Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

– В какую камеру вы его отведете?

– В камеру номер девять башни номер семь, – ответил инспектор.

– Камера номер девять, башня номер семь, – повторил маркиз и проставил номера в списке. Потом спросил Виктора, как его зовут, и тоже записал.

Конвойный был отпущен.

Маркиз отвернулся к окну.

Церемония приема в Бастилию на том и закончилась, она была легка и коротка в сравнении с тем долгим временем, которое предстояло пробыть здесь заключенному.

– Я следую за вами, – сказал Виктор инспектору и вышел с ним из кабинета коменданта.

– Но, ради всех святых, господин мушкетер, как это получилось? – спросил не перестававший удивляться инспектор, когда они вышли во двор.

– Ах, любезный друг, – ответил Виктор, стараясь казаться веселым, – разве вы не знаете, как бывает на свете? Коршун, съедая воробья, говорит ему: «Я это делаю потому, что ты мал, а я велик».

– Гм, это означает, что у вас есть могущественный враг?

– Собственно говоря, я только помогал другому человеку, у которого как раз и есть могущественный и знатный враг. Однако и этого, как видите, оказалось вполне достаточным, чтобы угодить в Бастилию.

– Жаль, очень жаль… – пробормотал инспектор и повел мушкетера в седьмую башню, а там – в девятую камеру. – По крайней мере, вы ни в чем не будете нуждаться, господин мушкетер. В этой камере хорошая постель. Ну а о пище и питье я позабочусь. Спокойной ночи, господин мушкетер.

XXII. ЛЕЙТЕНАНТ И НАДЗИРАТЕЛЬ

Надзиратель Рошель был удовлетворен – Марсель Сорбон наконец‑то приговорен к смертной казни. Теперь Рошелю надо было позаботиться только о том, чтобы узник клетки не смог убежать до казни.

Но вот настал день исполнения приговора, но, к удивлению Рошеля, приготовлений к смертной казни никаких не делалось.

– Черт знает что! – высказал он свое нетерпение палачу Лоренцо. – Почему ты медлишь на этот раз?

– Почему я медлю, Рошель? Да потому что не получил приказа, – ответил Лоренцо.

– Но ведь этот проклятый каторжник приговорен! – воскликнул Рошель.

Лоренцо в ответ пожал широкими плечами.

– У каторжника, наверное, есть хорошие заступники, – высказал он предположение.

– Заступники? Кто бы это мог быть?.. Мушкетер отвезен в Париж. Лейтенант д'Азимон вчера возвратился домой. А больше, кажется, и нет никого…

– Я знаю только то, Рошель, что вчера вечером лейтенант д'Азимон был в клетке у каторжника и принес ему одеяло, теплый камзол, так как было очень холодно, и бутылку вина.

Рошель так и подпрыгнул на месте.

– Лейтенант д'Азимон? – переспросил он.

Лоренцо утвердительно кивнул головой.

– Я сам его видел.

– Что это значит? Что это с лейтенантом?..

– Вот потому‑то я и говорю, что у осужденного наверняка есть хорошие заступники, – повторил Лоренцо и ушел.

Рошель в глубокой задумчивости остался стоять на месте.

«Заступники?.. – раздосадованно думал он. – Лейтенант д'Азимон… Казнь откладывается… Черт знает что! Приговор есть – ведь это же не шутка. Он должен быть исполнен. Не иначе тут сам комендант замешан… Отменить смертную казнь он не может – на это у него нет власти. Но почему же тянут с казнью?..» И Рошель поспешил к клетке Марселя, чтобы удостовериться, что часовые стоят на месте.

Марсель тоже был удивлен оказанным ему снисхождением. Внимание к нему офицера говорило о том, что его, Марселя, не хотят мучить всеми муками клетки. Лейтенант д'Азимон от имени коменданта принес теплые вещи и поспешил из клетки, не снизойдя до разговоров с осужденным.

Может быть, это было сделано только для того, чтобы спасти его, Марселя, от преждевременной смерти? Холод и лишения вполне могли умертвить его раньше казни. Да, его ожидала смерть – Марсель это знал, хотя приговор еще не был ему объявлен.

Кроме мыслей о смерти, его мучила тревога за судьбу Виктора и Адриенны, которые из‑за него попали в руки преследователей. Все попытки узнать от надзирателя клетки что‑нибудь о них были тщетны. Тот не ответил на его вопросы.

Марсель подстелил под себя одеяло, чтобы железные прутья не впивались в тело, и, натянув камзол, попробовал заснуть. Вино существенно подкрепило его угасающие силы, успокоило, и Марсель впервые за несколько дней крепко заснул.

Когда поутру пришел надзиратель и принес воду и хлеб, он нашел каторжника не таким вялым, как обычно.

Марсель съел хлеб, чтобы он не достался крысам, вылил оставшееся вино в воду и с жадностью выпил ее. О возможности спасения он уже не думал. Двери и окна клетки охранялись часовыми день и ночь, так что даже таинственное привидение, наверное, не смогло бы проникнуть к нему сюда.

На обед надзиратель принес тарелку горячего супа. Это еще более утвердило Марселя в мысли, что его силы поддерживают по причине предстоящей казни. Но когда и этим вечером лейтенант д'Азимон принес вино и еще одно одеяло, Марсель удивился.

– Как мне кажется, господин лейтенант, вы мне желаете добра, – сказал Марсель. – Благодарю вас за все, что вы мне делаете хорошего. «Что значит благодарность каторжника?» – скажете вы. Но, господин лейтенант, не все каторжники виновны…

– Я знаю, что вы этим хотите сказать, и сожалею о вас и вашей судьбе, – ответил лейтенант д'Азимон, который, видимо, приехал верхом, потому что за клеткой слышалось конское ржание, а у него в руках был хлыст. – Не благодарите меня за эту малость, которую я вам сделал для облегчения ваших мучений. Я делаю это охотно.

– Ваши добрые слова, господин лейтенант, – сказал Марсель растроганно, – придают мне смелости задать вам один вопрос… Я до сих пор не знаю ничего об участи моего дорогого друга мушкетера и той девушки, которая столь мужественно принимала участие в моем побеге. Если вы знаете хоть что‑нибудь об этих людях, то, сделайте милость, скажите мне, что с ними сталось?

– Мушкетер Виктор Делаборд отвезен мною в Париж, и я надеюсь, что там его будут судить не слишком строго, – ответил д'Азимон. – А та удивительная девушка, как я слышал, тоже поехала в Париж, чтобы выхлопотать вам помилование…

– По этому поступку я узнаю мою верную Адриенну, – растроганно проговорил Марсель. – Она все еще не теряет надежды спасти меня. Она борется за меня, не страшась никаких трудностей и преград.

– Она выпросила у коменданта отсрочку вашей казни. Может быть, ей удастся выхлопотать и отмену ее. Так что вы можете гордиться своими друзьями, Марсель Сорбон.

– Да, вы правы. Я горжусь такой дружбой и любовью. Они вознаграждают меня за те удары судьбы, которые меня преследуют. И если я даже не буду спасен, если помилование не удастся выхлопотать, то в смерти меня будет утешать сознание, что Бог послал мне двух друзей, которые были способны на самопожертвование.