Гиперион - Иоганн Христиан Фридрих Гёльдерлин

даже сказали, что вид у меня значительно лучше и веселее, но тебе, конечно, придется поверить мне на слово, что мое здоровье полностью восстановилось. Если бы мне знать то же самое о тебе!

Четверг [Начало февраля 1800]

Ты действительно пришел! — Я не надеялась. Может быть, ты и не уезжал? Не из-за меня ли отказался ты от радости? Ненаглядная, добрая душа моя! Если бы дана была тебе радость и если бы я могла дать ее тебе! — — Не знаю, я стала так пуглива, я все боюсь, что нас обнаружат, а препятствия, которые и сейчас уже почти непреодолимы, еще более умножатся. Если б до тебя хоть в этот раз дошли мои слова, потом я готова отказаться. Ведь я знаю, ты любишь меня, как я люблю тебя, и этого у меня никто отнять не может.

Мне показалось, ты бледен. Ведь ты не был болен? Ведь ты бережешь себя, я знаю, ради меня. — И ты не отказываешь себе в удовольствиях, которые выпадают на твою долю? Ты их не ищешь? Но ты и не отбрасываешь их прочь от себя с враждебностью, не так ли, мой дорогой? —

Если ты завтра придешь, я могу быть спокойна! Да, я спокойна, и у меня есть причины для радости.

Прощай! Прощай! Далекий или близкий, ты всегда со мной. И мы так тесно сплетены с тобой, что ты никогда не сможешь оторваться от меня. Где бы мы ни были, мы всегда будем вместе, и я надеюсь скоро снова тебя увидеть. —

Скажи же мне честно, как ты? — И, ради меня, позаботься о себе.

Ц[ерледер] все еще в Гамбурге, и я не знаю, когда он возвратится и задержится ли здесь. Но я надеюсь, что, если ему будет возможно, он останется здесь ненадолго.

Твои милые стихи я прочла все с несказанной радостью! Твои письма я сложила все как книгу, и, если когда-нибудь я долго не буду получать от тебя вестей, я тогда буду их перечитывать и думать: это и сейчас так! Сделай и ты так же и верь; и, пока мы живем, в нашей потаенной жизни будет жить то, что нас приковало друг к другу, и я ни за что не откажусь от надежды, что мы сможем вновь обрести друг друга в этом мире и радость наша исполнится в нас. Будь же счастлив (как мы это понимаем) и верь, что как ты решишь, — лишь бы это удалось, — так я и одобрю это. Только не соглашайся на то, что тебе не подходит. Если бы ты мог почувствовать, как расцветает во мне, словно живой, твой прекрасный образ, ты бы почувствовал также, что все то, что меня окружает, должно расступиться перед ним и что каждое неслышное движение чувств во мне лишь пробуждает великое единственное, обращенное к тебе, и предает меня тебе нераздельно. — — Поэтому не страшись своего сердца и верь, как я, что мы навеки принадлежим друг другу, и только друг другу! — —

№ 15. [5 марта 1800]

[Начало письма утрачено.]

Он[393] поселится в твоей комнате наверху, будет сидеть за твоей конторкой. Тогда с охотой стану я подыматься туда и с тихой радостью смотреть, как оживляется твое прежнее жилище от его присутствия. Никому другому не позволила бы я в нем жить, и ты тоже ведь? Иной раз заметит он потаенную слезинку в моем взоре, когда я зайду к нему, он поймет меня сердцем, и в его душе я обрету покой.

С каким радостным трепетом жду я завтрашнего дня! Я снова получу от тебя вести. Что б это ни было, все хорошо. Ведь ты, конечно, сделаешь все так, как лучше для меня, и я питаю доверие к судьбе, я верю, что все у тебя будет хорошо. И я снова получу запас пищи для ума и сердца надолго. Но тебе придется теперь запастись терпением, потому что в следующем месяце ты ничего обо мне не узнаешь. Не знаю, как мне с этим быть. Потому что вот-вот приедут мои родные, а кроме того, в нашем семействе возможна перемена[394], поэтому, пожалуй, будет лучше, если ты вообще не придешь. Но, поскольку мне не известно, как решится твое будущее, я не буду тебе ничего диктовать, а сама, по мере возможности, буду полностью руководствоваться твоими предписаниями.

Однако нам вряд ли удастся получить друг от друга что-нибудь, прежде чем мы опять переедем в летний дом в саду. Первый четверг в мае приходится как раз на первое, и, насколько я помню, в прошлом году в это время мы еще не переехали, а если мне одной выйти на прогулку, это могло бы броситься в глаза другим. Так что, если бы ты мог прийти во второй или третий четверг, это было бы вернее. Некоторое время назад мне пришла в голову мысль, нельзя ли в будущем в случае крайней необходимости получить известие через господина Ландауэра[395]? Он твой друг и последний раз он был по отношению ко мне особенно вежлив и учтив. Но это следовало бы сделать с величайшей осторожностью и деликатностью, чтобы он сам же не попал под подозрение. Это просто случайная мысль, и, если она тебе не нравится, не будем об этом больше говорить. Ты можешь, между прочим, всегда через него получать обо мне время от времени косвенные сведения. На следующую ярмарку он, наверное, сюда приедет. Но только намекни ему, когда ты с ним встретишься, что твое имя он может упомянуть лишь в разговоре со мной. Не могу тебе передать, как любопытно узнать мне о твоем будущем назначении. Скорей бы прошли эти часы ожидания! Больше я не могу писать. Прощай! Прощай! Ты пребываешь во мне вечно и будешь жить во мне, покуда я жива! — — —

№ 16. [15 марта 1800]

Моя свекровь скончалась вчера, больше ничего тебе сегодня не могу сказать. Прощай, прощай и береги себя — — .

№ 17. [Начало мая 1800][396]

Придешь ли ты завтра, мой дорогой? Я надеюсь на это и все же не могу быть в том вполне уверена, моя тоска по тебе была бы сокрушительна, если бы мне не пришлось тебя больше увидеть. Твое решение жить с пользой в кругу твоей семьи