Избранная лирика - Уильям Вордсворт

Терновник[155]

В 1798 году представители так называемой “озерной школы”, поэты Уильям Вордсворт и Сэмюэль Тейлор Кольридж издали книгу “ЛИРИЧЕСКИЕ БАЛЛАДЫ” (“LYRICAL BALLADS”), куда, помимо самих баллад, вошли и небольшие стихотворения. Этот сборник, которому был предпослан специальный манифест, стал первым памятником английского и чуть ли не европейского романтизма в целом. В него вошли двадцать три произведения (в переизданиях — гораздо больше), четыре из которых принадлежат Кольриджу, остальные — Вордсворту.

Стихи из “ЛБ” в последующих переизданиях существенно отличались от первых редакций. Русские переводчики XIX–XX веков перелагали, разумеется, канонические (“посмертные”) тексты, и собственно переводов из “ЛБ” было немного. Настоящее исключение — многократно переведенная “Баллада о Старом Моряке” Кольриджа. Напомним, что переводы этой баллады Николаем Гумилевым и Вильгельмом Левиком издавна считаются шедеврами русского переводческого наследия.

Поэту Игорю Меламеду показалось интересным и важным познакомить отечественного читателя как раз с первоначальной версией книги, прославившей ее авторов, поэтому он и осуществил полный русский перевод “Лирических баллад” с оригинала (книга-билингва готовится к печати в издательстве “Время”). Публикуемая ниже “The Thorn” Уильяма Вордсворта была в свое время переведена Андреем Сергеевым и под названием “Терн” опубликована в знаменитой антологии “Поэзия английского романтизма”. Предлагаемый читателю новый перевод всемирно известной баллады осуществлен Игорем Меламедом по редакции 1798 года.

I

Терновник этот стар, да так,Что и представить мудрено,Как он в былое время цвел, —Он поседел давно.Он ростом с малое дитя,Но все не гнется, ветхий куст.Листвы лишен, шипов лишен,Упорством цепких сучьев онЖивет, угрюм и пуст.И, словно камень иль утес,Он весь лишайником оброс.

II

Как камень иль утес, егоПо самый верх покрыл лишай,На нем повис тяжелый мох,Как скорбный урожай.Терновник захватили мхи,И он, несчастный, ими сжатТак тесно, что тебе яснаИх цель, а цель у них одна:Они его хотятСровнять с землею поскорей,Похоронить навеки в ней.

III

На горном гребне, в вышине,Где ураган, могуч и зол,Со свистом режет облакаИ рушится на дол, —Вблизи тропы отыщешь тыТерновник старый без труда,И мутный карликовый прудТы тотчас обнаружишь тут —Всегда в нем есть вода.Я пруд легко измерить смог:Три фута вдоль, два — поперек.

IV

И за терновником седым,Шагах примерно в четырех,Перед тобой предстанет холм,Одетый в яркий мох.Все краски мира, все цвета,Какие только любит взор,Увидишь на клочке земли,Как будто руки фей сплелиБожественный узор.Тот холм в полфута высотойСияет дивной красотой.

V

Ах, как приятны глазу здесьОливковый и алый цвет!Таких ветвей, колосьев, звездВ природе больше нет.Терновник в старости своейНепривлекателен и сер,А холм, который так хорош,С могилою ребенка схож —Столь мал его размер.Но я прекраснее могилЕще нигде не находил.

VI

Но если б ты на ветхий куст,На чудный холм хотел взглянуть,Будь осторожен: не всегдаПуститься можешь в путь.Там часто женщина одна,Закутанная в алый плащ,Сидит меж маленьким холмом,С могилой схожим, и прудом,И раздается плач,И слышен громкий стон ее:“О, горе горькое мое!”

VII

И в ясный день, и в час ночнойСпешит страдалица туда.Ее там знают все ветраИ каждая звезда.Там близ терновника однаСидит она на вышине,Когда чиста небес лазурь,При грохоте свирепых бурь,В морозной тишине.И слышен, слышен плач ее:“О, горе горькое мое!”

VIII

“Но объясни, зачем онаИ в ясный день, и в час ночнойВзбирается на мрачный пик, —И в дождь, и в снег, и в зной?Зачем у дряхлого кустаСидит она на вышине,Когда чиста небес лазурь,При грохоте свирепых бурь,В морозной тишине?Чем вызван этот скорбный стон?Зачем не утихает он?”

IX

Не знаю: истина темнаИ не известна никому.Но если хочешь ты пойтиК чудесному холму,Что с детскою могилой схож,И посмотреть на куст, на пруд —Удостоверься прежде в том,Что женщина вернулась в дом,А не тоскует тут,Где ни единый человекК ней не приблизится вовек.

X

“Но почему она сюдаИ в ясный день, и в час ночной,При всяком ветре держит путь,Под всякою звездой?”Я все, что знаю, расскажу,Но это будет тщетный труд,Коль сам ты в горы не пойдешьИ тот терновник не найдешьИ карликовый пруд.Ты там верней отыщешь следТрагедии минувших лет.

XI

Пока же ты не побывалНа этой мрачной вышине,Тебе готов я рассказатьВсе, что известно мне.Уж двадцать лет прошло с тех пор,Как полюбила Марта Рэй,Как сердце девичье пленилЕе приятель Стивен ХиллИ стал ей всех милей,Как Марта счастлива былаИ веселилась и цвела.

XII

И был назначен свадьбы день,Но для нее не наступил:Дал клятву верности другойБездумный Стивен Хилл.Пошел изменник под венецС другой избранницей своей.И говорят, что этим днемЖестоким вспыхнуло огнемСознанье Марты Рэй.И, словно испепелена,От горя высохла она.

XIII

Прошло полгода, лес ещеШумел зеленою листвой,А Марту потянуло ввысьНа гребень роковой.Все видели, что в ней дитя,Но тьмой был мозг ее объят,Хотя от нестерпимых мукРазумным становился вдругЕе печальный взгляд.А тот, кто мог бы стать отцом,Уж лучше был бы мертвецом!

XIV

Здесь до сих пор ведется спор,Как бы могла восприниматьВ себе движенья малышаПомешанная мать.Еще прошедшим РождествомНас уверял один старик,Что Марта, ощутив дитя,Как бы очнулась, обретяРассудок в тот же миг,И Бог покой ее берег,Покуда приближался срок.

XV

И это все, что знаю я,И ничего не скрыл, поверь.Что стало с бедным малышом —Загадка и теперь.Да и родился он иль нет —Сего не ведает никто,И не узнать, живым ли онИль мертвым был на свет рожден,Известно только то,Что Марта чаще с тех временВзбирается на горный склон.

XVI

А той зимою по ночамОбрушивался ветер с горИ доносил на наш погостКакой-то дикий хор.Один расслышал в хоре томЖивых созданий голоса,Другой ручался головой,Что раздавался мертвых вой,Но эти чудесаИ странный плач в тиши ночейНе связывали с Мартой Рэй.

XVII

Наверх к терновнику спешитИ долго там сидит она,Закутанная в алый плащ,Страдания полна.Я знать не знал о ней, когдаВпервые этих гор достиг.Взглянуть с вершины на прибойЯ шел с подзорною трубойИ поднялся на пик.Но буря грянула, и мглаМои глаза заволокла.

XVIII

Густой туман и сильный дождьМне тотчас преградили путь.И ветер в десять раз мощнейВнезапно начал дуть.Мой взгляд сквозь пелену дождяСкалистый выступ отыскал,Который мог меня укрыть,И я во всю пустился прыть,Но вместо мнимых скалУвидел женщину во мгле:Она сидела на земле.

XIX

Мне стало ясно все, едваЯ разглядел лицо ее.Отворотясь, я услыхал:“О, горе горькое мое!”И я узнал, что там онаСидит часами, а когдаЛуна зальет небесный сводИ легкий ветер всколыхнет

Муть мрачного пруда —В селенье слышен плач ее:“О, горе горькое мое!”

XX

“Но что терновник ей, и пруд,И этот легкий ветерок?Зачем к цветущему холмуЕе приводит рок?”Толкуют, будто на сукуПовешен ею был малышИли утоплен в том пруду,Когда была она в бреду,Но все согласны лишьС тем, что лежит он под холмом,Усеянным чудесным мхом.

XXI

И ходит слух, что красный мохКак раз от крови детской ал,Но обвинять в таком грехеЯ Марту бы не стал.И если пристально смотретьНа дно пруда, то, говорят,Тебе покажет озерцоРебенка бедного лицо,Его недвижный взгляд.И от тебя ребенок тотПечальных глаз не отведет.

XXII

И были те, что поклялисьИзобличить в злодействе мать,И только собрались ониМогилу раскопать —К их изумленью, пестрый мохЗашевелился, как живой,И задрожала вдруг траваВокруг холма — твердит молва,Но все в деревне тойСтоят, как прежде, на своем:Дитя лежит под чудным мхом.

XXIII

И вижу я, как душат мхиТерновник ветхий и седой,И книзу клонят, и хотятСровнять его с землей.И всякий раз, как Марта РэйСидит на горной вышине,И в ясный полдень, и в ночи,Когда прекрасных звезд лучиСияют в тишине, —Мне слышен, слышен плач ее:“О, горе горькое мое!”

Сонет[156]