Последний гвоздь - Стефан Анхем

– Хорошо, я думаю. Как дела у тебя?

– Ну, я подключился и к его официальному номеру, и к номеру супруги, к их городскому телефону и еще к двум анонимным предоплаченным номерам, которые находятся поблизости. Подожди, один из них подал признаки жизни.

– Какой?

– Один из предоплаченных.

– Видишь, кому звонят?

– Надеюсь, скоро увижу, если все сработает. – Было слышно, как пальцы бьют по клавиатуре. – Номер есть, но, к сожалению, нет совпадений. Вероятно, это тоже анонимный предоплаченный номер.

– Подключишь меня?

– Конечно, – сказал Хеммер, и послышались телефонные гудки.

– Алло! Слушай, сейчас не очень удобно, – внезапно раздался хорошо знакомый голос. – Я перезвоню, как только закончу с этим.

– Ты говорил, что все кончено. Что полностью контролируешь ситуацию, – сказал Санд так сердито, как он и надеялся.

– Успокойся, Якоб. Что случилось?

– Один из твоих лакеев только что был здесь и терроризировал меня.

– Кто?

– Он представился Мортеном Хейнесеном и спрашивал кучу всего о том, по какой дороге и на какой машине я ехал с той девушкой. Ясно, что ни одна из моих машин не попала на камеру около Вигерслев Алле.

– Что за камера?

– Какая-то камера наблюдения за дорожным движением, хрен ее знает. Плевать. Я вывернулся, сказав, что на самом деле поехал на такси и заплатил наличными. Штука в том, что, если так будет продолжаться, нам задница, понимаешь? Они до всего докопают.

– О’кей, но давай лучше сейчас прервемся и поговорим, когда увидимся сегодня вечером.

Раздался щелчок, и разговор был окончен. Разговор, в котором практически все их подозрения были теперь записаны черным по белому. Хеммер, конечно же, записал его, но поскольку они не имели разрешения на прослушку, то он никогда не сможет быть использован в качестве доказательства в будущем судебном процессе.

Но цель его была не в этом. Для него было более чем достаточно знать, что Санд звонил именно Слейзнеру.

50

Ким Слейзнер убрал старую «Нокиа» обратно в карман пиджака и повернулся к Дуне, которая сидела за столом с прямой спиной, закованными руками и разбитым в кровь лицом.

– Извини, на чем мы остановились?

Дуня молчала и старалась не терять фокус на размытой точке перед собой. Как он и утверждал, она была в его власти, в его мире, и ничего не могла сделать, чтобы изменить это. Что бы она ни ответила, он продолжит идти по своему намеченному курсу, продолжит унижать и наносить увечья, или что там еще могло прийти ему в голову. Единственное, что у него никогда не выйдет, это сломать ее. Что бы он с ней ни делал, она приложит любые усилия, чтобы пламя не погасло.

– Да, да, продолжай играть в молчанку. Продолжай, продолжай. Хотя бы жажду ты утолила, так что тебе ничего не нужно. – Он подошел к ней, но обогнул ее, встав прямо у нее за спиной.

Она не собиралась оглядываться через плечо. Вместо этого она просто сидела, замерев в ожидании, что что-то произойдет. Что будет больно, она уже знала. Что это может привести к очередной травме, чтобы залечить которую понадобятся время и уход.

Поэтому ее удивили руки у нее на плечах. Руки, которые осторожно начали массировать ее тело размеренными, спокойными движениями. Сначала плечи, затем медленно переместились к шее и ко всем напряженным местам, которые так и просили, чтобы их размяли.

– Помнишь, чтобы я делал тебе массаж в те времена, когда мы были и друзьями, и коллегами? Знаешь, тогда я тебе помогал и заботился о том, чтобы у тебя были все шансы сделать блестящую карьеру. – Слейзнер ждал ответа, не прекращая массаж. Но ответа не последовало. – Нет, наверное, нет, потому что тогда ты бы запомнила. – продолжал он сам. – Ибо вот чем я известен, так это способностью делать идеальный массаж. Сейчас так вышло, что я специализируюсь на ступнях, но плечи и шея идут на втором месте. Согласись, приятно.

Дуня не ответила. Но это не означало, что он был не прав. В другой реальности, где руки принадлежали бы кому-то другому, это было бы приятно, может быть, даже очень. Сейчас же ее мутило, несмотря на то, что его пальцы умели добираться до всех самых болезненных точек, которые все эти годы жаждали прикосновений. Так мутило, что чуть не стошнило от отвращения, что за ней стоит именно Слейзнер.

– Ты очень зажата, должен сказать, – произнес он, продолжая работать с ее плечами и шеей. – Ты заботишься о себе? Я вижу, что тренируешься, но вопрос в том, делаешь ли растяжку и расслабляешь ли тело время от времени? Как вот здесь и здесь. Чувствуешь уплотнения? – Он нажимал большими пальцами обеих рук и держал их на каждом из узлов, пока они не начинали смягчаться, после чего спустился чуть ниже по спине к лопаткам.

– Представь, как хорошо было бы нам с тобой, – продолжал у нее за спиной Слейзнер. – Не волнуйся, я знаю, как сильно мы друг друга ненавидим и что этому не бывать. Но давай, просто ради развлечения, выбросим все это дерьмо в помойку и поиграем с мыслью, что мы действительно идем по жизни вдвоем.

Было совершенно очевидно, что он собирался убаюкивать ее достаточно долго, чтобы она расслабилась и вновь обрела веру в то, что, несмотря ни на что, все-таки справится.

– Представь, какая бы звездная пара из нас получилась. Мы бы дополняли друг друга как инь и ян. С этим ты должна согласиться. Ты со своей непримиримостью, способностью никогда не сдаваться, если что-то надумала, и я со всей своей сетью контактов и изобретательностью. Уверяю, мы могли бы творить чудеса, ты и я.

Все это было классической чертой психопатов. Сначала быть плохим и ломать другого. Потом извиняться, просить пощады и клясться в том, как сильно вы его любите. Затем наносишь новый удар, как раз когда другой решится поверить, что все в порядке. Все это было просто игрой с жертвой, которую, как говорил сам Слейзнер, любой ценой хочется максимально продлить.

– Я мог бы делать тебе массаж каждую ночь. – Слейзнер все глубже и глубже проминал ее мышечные зажимы. – А ты, ты бы могла…

Прошло немало времени, прежде чем молчание Слейзнера заставило ее отреагировать и открыть глаза. Она была готова практически ко всему, ко всему самому худшему, ко всему, кроме того, что сейчас увидела перед собой.

– Извините, – сказал мужчина в костюме, с бородой и усами, заходя в помещение. – Это ведь Камилла Крюстхофф?

– Эм…? Да, верно, – наконец выдавил из себя Слейзнер, отнимая