Гиперион - Иоганн Христиан Фридрих Гёльдерлин

подошел его старший сын, которого он послал за нами вместе со слугой, и он довел нас до нашей гостиницы, где уже стояла карета, запряженная почтовыми лошадьми. В тот же вечер мы уехали в Веймар. А оттуда без остановок через Фульду во Франкфурт и по дороге любовались прекрасными видами.

С нашей поездкой в Эмс ничего не вышло, быть может, в следующую пятницу мы поедем через Майнц в Кобленц и по курортным местам обратно, но в понедельник возвратимся сюда непременно.

Мой брат пробудет до конца октября. После ярмарки я перееду в город. Если ты намерен предпринять путешествие или имеешь какие-либо другие планы, которые мне следует знать, в этом случае ты мог бы, пожалуй, передать мне письмо через кого-нибудь. Но это надо сделать только наутро после условленного четверга между 10 и 11 часами, чтобы я могла проследить, и если бы ты однажды не пришел, то чтобы мне было объяснение, но только в крайнем случае.

Четверг, 5-го сентября [1799]

Наверное, ты найдешь эти листки весьма печальными, мой дорогой. Поэтому я должна тебе сказать еще, что сейчас я опять немного повеселела, а когда я вижу тебя, все мое существо преображается! — — О! Сохрани меня навсегда в своем сердце! И пусть наша любовь останется невознагражденной; она найдет награду в нас через себя самое, так тихо, но так прекрасно, что она вечно пребудет для нас самым дорогим, единственным в жизни. Не правда ли, мой хороший, ты тоже так чувствуешь и наши души постоянно, вечно обращены друг к другу? — —

№ 10. [Сентябрь 1799]

Это доказывает мне твою любовь, что ты все-таки пришел, мой дорогой, чтобы получать от меня несколько слов. Но как страдаю я при мысли, что ты так близко, а я должна отказаться от надежды принять хоть что-нибудь из твоих рук. Выйти в сад я не могу никоим образом, потому что, к несчастью, там как раз снимают яблоки, а погода не дает должного предлога. Спуститься в нижние комнаты, не привлекая к себе внимания, я могла только в прошлый раз (потому что на следующий день у нас были гости и я могла заниматься там обычными делами). Но это бывает очень редко. Прости мне этот холодный тон и не думай, ради бога, что такой же холод у меня внутри. Я только думаю, что, если я хочу доставить себе радость, я не смею — из предусмотрительности и чувства долга — вызывать чье-либо неодобрение.

Если же есть настоятельная необходимость передать мне в руки твои бумаги, пошли мне их утром между 10 и 11. Пусть спросят меня и вручат их мне, я уже выйду навстречу (только пусть не ошибутся дверью). Если же мое дурное предчувствие не имеет сейчас под собой никаких оснований, появись в 10 часов у изгороди, и это будет для меня знаком, что больше мне ничего ждать не надо. Твоего милого «Гипериона», который, кажется, уже здесь появился, я раздобуду себе, употребивши ум, когда найду свободную минуту, чтобы его прочесть.

Мой брат ничего не потерял в гамбургском торговом мире во время больших революций и даже, быть может, через это приблизился к своей цели: однажды переселиться к нам.

Я совершенно здорова и с надеждой жду спокойной зимы. Мои одинокие вечера я посвящу тогда чтению твоих сочинений, стихов и писем. Из глаз моих будут литься слезы любви и утешения, — эти слезы, источаемые лишь сокровищем верной и чистой любви, проливающие благодать над сухой повседневной жизнью. И так хочу я идти потихоньку по моему пути, и с каждым днем [мне будет] становиться лучше.

Займись и ты своими делами и не допускай, чтобы будничные заботы о твоем последующем существовании преждевременно надорвали и задушили твои лучшие силы, тут я с тобой согласна. — — Все останется по-старому и впредь. Прощай! Прощай!

В ноябре ты можешь прийти опять, тогда все как условлено или судя по обстоятельствам. Тысяча нежных имен и слов! — — — — — — — — — — — — — — — — — —

№ 11. [31 октября 1799]

Мое предчувствие, что ты сегодня перепутаешь календарь, меня не обмануло, потому что сегодня только последний день месяца[383]. — У меня сейчас все опять хорошо, а до этого я болела, мой милый. В тот день, когда ты в последний раз проходил мимо, у меня случилось нечто вроде простудной лихорадки с такой сильной головной болью, что я несколько дней пролежала в полной неподвижности. Я приняла свое обычное лекарство (рвотное), а также хину, но болезнь продолжалась более двух недель. Я только благодарила небо, что до твоего прихода еще много времени, и желала поправиться только к этому дню. Как много я о тебе думала и чувствовала себя рядом с тобой, не могу тебе рассказать. Когда я по вечерам лежала в тишине и одиночестве (потому что не хотела, чтобы кто-нибудь был подле меня), моя живая фантазия рисовала мне тогда наши прошедшие дни так прекрасно, особенно благословенные часы нашей первой, совсем юной любви, когда ты однажды сказал: «О, если бы счастье могло продлиться хоть полгода!».

— — — — — — — — — — — — — — — —

Когда это нежное, неземное чувство вновь вставало перед моим мысленным взором с такой силой, на меня нападала тоска, и тогда я начинала думать, что, если бы ты был здесь, я бы сразу поправилась. И я ломала себе голову, неужели невозможно сделать так, чтобы в реальном, действительном мире мы могли с тобой видеться обыкновенным, естественным образом. И, когда я засыпала, мне снилось, что я встречаю тебя у кого-то в гостях, на прогулке. Я видела, как ты взбегаешь по нашей лестнице, непринужденно, как прежде, и я открываю тебе дверь. Мы были вместе, не испытывая страха, с легким сердцем, и мои глаза с радостью глядели в твои. Когда я просыпалась, я чувствовала теплое волнение в груди, и на несколько часов мне действительно становилось лучше. Но потом это состояние духа проходило, и я уже не помнила о нем. Я чувствовала живо, что без тебя моя жизнь вянет и медленно угасает, и в то же время я знаю с очевидностью, что каждый шаг, который я могла бы предпринять, чтобы увидеть тебя тайком и с опаской, обернется для меня такими последствиями,