Автобиография большевизма: между спасением и падением - Игал Халфин

дело не только с «оппозицией», но и с «группами» и даже «фракциями». Аргумент строился по нарастающей – «оппозиция» не худшее, с чем партия могла столкнуться[586]. Но и «группы» или «группировки» серьезную угрозу партийному единству составили не сразу[587]. На X партсъезде Ленин проводил различие между допустимыми и недопустимыми «группами ЦК». Троцкий и его сторонники принадлежали к первой категории, а «рабочая оппозиция» – ко второй. Делегаты съезда соглашались с тем, что группировки представляют определенную проблему. Арон Александрович Сольц, председатель ЦКК, заметил, что создается впечатление, будто «у нас не партия, а отдельные политические группировки, которые будут на съезде вести борьбу между собою»[588]. «…У нас много очень группировок, из них некоторые очень мелкие, наблюдается раздробление партии, – вторил ему член коллегии Народного комиссариата продовольствия Валериан Валерианович Осинский. – У нас нет товарищества, и один другого встречает чуть ли не как врага»[589]. «До сих пор в партии боролись три группировки: группировка ЦК, группировка „демократического централизма“ и группировка „рабочей оппозиции“», – констатировал Юрий Константинович Милонов, нижегородский делегат на X съезде партии. И далее: «Если мы… постараемся выявить социальную базу этих течений, – мы видим, что все эти группировки являются не злой волей отдельных лиц, а выражением того, что в партии начинается такое расслоение, такая дифференциация, что эти точки зрения друг с другом не совсем могут примириться»[590].

«Фракция» была «загрязнителем», негативной сущностью, подрывающей единство[591]. Так назывались образования «с особыми платформами и со стремлением до известной степени замкнуться». Так как они создавали «свою групповую дисциплину», то явно считались более опасными, чем просто группировки[592]. «А такого мудреца, который бы определил, где кончается систематическая группировка и где начинается зародыш фракции, нет, – отмечал Каменев в 1924 году. – Ни в каком талмуде это не написано»[593]. Делегаты X партсъезда избегали ярлыка «фракция» и старались приклеить его соперникам: «Когда я [Зиновьев] шел на трибуну, мне вручили печатную записку – предложение другого фракционного списка, не нашего направления (Голоса: „Не фракционного“.) Нет, фракционного, извините!»[594]

XI партсъезд предписал Центральному комитету провести «полное уничтожение всякой фракционности» и поручил «всем организациям строжайше следить за недопущением каких-либо фракционных выступлений»[595]. Получив информацию об одной не «случайно составленной группировке», а «фракционной организации», съезд постановил распустить «все фракционные группы, под угрозой исключения из рядов РКП»[596]. «…Фракция, – писал председатель ЦИК СССР Калинин Сталину, – здесь уже в корне разногласие, подход с двух сторон буквально к каждому текущему вопросу. Этот подход формируется в партии в двух различных центрах, по крайней мере идейных. И тогда происходит партийное обсуждение вопроса в партийных инстанциях, там будут бороться уже не индивидуальные, а фракционные разногласия. Как только мы придем к такому положению, единая партия пропала»[597].

Заместитель наркома юстиции РСФСР Николай Крыленко искал в декабре 1923 года «формального определения» «группировок» и «фракций», допустимых и недопустимых внутри единой партии. Суммируя палитру мнений по этому вопросу, высказанных партийной верхушкой на партконференции Замоскворечья, он отметил: «Гвоздь был в… вопросе, поставленном Каменевым о пределах допустимости внутри партии группировок. В ответ на это Преображенский и другие ребром ставили раньше предварительный вопрос: скажите, что вы понимаете под группировкой? Сапронов спрашивал: может ли он выступать свободно на собрании своей ячейки и своего района по любому вопросу партийной жизни. Если да, то может ли он по тому же вопросу выступать свободно на партийных собраниях не своей ячейки и не своего района. Если да, то может ли он по поводу этих своих выступлений предварительно столковаться с товарищами, думающими так же, как он. Если да, то могут ли они совместно разрешать вопросы регулирования этих выступлений и т. д. В ответ на это в заключительном слове тов. Каменев заявил: Да, выступайте, как хотите, на собраниях своей ячейки своего района. Да, выступайте, как хотите, на собраниях чужих ячеек и чужих районов. К этому тов. Зиновьев добавил „скопляйтесь“ по двое и по трое [и] как хотите по этим вопросам. Но, добавил дальше тов. Каменев: „Не объединяйтесь по платформам, не организуйте фракций и группировок“».

Крыленко подверг этот ответ детальному анализу. «Возьмем прямо быка за рога: мы не удовлетворены таким ответом, ибо он заключает в себе противоречие. Или наоборот, это ответ, который уничтожает все предыдущие, ибо, фактически сводя всю демократию внутри партии только к праву индивидуальных выступлений, изолированных отельных товарищей, тем самым уничтожает весь смысл всех предыдущих „да“ тов. Каменева, упраздняет рабочую демократию как таковую в партии. Ибо, правильно отметил тов. Радек, нельзя мыслить себе даже внутри единой партии действительной демократии при отсутствии возможности коллективных действий отдельных товарищей, отстаивающих свои мнения. Ибо нельзя запретить сговариваться о выступлениях там-то и там-то, тому-то, тогда-то и на такой-то платформе, если только право отстаивать свои мнения действительно дано. <…> Это право объединяться по платформам есть неотъемлемое право внутрипартийной демократии, без которого сама демократия обращается в пустой звук. Нам скажут на это в таком случае, что вы, значит, за „голую свободу фракций“ и за превращение партии в „конгломерат отдельных фракций“, чем так угрожал тов. Каменев. Ничего подобного. Предел этим объединениям есть и должен быть, но он лежит не там, где того ищет т. Каменев». Предел, по мнению Крыленко, «наступает тогда, когда отдельная группа, объединившись на определенной платформе, начинает себя противопоставлять целому – партии и связывает друг друга особой групповой дисциплиной, отдельной от общей партийной дисциплины, заранее предрешает своими постановлениями поведение своих членов при решении вопроса на общепартийных собраниях. Такое положение вещей уже недопустимо и должно быть беспощадно преследуемо и искоренено в нашей партии. Эту стадию в развитии вещей мы будем называть „недопустимыми группировками“». Однако это еще не значило образование «фракции». «Фракцией» Крыленко предлагал называть «такое объединение, которое сделает дальнейший шаг вперед по пути раскола и постановляет проводить в жизнь свои цели и бороться за них в качестве отдельной связанной особой дисциплиной группы даже после того, как партия в целом отвергнет предлагаемые нами решения»[598].

Еще один термин, который стал часто употребляться после X партсъезда, – это «уклон»[599]. Ленин так излагал истоки резолюции «о синдикалистских и анархистских уклонениях», направленной против «рабочей оппозиции»: «Мы должны сказать себе: чтобы единство было прочным, нужно, чтобы был осужден определенный уклон. Раз он наметился, нужно его выявить и обсудить»[600]. Всем было понятно, что уклонисты уклоняются от прямой, научно установленной дороги к бесклассовому обществу[601]. «…Мы стоим за единство