Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Андрей Валентинов

Из кабинета вышел уже не сотрудник Большого Дома, а обычный молодой человек в белом халате, то ли лаборант, то ли кто-то из обслуги. На кармане халата чернел какой-то четырехзначный номер, что еще более придавало Михаилу солидности. Он неторопливо спустился на первый этаж и заглянул в курилку. В коридорах и лабораториях Теплого Стана курить запрещалось, и маленькая комнатка была чем-то вроде неофициального клуба.

В этот день там собралось куда больше народу, чем обычно. На Михаила, как он и ожидал, не обратили внимания. Разговор был общим, но беседовали тихо. Долетали лишь обрывки фраз, отдельные слова, но уже скоро Ахилло понял главное: долгожданный опыт должен состоятся с минуты на минуту.

– Жаль, не пустят! – бросил один из белохалатников. – Засекретились…

– Тернем тоже против, – ответили ему. – Еще ахнет!

Разговор вновь стал неразборчив, и до Михаила долетали лишь отдельные слова: «ахнет!», «не ахнет!».

– Пошли! – заключил кто-то, бросая папиросу в урну. – Хоть послушаем…

Курильщики дружно потянулись к выходу. Капитан с невозмутимым видом последовал за ними. Пройдя по первому этажу, вся компания направились через переход в соседний корпус. Но дошли только до коридора, где уже собралось десятка два таких же в белых халатах. Дальше ходу не было: высокая дверь, в которую коридор упирался, охранялась «лазоревым» постом. Пришедшие смешались с толпой. Ахилло последовал их примеру, вскоре оказавшись в самом центре. Оставалось внимательно слушать.

– Без ускорителя ничего не выйдет… не выйдет… не выйдет! – скороговоркой вещал кто-то за спиной.

– Чушь! Чушь! Чушь! – гремел, соглашаясь, чей-то бас. – Все эти выдумки Семирадских и Бергов не лучше теории теплорода, коллега!..

Остальное оказалось еще менее понятным. Упоминали о протонах и тахионах, рассуждали о погрешностях общей теории относительности, упоминая Резерфорда и Планка, а заодно жаловались, что охрана не пропускает письма и половинит продуктовые посылки. Капитан решил форсировать события.

– А по-моему… коллега, – обернулся он к тому, кто упомянул о теории теплорода, – даже если у Тернема получится, это ничего не докажет!

– Вот! – воскликнул бас. – Сразу видно истинного ученого! Именно ничего не докажет! Это же, извините, фокус, да-с! Эйн, цвейн – и пять пудов свинца должны, видите ли, пе-ре-мес-тить-ся!..

– Вы еще скажите, что атом неделим, – посоветовал кто-то, – и что черви зарождаются в навозе!

– В навозе! – возмутился скептик. – Именно так! Исчезновение вашего, с позволения сказать, объекта, может быть истолковано как угодно, а вовсе не его пе-ре-ме-ще-ни-ем! Сегодня Тернем говорит о па-рал-лель-ной, видите ли, реальности, а завтра заговорит о машине времени. Он штукарь, а не ученый!

Спор грозил разгореться не на шутку, но внезапно один из охранников выразительно кашлянул:

– Граждане осужденные! Если будете беспорядки нарушать, всех отправим по рабочим местам. Стойте тихо!..

Красноречивое предупреждение подействовало – голоса смолкли, лишь время от времени по толпе пробегал легкий шепот.

– Сейчас, – негромко произнес кто-то, и словно в ответ из-за запертых дверей донесся низкий гул. Это продолжалось несколько секунд – и вдруг стихло. Михаил был несколько разочарован, но окружающие, напротив, начали живо переглядываться, кто-то негромко крикнул: «Ура!» – и вновь наступило молчание.

Минуты через две высокая дверь приоткрылась, оттуда выглянула чья-то стриженая голова:

– Получилось! Получилось!

Снова «Ура!», на этот раз поддержанное многими голосами. Странно, но охранники почему-то смолчали. Дверь вновь приоткрылась, и в коридор вышел невысокий черноволосый мужчина. Смуглое, покрытое ранними морщинами лицо, улыбалось. Толпа замерла, и капитан понял, что черноволосый и есть самый главный – Великий Тернем.

– Товарищи! – Тернем растерянно улыбнулся и потер лоб. – Объект переместился, аппаратура сработала отлично… Спасибо вам всем! Поздравляю, товарищи!..

Коридор наполнился криком. Сквозь шум до Михаила доносилось: «Ура Тернему! Даешь тахионы!..» Физик слушал приветствия с весьма смущенным видом.

– Товарищи! – крикнул он, когда голоса несколько стихли. – Сегодня в четыре собираемся здесь. Обсудим…

Он вновь улыбнулся и скрылся за дверью. Голоса вновь наполнили коридор, но все тот же охранник решительно выступил вперед:

– Граждане осужденные! От лица руководства поздравляю вас и гражданина Тернема с выполнением задания товарища Сталина! А теперь прошу всех вернуться обратно в камеры… То есть, граждане осужденные, на рабочие места.

