Скверная жизнь дракона. Книга восьмая - Александр Костенко

в себе угрюмый вздох. Но без финального слова Хубара я вряд ли бы попал в осквернённый сад длинноухих — а раз так, то надо просто закрыть долг, как бы это ни было противно, и больше никогда с церковниками не связываться.

Задача исследования — что-то сделать в трёх неприродных скверных местах. Совет и этого не сказал, сославшись на Хубара, но потребовал от сулина и стоявшего рядом рутифактора полной отдачи. Тем более что именно Хубар стал зачинщиком изменения плана исследования и, как прозрачно намекнул один из совета, от обещанных результатов зависит будущее белобрысого в рядах Всеобщей Церкви.

Дальше меня расспросили о моём опыте обращения с нежитью, и что вообще мне известно о скверне. Некоторые вещи я упускал, ссылаясь на свой титул магоса, другие моменты просто не рассказывал, стараясь сохранить в тайне свои способности. Но основное совет услышал: опыт у меня имеется, убивать могу хоть целый день, сражался с нежитью в одиночку и до сих пор жив, хоть и не совсем здоров и жалуюсь на свою скверную жизнь.

После всех расспросов один из малиров кивнул помощнику, сидевшему в углу зала и кропотливо конспектировавшему все произнесённые слова. Тот укушенным змеёй сорвался с места, убежав из зала с исписанными листами бумаги в руках. На мой многозначительный взгляд Хубар коротко шепнул стоять на месте и молчать, чем я и занимался, со скуки поглядывая в потолок.

Вот что интересно: я у церковников ни у кого оружия не заметил, не считая облачённых в латы стражей. Что во внутреннем городе, что в самом соборе, ни у кого на поясе даже куцего ножичка не висит. А я весь такой опасный и грозный, с посохом в руках, гримуаром, жезлом и кинжалом на поясе. Церковники не боятся, что я могу напасть на них? Или всё дело в пункте священного договора, что любой мистер морщинка имеет право где угодно носить при себе посох и кинжал? Не знаю, почему именно у меня не забрали оружие, но без посоха я бы чувствовал себя неуютно.

Вернувшийся помощник объявил, что шестеро малиров из Собора Кафдории разделяют удовлетворение от прошедшей беседы с сулином и младшим рутифактором. И вопросов они не имеют.

— Собрание закончено, — сказал один из малиров, мужчина с крючковатым носом и взглядом усталым и несколько скорбящим. — Ступайте готовиться к предстоящему.

— Что мне с медальоном делать? — резко спросил я, на что Хубар едва заметно втянул в себя воздух, приглушая эмоции.

— С каким медальоном? — мужик с крючковатым носом чуть подался вперёд, нависая надо мной с помоста.

— В логове циклопов недалеко от Трайска нашёл медальон Всеобщей Церкви. Им владел трихтих Уклан Адал.

— В лоне Всеобщей Церкви достаточно мест для значимых собой разумных, — с некоторой уклончивостью ответил мужик.

— Это медальон трихтиха, бывшего со мной в первые года в Настрайской магической академии, — подытожил Хубар.

— А, тот участник, — понятливо закивал мужик, ему вторили прочие малиры. Мужик посмотрел на меня. — Оставь медальон Хубару, сулин. Он послужит нам всем памятью об утраченном доверии.

— Хорошо, — я пожал плечами, не понимая, о чём вообще говорят церковники. — Последний вопрос. Мне ведь не просто так чудится сходство с именем Антаний и названием Антанская равнина?

— Возможно, — холодно ответил мужик с крючковатым носом, как раз и носившим имя Антаний. — Вы, сулин Лик’Тулкис, присутствовали на той равнине. Во всей Всеобщей Церкви только совету Двенадцати, стоящему рядом с вами Хубару и ещё одному разумному известно об истинной причине исчезновения части нежити. И совет рассчитывает, что вы проявите себя подобающе.

Мужик чуть прищурился, давая понять, что общение с советом закончено. У меня возникло стойкое ощущение, что с советом Двенадцати я больше не увижусь, и это радовало — не хочется лишний раз оказываться в Магласии. Народ здесь какой-то нервный. Над таким весело подшучивать, но даже у меня нет желания выискивать грань между негодованием толпы и увеселительным линчеванием.

— Что это за слова об утраченном доверии? — спросил я у Хубара, следуя обратно к его кабинету.

— Обычно, когда… такие… разумные связываются с советом Двенадцати, то на ложь и обман не рассчитывают.

— Ты хоть сам понял, что сказал?

— Я не только понял, Ликус. Я участвовал в случившемся, и так же был обманут. К счастью, тогда у меня нашлась щепотка смекалки, и Всеобщая Церковь обрела полезного члена. Хоть и строптивого.

— Дай угадаю… — начал было говорить я, но Хубар насмешливо улыбнулся.

— Не стоит. Я говорил о тебе.

— И ты получил приказ ехать в академию летом, в год моего поступления?

Хубар на мой вопрос не ответил, но этого и не требовалось. Острый, колючий взгляд, сузившиеся зрачки и едва заметный прищур — всего этого мне более чем хватило.

Размышлять об открывшемся факте я не собирался. Подумаешь, крылатые твари сообщили обо мне практически напрямую в совет Двенадцати. Подумаешь, ещё одно доказательство, что старые маразматики пытались меня убить. Это всё и так понятно, как и понятна моя месть к ним — но откуда у драконов настолько тесные, даже плотные контакты с церковниками? И это при том что церковь вместе с прочими разумными вполне успешно охотится на драконов. У меня до сих пор смутные подозрения, что вся эта охота выглядит показательным фарсом, учитывая историю рыжего дракона, чью кожу выставляли на продаже на тайном аукционе в Арнурском королевстве. Хотя, наверно, смысл спрашивать подобные наиглупейшие вопросы отсутствует, учитывая произошедшее тридцать два года назад.

Рядом с кабинетом Хубара, закинув руки за спину и нетерпеливо покачиваясь, стояла длинноухая в белой робе, с золотым подолом, красным поясом и золотой накидкой. Золотистые волосы ласковым водопадом спадали к плечам, а на мягких щёчках виднелись небольшие ямки. Фуаларал невольно дёрнула ушами, услышав наши шаги. Она приветливо, даже несколько кокетливо улыбнулась Хубару, но заметила меня и приоткрыла рот. Длинноухая сложила руки в замок, растянула губы в улыбке притягательной и игривой, и едва заметно облизнула язычком зубы.

— Неужели это тот самый сулин Лик’Тулкис? — протянула та, смотря на меня взглядом голодного ротвейлера. Я покосился на Хубара.

— Откуда у вас всех такое чистое произношение моего имени? В церкви, что, открылись курсы языка ксатов?

— Ваше имя в стенах нашей церкви произнесено не одну тысячу раз, — игриво выпалила длинноухая, шагнув мне навстречу. — Мы