королевского ВМС вместе с «Канадой», «Эрин» и «Эджинкортом». Двенадцать 380-миллиметровых орудий делали вооружение последнего самым мощным в Европе. Немецкие дредноуты были защищены лучше британских — броня толще, а внутреннее пространство более искусно разделено на небольшие водонепроницаемые отсеки, что уменьшало опасность затопления, но оснащены орудиями меньшего калибра. В новейших американских дредноутах «Оклахома» и «Невада» — Соединённые Штаты в то время сохраняли нейтралитет — удалось достигнуть оптимального баланса между скоростью, огневой мощью и защитой, а британский «Куин Элизабет» представлял собой новое поколение линейных кораблей, более быстрых, лучше вооружённых и защищённых.

Незначительные различия в конструкции дредноутов могли оказаться существенными в бою, а иногда и жизненно важными — трещина в броне грозила гибелью. Современное морское сражение безжалостно. Стальные корабли, в отличие от деревянных, невозможно ремонтировать во время боя (имеются в виду незначительные повреждения), а огромные запасы взрывчатых веществ в оружейных погребах создают угрозу уничтожения при попадании снарядов в глубину корпуса. Все дредноуты имели две удивительные особенности: они были похожи как близнецы и использовали самые современные достижения науки и техники. Адмиралы поддерживали судостроителей в стремлении оснастить корабли новейшим оборудованием, от дальномерной аппаратуры (здесь немецкая оптика обеспечила германскому Флоту открытого моря — основному военному флоту кайзеровских ВМС в ходе Первой мировой войны — явное преимущество) до механических вычислителей, использовавшихся для расчётов азимута и угла атаки для артиллерии[425]. Армии в 1914 году нельзя было назвать эффективными организациями, обеспечивающими победу в сражении. Эскадры дредноутов оказались настолько эффективными, насколько это вообще позволяли доступные в то время технологии.

Если в техническом оснащении флотов и были недостатки, то относились они к системам связи[426]. Морские волки с воодушевлением встретили новую науку беспроволочной телеграфии (радио), и её внедрение существенно усилило их возможности связи как в стратегическом, так и в тактическом отношении. Радиосвязь позволяла управлять флотами на больших расстояниях и по направлению сигнала довольно точно определять местоположение вражеских кораблей, которые нарушали режим радиомолчания. Кроме того, радиосвязь произвела революцию в разведке и рекогносцировке, проводившейся малыми вспомогательными судами. До появления радио обмен информацией между разведывательными кораблями и между ними и основным флотом ограничивала высота мачт над горизонтом, а также видимость в этих границах — обычно не более 30 километров. После появления радиосвязи данные разведки могли передаваться на расстояние в несколько тысяч километров, а флагманы получили возможность напрямую и мгновенно связаться с самым маленьким кораблём, ведущим разведку, и наоборот. Именно радиосвязь позволила лёгкому крейсеру «Глазго», единственному избежавшему катастрофы при Коронеле, спасти от гибели опоздавший «Канопус», и именно радиосвязь помогла организовать длительное преследование эскадры адмирала Шпее, закончившееся разгромом немцев на Фолклендах.

Тем не менее в 1914 году морская беспроводная телеграфия имела один серьёзный недостаток. Она не передавала голосовые сигналы — только азбуку Морзе. Следовательно, требовалось время для записи сообщения, передачи его в радиорубку, кодирования, отправки, декодирования на борту принимающего корабля, записи и доставки на капитанский мостик. Адмирал Джон Джиллико, командующий британским Гранд-Флитом, как во время Первой мировой войны называли флот в составе ВМФ Великобритании, действовавший вблизи территориальных вод королевства, оценивал это время так: «От десяти минут до четверти часа»[427]. Такая задержка относительно «истинного времени» не имела особого значения при передаче и приёме стратегических сообщений, однако была критична во время морского сражения, когда плотному строю кораблей надлежало одновременно выполнять манёвр по команде адмирала. Другими словами, радиосвязь считалась неэффективным тактическим средством передачи сигналов — она по-прежнему осуществлялась при помощи флагов, как при Нельсоне. Адмирал, желающий развернуть боевой порядок в сторону противника или, наоборот, от него, командовал флаг-офицеру — состоящему при флагмане адъютанту — «составить» соответствующий флажный сигнал, который сигнальный старшина на мостике каждого корабля эскадры должен был увидеть невооружённым глазом или в подзорную трубу и передать капитану. Процедура требовала подъёма флагов, иногда дублируемого ближайшим кораблём боевого порядка, спереди или сзади, а затем подъёма «исполнительного» флага как команды выполнить указанный манёвр. Система отлично работала во время Трафальгарской битвы, когда скорость приближения британского флота к боевым порядкам французов и испанцев составляла 5 узлов, а расстояние между головным и замыкающим кораблём строя не превышало 3 километра. Флоты дредноутов, маневрирующие на скорости 20 узлов и составляющие боевой порядок, растянувшийся на 10 километров, с большим трудом управлялись флажными сигналами — сигнальщикам нужно было разглядеть крошечные разноцветные прямоугольники флагов сквозь дым от труб и выстрелов на расстоянии километра и больше.

Сегодня нам кажется очевидным, что процедуру беспроволочной телеграфии можно было бы упростить, если во время боя отказаться от шифрования и разместить приёмник и передатчик прямо на мостике — опасность перехвата при действиях в реальном времени минимальна, но этого сделано не было (возможно, вследствие консервативности, характерной для всех армий в 1914 году). «Культура» сигнальных флагов прочно укоренилась во всех флотах. Этот недостаток был общим, однако, к несчастью для Королевских ВМС, немецкий Флот открытого моря преодолел сигнальные трудности, упростив систему маневрирования. В результате немцы выполняли перемены в направлении движения и построении, используя меньше флажных сигналов, чем британцы, что в значительной степени обеспечило им преимущество в Ютландском сражении.

У главных противников на море, британского и немецкого флотов, похожих друг на друга и оснащённых по последнему слову техники, имелся ещё один общий недостаток. Ни у тех ни у других