Просвещать и карать. Функции цензуры в Российской империи середины XIX века - Кирилл Юрьевич Зубков

(Островский, т. 6, с. 87)

Здесь, конечно, речь идет не о «русской» или «российской» территории, а о землях православия, включающих Грецию. Тем не менее значим прежде всего сам объединяющий принцип — то самое православие, о котором Островский писал Григорьеву. Список земель, из которых собралось ополчение, появится в «Минине» и в третий раз, но теперь речь идет уже об успешных действиях:

Вот перво-наперво пришли смоляне,

Потом из Доргобужа да из Вязьмы.

Бродили бедные; везде их гнали;

Как домы-то у них поразорили,

И в Ярополч и в Арзамас садились;

Вот к нам пришли и с нами заедино

Хотят идти отмстить за кровь свою.

Потом коломенцы пришли, рязанцы,

За ними ополченье из Украйны,

Казаки и стрельцы, что при Василье

В Москве сидели. И своих довольно.

Охотой шли, никак не остановишь!

(Островский, т. 6, с. 107)

Строго говоря, в последнем перечне не указано, что именно побудило людей из всех этих земель к действию и связало воедино. Однако в пьесе есть многочисленные указания на то, что этой силой стало именно религиозное чувство, о котором говорит Марфа Борисовна.

Персонажи Островского единодушны в том, что осмысляют свои поступки и происходящие на их глазах исторические события сквозь призму религиозных, а не государственных понятий. С самого начала заявлено, что «<ч>удо / Великое творится» (Островский, т. 6, с. 18). За Мининым постоянно следует юродивый, а это, на взгляд героев, свидетельствует, что этот человек «угоден Богу» (Островский, т. 6, с. 57). Религиозная перспектива для большинства действующих лиц значительно более важна, чем монархическая. Следом за Аксаковым Островский ставит центральную власть в зависимость от манифестации народной воли и православной веры. В частности, Минин в его пьесе рассуждает: «…в годы тяжкие народных бедствий / Бог воздвигал вождей и из народа» (Островский, т. 6, с. 33). Этот принцип, судя по всему, реализуется в избрании Пожарского:

Пожарского избрали мы всем миром,

Ему и править нами. Глас народа —

Глас Божий

(Островский, т. 6, с. 81).

Практически цитатой из «Освобождения Москвы…» кажется другое высказывание Минина: государя «Пошлет Господь и выберет земля» (Островский, т. 6, с. 29).

Сложные отношения между монархическим государством и религиозной верой заявлены в финале пьесы Островского. Пожарский и Минин произносят два монолога, обращенные к нижегородцам. Пожарский прежде всего ссылается на необходимость восстановить «московское государство», причем возглавляемое обязательно «великим государем»:

Нижегородцы! Мы за вас идем

С врагами биться, жизни не жалея;

А вы всещедрого молите Бога,

Чтобы Московское нам государство

В соединеньи видеть, как и прежде,

Как при великих государях было;

Кровопролитье б в людях перестало;

А видеть бы покой и тишину,

Как и доселе было в государстве

(Островский, т. 6, с. 110).

Судя по всему, именно это рассуждение имел в виду цензор Нордстрем, утверждая, будто целью демократического движения в пьесе становится утверждение государства на монархическом принципе. Цензор, однако, не заметил (или притворился, будто не заметил), что в контексте пьесы логика Пожарского оказывается довольно сомнительной. Единственным «великим государем», о котором думают и помнят ее персонажи, оказывается человек, при котором «кровопролитье» совершенно не прекращалось, — Иван Грозный. В несколько комичном виде это выражает влюбленный дворянин Поспелов, который, по его собственным словам, стоит перед девушкой, «как точно перед грозным / Царем» (Островский, т. 6, с. 47). Более серьезно о Грозном говорит пьяница Колзаков, который как раз вспоминает времена, когда они с товарищами «Царю Ивану царства покоряли» (Островский, т. 6, с. 22). Однако успешность этого покорения в пьесе остается под сомнением: показательно, что, например, «мурзы», переселенные под город Романов по произвольному решению Ивана Грозного, в пьесе оказываются неспособны объединиться с жителями других русских городов[535]. Напротив, в приведенном выше перечне городов, составивших ополчение Минина, никаких ногайцев не упоминается. Сам Колзаков отказывается от пьянства и морально преображается под влиянием Минина:

Иди же смело в бой, избранник Божий!

И нас возьми! Авось вернется время,

Когда царям мы царства покоряли,

В незнаемые страны заходили…

(Островский, т. 6, с. 74)

Как и Пожарский, Колзаков мечтает о возвращении прошлого, времени великих царей. Однако если для Пожарского возврат к этому времени означает конец войны и наступление мира, то для Колзакова это продолжение военных походов. Так сама цель Пожарского — восстановление монархического московского государства — становится в пьесе проблематичной: неизвестно, приведет ли это к миру или войне, да и насколько продуктивной окажется эта война, тоже неясно.

Напротив, цель, которую ставит перед нижегородцами Минин, оказывается в названной его именем пьесе однозначно положительной. Цель эта, согласно монологу Минина, состоит в спасении душ:

Друзья нижегородцы! Ваше войско

Пошло к Москве! Его вы снарядили

И проводили. Буде Бог пошлет,

И нашим подвигом мы Русь избавим, —

Великую от Бога примем милость

За избавленье христианских душ;

И во вся роды, в будущие веки,

К навечной похвале нам учинится,

На славу нам и на помин душ наших

(Островский, т. 6, с. 110).

Сбор ополчения и борьба с захватчиками становятся у Островского не борьбой, а выполнением религиозного долга, который осмысляется как искупление греха и покаяние:

Да разве враг нас одолел числом —

Он одолел нас Божьим попущеньем.

Не силой силен враг, а Божьим гневом,

Да нашей слабостью, да нашими грехами

(Островский, т. 6, с. 74).

Грехи, о которых говорит Минин, связаны в первую очередь со страданиями несчастного народа, который богатые и сильные люди оставили на произвол судьбы. Утверждения, что «народ страдает» (Островский, т. 6, с. 33), становятся повторяющимся мотивом в его речах. Именно здесь «земское» и христианское в пьесе сливаются — и страдания, и подвиг искупления как бы распределены по всей территории страны, и чтобы говорить об этих страданиях, обязательно нужно указывать, где они происходили. В явно отсылающем к творчеству Н. А. Некрасова монологе Минин призывает:

О, пойте! Громче пойте! Соберите

Все слезы с матушки широкой Руси,

Новогородские, псковские слезы,

С Оки