Я — ярость - Делайла Доусон

Вместо того чтобы сесть рядом с ними на коврик, Арлин расхаживает, приложив палец к подбородку и размышляя.

— Мы сыграем в «Утка, утка, гусь», только когда я прикоснусь к вашему плечу, то назову какую-нибудь эмоцию или прилагательное — и вы должны будете показать это. Но не надо вскакивать и бегать: я знаю, что вы еще не отошли после тренировок. — По кругу проносятся смешки. — Просто постарайтесь продемонстрировать характер мимикой и жестами, хорошо?

Все кивают. Раньше они так не играли, но правила кажутся довольно простыми.

Арлин обходит их за спинами по кругу и трогает Джой за плечо.

— Высокомерие.

У Джой получается очень естественно: она закатывает глаза и усмехается, фыркает, скрещивает руки на груди и отворачивается.

— Хорошо, — Арлин идет дальше и хлопает по плечу Эми. — Боль. Тебя только что ударили.

Эми падает лицом в круг, перекатывается, хватается за руку, которую будто переломил пополам невидимый великан. У нее даже слезы на глаза наворачиваются, она пытается встать, но безуспешно. Эми очень хороша: хоть она и не особо распространяется о своем прошлом (как и все остальные), но призналась, что немного занималась импровизацией на бизнес-тренингах.

— Хорошо. — Арлин доходит до Челси и трогает ее за плечо. — Гнев.

Челси обнажает зубы и рычит, сопровождая это зубовным скрежетом и воем, но Арлин это не удовлетворяет.

— Поверить не могу, Челси. Ты скорее собаку передразниваешь, чем имитируешь скрытый гнев.

Челси перестает рычать и поднимает глаза.

— Я вообще-то не очень склонна гневаться.

Арлин подходит и встает перед Челси, скрестив руки на груди и раздраженно глядя на нее сверху вниз.

— Едва ли это правда. Я видела твое лицо, когда у нас утром кончился кофе и еще когда Крис требовал, чтобы все пробежали лишний круг из-за того, что кто-то отстал. Ты, может, и не выражаешь свой гнев внешне, но внутри тебя он бурлит.

— Знаешь, это все равно что сказать «Покажи мне свою печень». — Челси косится в сторону. — Ну, то есть все в курсе, что она там есть, но как ее показать?

Арлин опускается на корточки, чтобы лица у них были на одном уровне.

— Очень остроумное сравнение, но больше похоже на то, что у тебя во рту шарик, но ты утверждаешь, что его нет. Ты тратишь много сил на то, чтобы старательно сжимать губы, притворяясь, что шарика не существует или что ты не помнишь, как выплюнуть его.

Она пристально смотрит на Челси, и та старается не отвести глаз, потому что отвернуться означало бы признать, что Арлин права, — а это не так.

— Я вижу его, знаешь, — замечает Арлин, чуть усмехаясь. — Я вижу этот старый шарик гнева у тебя во рту.

Она поднимается на ноги, не отрывая взгляда.

— Вот!

— Что «вот»? — Челси поднимает голову.

— Я встала, я выше тебя — и ты вздрогнула, сделалась меньше. — Арлин подходит почти вплотную, и почему-то в ее позе сквозит угроза. — И ты продолжаешь сжиматься.

— Ну, ты нависаешь надо мной! Что мне еще остается? — огрызается Челси.

— То, что ты всегда хотела сделать. Сопротивляйся. Позволь себе ощутить хоть что-то, кроме беспомощности. Чем больше я наступаю, тем меньше ты становишься, как будто пытаешься исчезнуть вовсе. — Все еще стоя над ней, Арлин упирает руки в бедра. — Челси, кого ты боишься?

— Ну хватит, Арлин, — не выдерживает Джой. — Ты ее пугаешь!

— Челси сама способна за себя постоять. Так в чем причина, Челси? Что ты хочешь сделать, а?

Арлин нависает уже совсем рядом и наклоняется так, что Челси чувствует запах ее духов. Арлин толкает ее ногой, и некуда деваться, она в ловушке, не убежать, перед ней ее босс, она не хочет ударить Арлин, но, боже, можно ведь просто оттолкнуть кого-то изо всех сил, и…

Арлин толкает ее коленом в плечо — и Челси отшатывается назад, кровь у нее кипит, голова горит, руки напряжены, тело велит сжаться в комок и замереть или встать и сражаться, и все это одновременно: мышцы и натянуты, и дрожат, как будто она животное, зажатое между стеной и коробкой.

— Челси! — рявкает Арлин. — Ты что, позволишь мне так помыкать тобой?

— Нет! — вопит Челси, вскакивая на ноги. Руки у нее сжаты в кулаки и трясутся. — Нет, ты мне не мать! Ты не мой муж! Ты не имеешь права меня заставлять!

— Давай, Челси, выпусти это! Кричи!

И Челси кричит, рычит, выплескивая гнев, который копился все эти годы, и наконец чаша переполнилась, это похоже на взрыв, который сотрясает весь мир — и вне тела, и внутри.

Тишина, последовавшая за ее воплем, просто оглушительная. Никто не двигается. У Челси неистово болят разодранные криком связки.

Арлин расслабляется и выглядит куда менее угрожающей, а говорит тише.

— Что ты чувствовала в руках, Челси?

Она смотрит вниз, удивленная таким вопросом. Ее руки подняты к груди, ладони раскрыты в защитном жесте, как будто она кого-то отталкивала.

Как будто она отталкивала Дэвида.

— Напряжение. Мне хочется… сопротивляться. Хочется кого-нибудь толкнуть.

— Так толкни, давай же. Оттолкни его прочь!

— Но его здесь нет…

— И не нужно, просто отпихни воздух, как будто он тут, ну!

Челси так и делает, это ощущается странным, но в животе словно раскрывается теплый солнечный шар. Будто все приходит в норму.

— Что ты чувствуешь теперь?

— Руки перестали дрожать, теперь легче, и… как будто они слегка зудят.

— Что еще?

— Просто… облегчение. Как когда напрягаешь мышцу, а потом расслабляешься. Только во всем теле.

Она опускает руки по бокам, щеки горят. Челси смотрит на Арлин, пораженная тем, что ощущает себя будто бы вдвое больше, но при этом легкой, как перышко.

— Это был твой муж, Челси? Он обижал тебя?

Челси кивает. Все возвращается, как будто Дэвид никогда не покидал ее голову.

— Он все время толкал меня. — Дышать становится тяжелее, воспоминания проносятся, будто она мысленно листает фотоальбом: одни и те же картинки, снова