Клинок ночи - Райан Кирк

к его силе. Было что-то, некое течение под поверхностью окружающей его реальности, но Орочи не мог определить, что это. Это было похоже на то, будто он пытается поймать падающее с неба перо. Чем больше он пытался, тем дальше отталкивал от себя. Орочи чувствовал, что понять, что же это такое, важно, даже жизненно необходимо.

Орочи покачал головой. Некоторые тайны он сегодня не сможет раскрыть. Он отодвинул заслонку палатки и шагнул внутрь. Жар ударил его в лицо, словно чей-то кулак. Это была простая палатка, мало подходившая генералу такого масштаба, как Нори, поэтому ее и выбрали. Но жара внутри была невыносимой, особенно для Орочи.

Орочи знал, что Нори ненамного старше него, но их двоих разделяло гораздо больше, чем несколько циклов. Нори сидел у огня со стаканом виски в руке. Орочи не нужно было обладать даром, чтобы понять, что этот человек умирает, осознавал он это или нет. Его рука почти незаметно дрожала. Меча не было даже в пределах досягаемости, что свидетельствовало о его беспечности.

Когда-то он был настоящим воином. Орочи оглядел его. Мозоли на руках, рельефные мышцы, слегка ослабевшие от возраста. Но больше всего бросались в глаза последствия недавнего удара. Всклокоченные волосы, мешки под глазами. Слабость Нори вызывала у Орочи тошноту. Он не понаслышке знал, какую боль причиняет потеря любимого человека. В его случае боль от смерти Юки была отчасти его виной. Нори даже не приходилось страдать от чего-то подобного – а он нашел убежище в выпивке, а не в битве. Орочи подавил ярость. Он уже видел, как смерть отнимает силы у тех, кто еще жив.

Нори смотрел на Орочи с неприкрытым презрением. Орочи отчасти ожидал подобной реакции. Нори ничего не знал о нем, в то время как Орочи знал о Нори почти все. Орочи подозревал, что Акира как можно меньше рассказывал о нем своему генералу, чтобы сохранить его тайну. Это давало ему еще одно преимущество перед этим слабеющим человеком.

Орочи держался вежливо, но не заискивал. Он не одобрял приказы Акиры, хотя и понимал его мотивацию. Он выполнял их из уважения к его слову, но он не обязан был любить Нори или выказывать ему больше уважения, чем тот заслуживал.

Как только Нори открыл рот, Орочи понял, что он пьян, хотя солнце только недавно поднялось над верхушками деревьев.

– Так это ты тот самый человек, которого Акира послал за убийцей моего сына!

Орочи удивленно поднял бровь. Обращение к Акире без его титула в некоторых случаях могло считаться изменой. Выказывать презрение к человеку такого размера, как Орочи, было просто глупо. Либо этот человек был слишком высокого мнения о своих способностях, либо более пьян, чем предполагал Орочи. Так или иначе, он сохранял молчание.

– Наш правитель послал меня сюда, чтобы завершить работу, которую ты не смог выполнить. Мне понадобится вся имеющаяся у тебя информация о местонахождении наших целей. Как только мы их найдем, я покажу, что значит быть воином.

При других обстоятельствах Орочи уже отрубил бы голову нахалу. Но Нори был так жалок, что его убийство запятнало бы его клинок.

– Да. Могу я узнать, каков ваш план?

Орочи усмехнулся, увидев гнев на лице Нори. Генерал не оценил отсутствие манер. Он приехал сюда, не ожидая, что с ним будут обращаться как с равным. Нори был человеком, привыкшим к почтению, привыкшим к страху. В Орочи он не нашел бы ни того ни другого.

С усилием Орочи подавил свою гордость. Убийство Нори не принесет ему ничего и может лишить всего. Его соглашение с Акирой до сих пор было выгодным, и пьяный генерал не стоил того, чтобы его потерять.

– Я подготовлю свои записи и принесу их завтра к рассвету.

Нори кивнул.

– Хорошо. – По его поведению было ясно, что их встреча окончена.

Орочи покачал головой, повернулся и вышел из палатки. Он предпочитал простую жизнь. Его не интересовали придворные интриги или жажда власти. Он хотел отомстить, но, сделав это, понял, что отныне желает лишь покоя и одиночества.

В палатке было так тепло, что Орочи забыл о бушевавшей снаружи метели. Холодный ветер пронизывал его насквозь, и на мгновение он насладился этим ощущением. Оно казалось более реальным и правильным, чем все, что происходило в палатке позади.

Он осмотрел окрестности. Должен же быть кто-то, с кем можно было бы поговорить. Орочи увидел человека, стоявшего на страже на краю лагеря. Несмотря на мороз и ветер, он оставался спокоен и тверд. Его знаки отличия указывали, что он пехотинец высшего ранга, но не офицер. Но Орочи догадывался, что, кроме него самого и трезвого Нори, этот человек был, пожалуй, лучшим мечником, а также самым умным в лагере. Как раз то, что он искал.

Орочи подошел к солдату, оставаясь в поле его зрения, чтобы не казалось, будто он к нему подкрадывается. Он заметил, что тот слегка сместился в стойке, так, чтобы оказаться лицом к Орочи. Хотя он и не потянулся к мечу, было ясно, что он готов к бою. Орочи увидел, как солдат чуть сдвинулся, а тот заметил, что Орочи это видел. Они оба расплылись в улыбке, и Орочи слегка склонил голову в знак уважения.

Солдат был рад компании.

– Так это вы – тот самый наемный убийца?

Орочи усмехнулся. Такая откровенность была редкостью, но он ее ценил.

– Да.

Глаза солдата впились в Орочи.

– Хороший?

– Да.

Солдат кивнул.

– Я так и думал. Вы определенно пугаете – даже на расстоянии. Не хотите ли провести спарринг как-нибудь, когда я буду не на службе?

Орочи нравился этот человек.

– Если позволит время, то да.

Мужчина жил и дышал мастерством фехтования, и, проследив за его взглядом, Орочи понял, что он собирается спросить о его клинке. Орочи быстро заговорил, чтобы пресечь вопросы. Он дернул головой в сторону палатки Нори.

– И давно он в таком состоянии?

Мужчина огляделся по сторонам, хотя никого поблизости не было, да и ничего не было бы слышно за воем метели, бушевавшей кругом.

– Я бы не хотел об этом говорить, господин.

– Мне нужно знать, смогу ли я положиться на него в нужный момент. Я не собираюсь портить его репутацию.

Стражник на мгновение задумался.

– Вы всегда можете на него положиться. Ему просто нужно что-то, что напомнит ему, почему он жив. Если он хандрит, как сейчас, то может думать только о своем мальчике, а эти мысли заставляют его пить. Все эти путешествия, в которых нечем заняться… Ему стало только