Невеста каторжника, или Тайны Бастилии - Георг Борн

Георг Борн

Невеста каторжника, или Тайны Бастилии

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

I. ВЕСТЬ ИЗ ЗАГРОБНОГО МИРА

Герцог Бофор вошел в беседку в своем великолепном парке, опустился в кресло и расслабился. Это был худощавый очень некрасивый человек с бледным продолговатым лицом и рыжими вьющимися волосами. Легким жестом он предложил сесть напротив себя господину с военной выправкой. Господин этот был не кто иной, как генерал Миренон, комендант Бастилии.

На круглом мраморном столике, разделявшем собеседников, стояли золотые кубки и хрустальные бокалы с вином. У входа в беседку в почтительных позах замерли ливрейные лакеи, с трепетом ожидая приказаний своего грозного господина.

Солнце последними лучами позолотило верхушки столетних деревьев, а внизу, у подножия деревьев и вокруг живописно разбросанных по парку беседок и гротов, уже сгущались сумерки.

Сегодня герцог Бофор устроил пышный праздник. В аллеях его роскошного парка непринужденно беседовали и прогуливались представители высшего общества. Красавицы и их знатные кавалеры проводили время в приятном общении друг с другом.

– И его величество, благочестивейший король Людовик, осчастливил бы мой праздник своим посещением, если бы печальные мысли о безвременной кончине прекрасной Марии все еще не расстраивали его так сильно… – заметил герцог Бофор коменданту Бастилии. – Ах, как горячо он ее любил!.. Вы ведь знаете, конечно, он даже пожаловал ей герцогскую мантию… Но, право, пора бы позаботиться о новых развлечениях, а то мы превратим наш веселый королевский двор в суровый и скучный монастырь… Послушайте, генерал, нет ли у вас хорошенькой племянницы или кузины, которая могла бы понравиться королю?

– Увы, герцог, у меня нет ни племянницы, ни кузины… – ответил комендант Бастилии. – Но я позволю себе обратить ваше внимание на мое предложение – оно относится к затронутому вами вопросу. Да и с кем же еще говорить о подобных вещах, если, разумеется, хочешь добиться успеха, как не с вами, – человеком, состоящим в кровном родстве с его величеством. Если говорить о влиянии на короля, то во всем королевстве нет второго человека, равного в этом герцогу Бофору.

Герцог, слушая генерала, испытывал сладостное ощущение собственного могущества и самодовольно усмехался.

– Во всяком случае, наш долг состоит в том, чтобы развлечь короля, – заявил он. – До сих пор все попытки заменить покойную фаворитку короля оставались тщетными. Ему не нравилась ни одна из придворных дам. Даже красавица герцогиня де ля Рош не смогла обратить на себя его внимание… Но вы, генерал, собирались сделать мне какое‑то предложение…

– Видите ли, герцог, я совершенно случайно встретил молодую женщину поразительной, редкой красоты. Впрочем, красавица чарует гораздо больше своим рассчитанным кокетством, выразительными глазами и грацией, чем классически прекрасными чертами лица.

– Девушка из народа? Это ново, это оригинально, генерал! Ваша мысль мне нравится. Попробуем развлечь короля красавицей–мещанкой…

– Извините, герцог, но я говорю не о девушке из народа, а о замужней женщине.

– Ну, это безразлично… Девушка она или замужняя женщина – все равно. Была бы она достаточно прелестной, остроумной и обаятельной, чтобы заинтересовать короля…

– В этом отношении, по–моему, успех обеспечен.

– Надо попробовать. Покажем ее королю… Но где же вы нашли эту прелестницу, генерал?

– Недавно ростовщик Норман д'Этиоль пригласил меня на охоту… Его жена, мадам д'Этиоль, и есть та самая звезда, о которой я вам рассказываю, герцог.

– Недурная благодарность за приглашение на охоту, генерал! – усмехнулся герцог Бофор. – Мне это нравится. А вам, оказывается, опасно показывать своих жен!… Похоже, вы охотитесь за особенной дичью…

– По моим сведениям, госпожа д'Этиоль, урожденная Жанетта Пуассон, дочь обедневшего мясника. Мать некогда продала ее богатому ростовщику, и она же теперь обратила мое внимание на свою дочь, будто бы случайно заметив, что ее дочь и для короля была бы лакомым кусочком…

– Право, генерал, давайте покажем королю красавиц–мещанок и предоставим ему возможность сделать свой выбор.

– Не назначить ли для этого всесословный бал в ратуше?.. Не объявляя, конечно, о его истинной цели?..

– Не бал, а маскарад, чтобы было поменьше этикета и побольше свободы. Маскарад в ратуше состоится на будущей неделе. Госпожа д'Этиоль будет в числе приглашенных… Но вы, генерал, еще не рассказали мне о греке.

– Абу Коронос, к моему крайнему огорчению, все так же упорствует и не хочет делать никаких признаний.

– В таком случае пусть эта упрямая греческая собака высохнет до костей в своей тюремной клетке… – злобно прошипел герцог. – Пусть от него останется лишь скелет! – По лицу герцога пробежала судорога, а в мрачно сверкнувших глазах отразилась такая страшная, такая безграничная ненависть, что даже генерал Миренон, комендант Бастилии, не смог выдержать этого зловещего, пронизывающего насквозь взгляда.

– Ну, смерти‑то ему не избежать… – пробормотал генерал.

– Но перед смертью он во что бы то ни стало должен во всем сознаться! – с яростью воскликнул герцог. – Он не имеет права унести свою тайну в могилу!..

Пока они так беседовали, солнце скрылось за горизонтом, оставив на западе широкую красную полосу закатной зари.

В беседку вошел лакей. На его лице явно отражалось беспокойство.

– Что случилось? – недовольно спросил герцог.

Лакей подошел ближе и сказал вполголоса:

– Какой‑то незнакомец стоит под окнами той комнаты, где… – Слуга запнулся. Он, вероятно, не знал, можно ли говорить дальше.

– Где живет госпожа де Каванак? – быстро спросил герцог.

– Да, – ответил слуга. – Госпожа говорит с незнакомцем.

– Немедленно схватить его! – приказал герцог. – Если же он вздумает защищаться, наколите его на шпаги!

В то время как герцог Бофор разговаривал с комендантом Бастилии, в одном из окон старинного герцогского дворца показалась женская фигура. Окно это выходило не в ярко освещенный, праздничный парк, а в маленький глухой переулок, примыкавший к боковому флигелю дворца.

Женщина с трудом открыла рамы, взглянула вниз. До земли было довольно далеко – вряд ли здесь можно было спрыгнуть без опасности разбиться насмерть или покалечиться.

Ровный бледно–желтый отсвет заката упал на подавленную тяжким горем женщину. Глаза ее, блестевшие от слез, были обращены к небу. Темные локоны в беспорядке рассыпались по округлым плечам. Сильная бледность покрывала ее прекрасное лицо. Несколько мгновений она стояла молча, потом, тяжело вздохнув, прошептала: