Око Силы. Вторая трилогия. 1937–1938 годы - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Представляете, товарищи! – возмущался моложавый человек в сером клетчатом костюме. – Я написал рассказ, научно-фантастический, как раз про ядерную физику…
– Это тот, в котором английские шпионы пытаются украсть чертежи? – ввернул кто-то.
– Ну… это не главное, – писатель-фантаст немного смутился. – Шпионы – это, так сказать, оживляж. Но разве нам не нужна наша фантастика, социалистическая, фантастика оптимизма? Я понес рассказ в редакцию, и мне его вернули, знаете с какой рекомендацией?
– Написать популярную брошюру про повышение удоев? – предположил один из гостей.
– Почти угадали, – невесело усмехнулся автор. – Посоветовали написать про новые технологии в металлургии. Оказывается, наша советская молодежь должна воспитываться не на сказках, а на добротной научно-популярной литературе…
Неудачливого фантаста поддержали нестройным хором, в котором можно было услышать сочувствие и осторожное согласие.
– Фантастика – жанр любопытный, – согласился Бертяев. – Только я не очень понял ваш пассаж об оптимизме. Вы считаете, что оптимизм и ядерная физика хорошо сочетаются?
– Зачем так сужать, Афанасий Михайлович? – удивился писатель. – Я говорю вообще – о науке, о прогрессе…
– А что такое прогресс?
– Ну… Афанасий Михайлович, вы, конечно, шутите! Сейчас, извините, даже дети знают, что такое электричество, авиация…
– Я тоже знаю… – кивнул драматург. – Я ведь был на фронте с 16-го года. Авиация бомбила нас почти каждый день, а электричество немцы пропускали через проволочные заграждения. У солдат обгорали руки…
– Но… но это издержки! – растерялся фантаст. – Неизбежные издержки! Согласитесь, что без прогресса науки, техники, образования мы бы жили в каменном веке!
– Про каменный век ничего не скажу, – покачал головой Бертяев. – По-моему, мы о нем еще ничего не знаем, посему не станем судить. Но я одно время интересовался античностью, эпохой рождения христианства. И вот что меня поразило: у римлян было все необходимое для нормальной жизни – школы, почта, больницы, библиотеки. Но у них было еще одно – они умели вовремя останавливаться. Помните, во всех учебниках написано об александрийце Героне, который открыл принцип пара? Но римляне оставили паровую энергию лишь для детских игрушек…
– В силу социально-классового консерватизма, – прокомментировал кто-то.
– Трудно сказать. Но представьте себе, что они все-таки построили паровую машину. Появились заводы, паровозы, пароходы, электричество…
– Они открыли бы Америку, – предположил фантаст.
– И американская цивилизация погибла бы на тысячу лет раньше. Я не говорю, что могли бы сделать римские кесари с более современным оружием! Поэтому мне трудно судить, что такое прогресс. Техника? Но человеческое счастье вполне достижимо и с техникой времен античности. Мораль? Но мораль почти не изменилась с тех пор. Я уже не говорю об искусстве, литературе…
– Вы, батенька, любите парадоксы, – вступил в спор лирический поэт. – Но если следовать вашей логике, мы дойдем до Руссо с его идеей возвращения в пещеры. Знаете, в эпоху Днепрогэса и Магнитки отрицать прогресс как-то странно…
Бертяев улыбнулся и развел руками. Его супруга, давно уже ожидавшая окончания дискуссии, поспешила пригласить гостей в столовую, вызвав тем одобрительный шум.
За ужином Бен постарался молчать, хотя это было не так просто: его соседом оказался автор «Дяди Пети». Утолив первый голод, детский писатель начал разговор о литературе для подрастающего поколения, принявшись пересказывать сюжет второй части приключений доблестного милиционера. Пришлось время от времени кивать и говорить «оу!» К счастью, богомол, как истинный творец, в основном слушал сам себя, не задавая ненужных вопросов. Когда дело уже дошло до торта, в прихожей послышался звонок. Гости переглянулись.
– Лапшин, товарищи! – предположил кто-то.
– Лапшин! Лапшин! – поддержал хор. Все заулыбались.
Хозяйка вышла и вскоре вернулась, причем не одна. В комнату вбежал невысокий толстенький человечек в расстегнутом пиджаке и со взбитым на сторону галстухом. Булькнув «миль пардон!», он долго жал руку Афанасию Михайловичу, заодно успев облобызать ручки нескольких дам, сидевших поблизости. Наконец, он был усажен за стол и занялся котлетой по-киевски. Гости переглядывались.
– Что нового в Столице? – поинтересовался кто-то.
– А? – вскинулся толстячок. – Миль пардон, дожую… Я как раз спешил, чтобы рассказать…
Господин Колонков, напрочь забыв о дяде Пете, подмигнул Бену.
