Скверная жизнь дракона. Книга восьмая - Александр Костенко

— Приятного времяпрепровождения, Хубар, — я саркастично улыбнулся церковнику, покосившись на длинноухую.

— Благодарю, Ликус. Ступай к своему троптосу, и ни в чём себе не отказывай, — белобрысый ответил мне услужливым кивком и закрыл дверь.

Во внутренний город я прошёл быстро. После разговора с советом, встречи с длинноухими и Хубаром — у меня настолько просело настроение, что я гневно косился на проходивших мимо служителей. Захотелось несколько сгладить скверное настроение. И что может быть лучше в продроглый зимний день, чем стаканчик горячего напитка?

Ароматы цитрусов и винограда тянулись из каждой второй питейной, и в каждой первой мне отказывали в обслуживании, даже видя белую робу и отличительные цвета. Я потратил не меньше часа, просто из интереса ходя по внутреннему городу и заглядывая в питейные. И во внешний город вышел замёрзший, усталый, злой, саркастично ухмыляющийся и с противной сухостью во рту.

Поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж, к выделенной мне квартире — я вовсе и не думал, что перед моим носом распахнётся дверь, а мелкое наказание моей скверной жизни будет счастливо лыбиться.

— С возвращением, хозяин, — прощебетала малышка. Девочка непоседливым хорьком крутилась рядом, пока я снимал с себя белую робу с прочими отличительными знаками Всеобщей Церкви.

— Ты чего так рано?

— Занятие кончилось… час назад, вот. Я пришла домой, хозяина ждала. На занятии было весело, — малышка подалась вперёд. Я в тот момент сел на кровать, так что рубиновые глаза девочки были на уровне моих, и с какой-то потаённой мольбой смотрели на меня.

— Ну, рассказывай, чего там делала, — я только и смог устало произнести. Девочка тут же достала из кармашка десяток кусочков ткани, сшитых между собой различными стежками.

Первые два куска ткани сшивали вместе огромные и кривые стежки, неровные, петляющие зигзагом. А уже на двух других кусках такие же стежки, прямые с небольшим нахлёстом, уже шли ровнее и выглядели мельче. Оставшиеся куски ткани сшивались между собой ёлочкой, полным перехлёстом и прочими. Портниха сегодня обучала девочку азам, что вполне естественно и правильно. Следующее занятие должно пройти уже после выходных, а за эти дни малышка должна только и делать, что тренироваться сшивать куски ткани показанными ей стежками.

— Это расписание нас не устроит, — я легонько тюкнул подушечкой пальца в кончик носа девочки, на что та дёрнулась и недовольно втянула в себя воздух. — Беги к портнихе и скажи, что задания надо сместить. Их надо уложить в ближайшие пять дней, потом у нас будет перерыв. Только пусть учтёт, что завтра в первой половине дня у нас дела.

— Бежать сейчас? — на вопрос девочки я кивнул. Та положила куски ткани на кровать к своей кукле и только взяла куртку, но остановилась. Закрученные книзу кончики её светло-фиолетовых длинных ушей покраснели, а взгляд рубиновых глаз быстро замелькал. — А хозяин будет чай?

— Чай?

— Да, чай, — девочка всеми четырьмя руками прижала куртку к груди, окончательно покраснев. — Я пришла сюда, хозяина нет. На улице же холодно, я вспомнила, как хозяин мёрз в… повозке, вот. Очень мёрз, очень. Я решила сделать хозяину чай. Он ещё тёплый, на плите.

— Серьёзно? — вырвалось у меня.

Девочка неправильно истолковала моё удивление и быстро закивала. Я же долгие секунды пытался понять, что вообще случилось с девочкой и откуда такая сообразительность и забота. Но отказываться от чая не собирался. Малышка радостно прощебетала, что сейчас нальёт мне чая и только хотела пойти на кухню, но чей-то маленький живот пронзительно утробно заурчал.

Уже три часа дня, мы только завтракали, а в доме даже кусочка хлеба нет: вчера за ужином съели последний, рассчитывая перед ужином купить свежего. Не знаю, почему, но мне не очень хотелось, чтобы девочка голодной бегала по городу, но ещё больше не хотелось терять время. Я сказал девочке забыть про чай и срочно бежать к портнихе, договариваться о переносах занятий. И возвращаться домой, мы с ней пойдём на рынок закупаться припасами на следующие дни, и где-нибудь перекусим.

— Я буду очень быстро. Очень быстро, да, — прощебетала девочка, поправив шапку с шарфом и выскочив из квартиры. Ступеньки лестницы резво поскрипывали под её ножками, входная дверь в здание открылась с медленным скрипом, вскоре небольшое светящееся облачко превратилось в звёздочку, перемешавшись с прочими на улице города.

На магической плите призывно стоял небольшой медный чайник с травяным отваром и ароматом земляники из-за добавленной сушёной ягоды. Практически остывший отвар почему-то согревал, и дарил какую-то мимолётную тоску.

Я встряхнул головой, отгоняя прочь накатившее наваждение. И задумчиво покосился на магическую плиту. К сожалению, из-за предстоящего похода в церковь сегодня позволен лишь один кувшин вина. Но завтра я и пятью не ограничусь. Это замечательно, что наконец-то получиться напиться, но моей печени всяко придётся очень скверно.

Глава 3

Часть 1

Зелёный, синий, красный, золотой. Именно в такой последовательности присуждаются отличительные цвета Всеобще Церкви. До заворота извилин непонятная система рангов, основанная на цветах подола, пояса и накидки, но кое-что в ней абсолютно ясно. Именно цвет подола определяет основной ранг служителя в иерархии.

Даже в церкви с самым массовым приходом только лишь два служителя будут с красными подолами: настоятель церкви и трихтих, работающий с кристаллом дознания. У настоятеля красным будет только подол и пояс или накидка, но у трихтиха всё красное. Притом трихтихи отправляются во все церкви на двух континентов из Всеобщих Соборов, и подчиняются только высшему руководству, а не настоятелю церкви.

Это мне рассказала двоица из шепелявящего мужика и парня с искривлённым носом, пока мы добирались до Магласии. И я прекрасно догадывался, какой именно переполох вызовет появление в церкви третьего разумного с красным подолом, но с золотым поясом и накидкой. Именно поэтому шёл я в обычной своей одежде и держа девочку за руку, строго настрого наказав её не отпускать. Девочка в ответ угукнула со всей важностью.

Площадь перед церковью оказалась на удивление пустой, но в проулках и улицах стояли служители церкви и закованные в латы стражи, преграждая проход горожанам. Они заметили вышедшего на площадь ксата и закричали в мою сторону призывы не останавливаться. Я на это не обращал внимания, но девочка иной раз вздрагивала, особенно если кто-то требовал немедленно освободить ребёнка —