Красноречие «вертухая» возымело магическое действие. Толпа, негромко переговариваясь, отправилась обратно по переходу.

– Это лишь мгновенный эффект! – тихо говорил кто-то. – Для эффекта в несколько секунд понадобится еще десять лет…

– Если не двадцать, – согласились с ним. – Но все же, все же…

В свой кабинет Михаил вернулся уже без халата. Мысленно поблагодарив соседку, одолжившую столь ценную спецодежду, он как ни в чем не бывало сел за стол и принялся дописывать рапорт о поведении заключенного Гонжабова.

Следующий день начался спокойно. На этот раз Михаил решил не рисковать и принялся за очередной роман. Но дочитать удалось лишь до четвертой страницы – телефон звякнул, помолчал, а затем разразился длинной трелью. Михаил осторожно поднял трубку:

– Ахилло слушает!

– Товарищ капитан! Срочно зайдите к начальнику охраны объекта!

Первая мысль была не из самых приятных: Волков узнал о его вчерашней рекогносцировке. Впрочем, особого криминала капитан в этом не видел. Обычное любопытство, свойственное людям его профессии…

Оправив гимнастерку (штатский костюм был предусмотрительно оставлен дома), он направился на первый этаж, заранее готовясь «бутафорить». Легкая улыбка, пустые искренние глаза…

– Разрешите?

Человек, сидевший за столом, поднял голову, и Михаил почувствовал внезапное облегчение. Под портретом Сталина на этот раз был не Волков, а кто-то другой, постарше, тоже с саперными топориками в петлицах, но в соседстве не с ромбом, а с тремя шпалами. Впрочем, к этой маскировке Ахилло уже привык.

– Здравия делаю, товарищ капитан госбезопасности!..

– Здравствуйте, Микаэль Александрович! Соблаговолите, присесть…

Несколько старорежимная вежливость несколько удивила, но все же понравилась.

– Я замещаю Всеслава Игоревича. Имею обратиться к вам по безотлагательной необходимости…

Михаил окончательно убедился, что «лазоревый» сапер явно из «бывших».

– Дело вот в чем… Согласно полученному приказу, для исполнения важного правительственного поручения из сектора «Б» будет откомандирован ваш подопечный Гонжабов. Вылет состоится этим вечером с Тушинского аэродрома…

– Мне собирать вещи?

Перспектива куда-то лететь не обрадовала. Призрак неизбежной простуды стал во весь рост.

– Никак нет. Вы останетесь здесь.

– Но… – Ахилло даже вскочил. – У меня приказ!..

– Микаэль Александрович, – негромко, но твердо перебил «бывший». – Объект, на который востребован Гонжабов, находится за пределами СССР, и допуск на него весьма ограничен…

– Я позвоню наркому…

Рисковать головой из-за «расстриги» не хотелось. Случись что, судьба капитана Ахилло решится очень быстро.

Сапер пожал плечами:

– Извольте, вот телефон. Не возражаете, ежели поприсутствую?

На этот раз пожимать плечами пришлось Михаилу. Он был тут не хозяин.

Телефонный диск имел лишь четыре цифры, от нуля до тройки. Мощный гудок ударил в ухо, и капитан понял, что звонит по спецсвязи.

– Наберите тройку, – подсказал «лазоревый».

Что-то щелкнуло, резкий, нервный голос не проговорил, а почти прокричал:

– Ежов слушает!

Михаил глубоко вдохнул, прикрыл глаза…

– Говорит капитан Ахилло. Здравия желаю, товарищ народный комиссар!

В трубке послышалось нечто вроде вздоха облегчения. Кажется, нарком ждал – и опасался! – совсем другого звонка.

– Что случилось, капитан?

Теперь в голосе звучало крайнее недовольство. Ахилло постарался коротко и как можно более связно пояснить причину.

– Они не имеют права! – из трубки ударил крик. – Заключенный находится в нашем ведении!..

Ежов помолчал, а потом совсем другим тоном поинтересовался:

– Куда его направляют?

– Одну секунду, товарищ народный комиссар…

Ахилло покосился на «лазоревого», который, конечно, слышал весь разговор: мембрана работала почти как динамик. Тот негромко пояснил:

– Объект номер один. Подписал Молотов.

Оставалось все это пересказать наркому. В трубке воцарилось молчание, затем Ежов проговорил уже без прежнего запала:

– В этом случае, капитан, вы обязаны проводить заключенного до аэропорта и лично осмотреть самолет. Поговорите с летчиком… Одним словом, примите все меры. Пока самолет не пересечет границу СССР, за вашего подопечного по-прежнему отвечаете вы! Как поняли?