– Да! – Лапшин отхлебнул из бокала и откинулся на спинку стула. – Потрясающие новости! Скандал! Даже целый эль скандаль! Только прошу – между нами, антре ну, так сказать…
Дружный хор тут же пообещал хранить полное молчание.
– Так вот… Вчера узнаю, что столичная милиция объявила чрезвычайный розыск…
– Карманника? – подзадорил кто-то.
– Если бы! Ищут молодого человека лет двадцати двух, особо опасного преступника…
Над столом пронесся вздох разочарования.
– Ага! – вскинулся Лапшин, – я тоже подумал – обычная история. Но дело в том, дело в том…
Он перевел дыхание и окинул замолкнувших слушателей хитрым взором, предвкушая эффект:
– Этот человек умер. Шестнадцать лет назад! Его ищут по фотографии, переснятой с памятника!
Кто-то не выдержал и хихикнул.
– Вот-вот, – кивнул Лапшин. – Я тоже, знаете, в вампиров не поверил и решил выяснить. Фамилия этого человека – Косухин, он погиб в апреле 21-го года…
Бен отвернулся, боясь, что взгляд может его выдать. Кажется, Джонни-бой попал в переплет. Путаница объяснялась просто: Чифа искали по отцовской фотографии…
– Ну вот, – удовлетворенно продолжал Лапшин. – В подобном происшествии не было бы ничего сверхъестественного. Как говаривал Гоголь: «Такие происшествия бывают. Редко – но бывают». Но дело в том, что все это проделки тайной организации…
Вновь послышался гул, но еле слышный. Рассказчик явно вступил на опасную стезю.
– …Оказывается, вот уже год наши славные органы ищут какую-то котерию с очень характерным названием: «Вандея». Этакие шуаны, товарищи! Главным там некий Владимир Корф, из петербургских Корфов…
– Позвольте! – перебил его чей-то голос. – Володя? Сын поручика Корфа? Михаила Модестовича? Но ведь он умер…
– Ничуть! – бодро возразил Лапшин. – Корф бежал из мест не столь отдаленных и теперь заправляет всем комплотом. А деяния у них следующие… Прежде всего они украли дом…
– По бревнышку разобрали? – поинтересовался тот же скептик.
– Дом Полярников помните? Оказывается, они его вместе с фундаментом выкопали и куда-то перевезли…
Бен не выдержал и улыбнулся. Судьба Дома Полярников ему была известна во всех подробностях.
– Там они прячут врагов народа, которых спасают от ареста. Но это что! Поговаривают… – Лапшин перешел на оперный шепот, – что у этой «Вандеи» есть такая микстура, что мертвецов оживляет…
– Товарищ Лапшин, здесь же дамы! Такое – и на ночь! – возмутился кто-то.
– Пардон, пардон… миль пардон!.. Я просто хотел пояснить… Они этих… воскрешенных хотят по улицам пустить, чтоб паника поднялась. А на том, которого разыскивают, микстуру как раз и проверили…
Пока гости шумно переговаривались, кто с усмешкой, а кто с видом достаточно озабоченным, Бен, еще не зная, как реагировать на эту чушь, на всякий случай постарался запомнить: «Вандея», Владимир Михайлович Корф, сын поручика Корфа…
– Афанасий Михайлович, вот вам готовый сюжет, – заметил лирический поэт, обращаясь к хозяину. – В Столице высаживается нечисть и начинается шабаш. Упыри и ведьмы с Мефистофелем во главе…
– Думаете, МХАТ поставит? – Бертяев покачал головой. – Такой сюжет тянет на целый роман. А я, знаете, не романист…
Разговор вошел в обычную колею, и Бену пришлось снова выслушивать соображения автора «Дяди Пети» о патриотическом воспитании советской молодежи. Впрочем, это не мешало ему, время от времени вставляя непременное: «оу!», размышлять. Компания, собравшаяся у Бертяева, его разочаровала. Хозяин дома словно специально пригласил эту публику, чтобы пояснить ему, тускуланцу, что с такими людьми говорить не о чем – и незачем…
После ужина мужчины удалились на лестничную площадку покурить. Не желая отставать от остальных, Бен храбро сделал одну затяжку, но тут же потушил папиросу, мысленно поклявшись, что не будет курить даже в целях конспирации. Между тем Лапшин, окруженный слушателями, охотно пересказывал свою жуткую историю, уверяя, что люди, рассказывавшие ему о загадочной «Вандее», обычно не шутят.
– А может, вам это специально сообщили? – предположил один из гостей. – Знаете, этак и до революции делали, пускали слушок… Я был знаком с Корфами. Отец Володи был не поручик, а штабс-капитан, он пропал без вести в 19-м. А Володя погиб несколько лет назад, родственники получили извещение. В подобном ведомстве не путают…
