За гранью Разлома - Алиса Мак

стянув ботинок с левой ноги, с силой ударила им в ворота. Ещё раз, потом ещё. Низкий металлический гул был не слишком громким, но там, за воротами, должны были дежурить СОБы. Их задача – следить за тем, что снаружи, а снаружи теперь была Рада, так почему бы им не услышать?

Но они не слышали, а сознание покинуло повязанную с нечистью раньше, чем она поняла, болит отчаяние или нет.

Потом Раде сказали, что её всё же услышали, она лишь не дождалась, пока дежурные пытались понять, что это такое приползло к их воротам. К счастью, осветив Раду прожектором, СОБы опознали в ней не просто человека, но и свою соседку, а потому ворота открыли, её пылающее жаром тело подобрали и унесли в дом. Теперь переохлаждённая, простуженная и истощённая Рада валялась в пустующей комнате мальчиков и наслаждалась теплом и бездельем.

Первое время, просыпаясь с рассветом, она всё ещё порывалась куда-то идти, но идти было некуда, и Рада спала целыми днями, иногда просыпаясь, чтобы выпить горький бабулин настой или ласкающий горло бульон.

Она не сказала родным, что с ней случилось. Глядя в полные тревоги глаза матери, Рада поняла, что не сможет разбить её сердце рассказом о Максе, не сможет вывалить правду о том, через что ей пришлось пройти по дороге домой.

– Макс оставил меня в поселении, я там немного пожила, но потом поняла, что мне там совсем не нравится, – слабым голосом проговорила она в ответ на расспросы. – Я решила вернуться, а там как раз мимо один охотник на вампиров проезжал, он меня и подвёз, правда, ему потом понадобилось срочно ехать и он высадил меня в паре дней пути, а там пошли дожди, ну и…

– И ты пошла? – хмуро спросил папа. – Целых два дня? Без снаряжения? В окружении нечисти и ещё чёрт-те каких тварей? Ты сама видела, на что твоя одежда похожа?

– Я повязана с нечистью, они меня не трогают.

– Ну-ну. Рад, что ты живая дошла.

Он крепко, до хруста в спине, обнял дочь и прихрамывая ушёл вниз, а Рада осталась, думая, что же ей делать теперь.

Ей удалось скрыть от родных свою сумку. Однажды ночью, улучив удобный момент, Рада разобрала её, спрятав понадёжнее всё нужное и позаботившись об уничтожении прочего. Иногда, скучая, она доставала из-под матраса свой тощий блокнотик и перечитывала заметки. Здесь, в тепле и покое, они казались неуместными и наивными. Немного подумав, Рада пришла к выводу, что это она сама неуместна здесь.

Неделю спустя, когда затравленная бабулиными настоями болезнь окончательно отступила и Рада твёрдо встала на ноги, прогуливаясь по улицам поселения, она впервые обратила внимание на то, как изменилось это место в её глазах. Оно вдруг показалось слишком тесным и людным, стены давили, казалось, сильнее, чем раньше. А ещё тут стало смертельно скучно. Бесцельно шатаясь по улицам, Рада не понимала, чем занимала свой досуг раньше.

Решив не оттягивать неизбежное, она тем же вечером вломилась к Дмитричу, и глава поселения перекрестился и чертыхнулся одновременно, едва только увидев представшую перед ним девушку.

– Что, пришла, Беляева? – спросил он хмуро.

– Пришла, – подтвердила Рада, отметив глубокую морщину, залёгшую между бровей старосты, и иглы насторожённой предвзятости в его голосе. – Вы только не говорите «нет» сразу, послушайте сначала и подумайте, ладно?

Дмитрич тяжело откинулся на спинку своего кресла.

– Ну, говори.

– Дело в том, что я наконец нашла, что могу делать, чтобы хорошо было и мне, и поселению. – Тут было важно правильно подобрать слова, и Рада, не сводя глаз с морщинки посреди лба старосты, пыталась сообразить, что могло понравиться этому положившему жизнь на благо поселения человеку. – Понимаете, оказывается, вы были правы, я действительно связана с нечистью. Повязана с ней. Это значит, что я могу говорить с ними, а они не будут причинять мне вред. И уцепиться за меня, чтобы попасть в поселение, без моей воли они не могут! Зато я, получается, могу без особого риска для себя с ними договариваться так, чтобы нам всем было хорошо и безопасно. В том месте, где меня Макс оставил, там вообще нет никаких стен, потому что кто-то такой, как я, со всеми договорился. У них просто есть правила, что делать, чтобы нечисть и дальше была довольна, и они сами поселение от других охраняют.

Морщинка на лбу Дмитрича дрогнула и углубилась.

– Ты мне что, предлагаешь сейчас снести стены, доверить всю безопасность поселения тебе и нечисти жертвы приносить, чтобы они нас пощадили? Может, сразу нас в средневековье вернёшь?

Сердце Рады ёкнуло: перегнула.

– Да нет, я просто говорю, как в принципе можно! – поспешила исправиться она. – Я просто могу делать какую-нибудь работу снаружи стен, а заодно договариваться со всеми, вы потом сами увидите, что получаете, и сами придумаете, что с этим делать. А так я могу, например, на ГЭС какие-нибудь послания носить, и даже в ближайшие поселения. Или ягоды там собирать. Или с охотниками быть, чтобы им подсказывать, что лешие скажут. Они могут сказать, где лучше охотиться, а где нельзя совсем…

– То есть ты подтвердила мои опасения по поводу того, что к тебе липнет нечисть, а теперь просишь разрешить тебе с ней якшаться, постоянно шастая за стены и обратно?

– Да нет же, я…

Морщинка всё углублялась и опускалась вниз вместе с густыми бровями старосты. Лучше не становилось.

– Вы просто подумайте пока, ладно? – протараторила Рада. – Не надо сразу ничего говорить. А я завтра к вам снова зайду.

Возможно, стоило зайти не завтра, а ещё позже. А возможно, никакое время не смогло бы изменить решения Дмитрича.

– Ты, конечно, хорошо говоришь и красиво, – с тяжёлым вздохом поведал он, – но не могу я, понимаешь? Не могу тебе этого разрешить. Во-первых, вся эта история с нечистью всё ещё сомнительна. А во‑вторых, что я, скажи на милость, буду отвечать остальным, кто будет хотеть просто поработать за стенами? Сделаю исключение для одного – потом придётся делать ещё.

– Но остальные ведь не повязанные.

– У остальных тоже найдётся сотня убедительных причин. – Дмитрич снова вздохнул. – Нет. Пока я староста этого поселения, таких экспериментов я не позволю. Поняла, Беляева?

Рада хотела было заспорить, но, заглянув в усталые глаза Дмитрича, вдруг передумала и отступила.

– Хорошо. Тогда я немного отдохну, приду в себя и пойду дальше.

– Уйдёшь? – голос главы поселения остановил её на пороге. – Совсем уйдёшь?

– Буду навещать своих иногда, но жить внутри стен я не могу.

Дмитрич больше ничего не сказал,