Цель и средства. Политика США в отношении России после «холодной войны» - Джеймс Голдгейер

Примаков и его правительство так и не приняли ни одной из решительных антирыночных мер, которые они обещали в момент прихода к власти. Наоборот, они жестко контролировали денежную массу и урезали бюджет. Со временем они также научились взаимодействовать с международными финансовыми институтами. Однако им не удалось получить крупной помощи от МВФ. Вместо этого фонд выделил России ровно столько средств, чтобы избежать дефолта по ранее предоставленным кредитам. Эти «выделенные» средства никогда не покидали Вашингтон. Спустя год Стэнли Фишер отмечал: «Отношения [между МВФ и Россией] очень теплые, но нет никакого давления в плане предоставления новых программ»{806}.

Долгосрочные последствия краха для России и Клинтона

Сразу же после финансового краха августа 1998 года большинство западных аналитиков ожидали наихудшего. Массовые беспорядки и перевороты — типичная реакция на финансовые кризисы в других странах — были в числе двух наиболее вероятных прогнозов. Недавно в Индонезии произошла аналогичная катастрофа, которая повлекла за собой смену режима. Хаос и волнения, имевшие место в Аргентине зимой 2001/02 года, позже стали еще одним примером того, чего люди не без оснований могли ожидать в России в 1998 году. Еще одним вариантом был продолжительный экономический застой.

Отрицательные последствия экономического краха были все еще заметны годы спустя. Доходы населения росли очень медленно, иностранные инвесторы несколько лет сторонились России, а российская банковская система, которая никогда не была в хорошей форме, так и не оправилась. Эти долгосрочные экономические травмы сопровождались, к удивлению, некоторыми положительными явлениями в экономике, которые прямо были связаны с августовским кризисом 1998 года.

Во-первых, от девальвации рубля сразу же выиграли отечественные производители. В России появились новые рынки для производителей продовольствия. Экспортеры, особенно в энергетическом секторе, резко увеличили объем экспорта.

Во-вторых, могущественные финансовые олигархи понесли реальные экономические потери. Эра низких рент закончилась, а вместе с ней в августе 1998 года закончился и период прямого управления олигархами Кремлем.

В-третьих, российское правительство наконец стало серьезно подходить к вопросу сокращения дефицита бюджета. После парламентских выборов 1999 года правительству впервые за весь постсоветский период российской истории удалось принять сбалансированный бюджет.

В-четвертых, послеавгустовское правительство также сумело провести серьезные экономические реформы. Экономист Андерс Аслунд утверждает: «Крах августа 1998 года явился тем шоком, в котором нуждалась российская элита, но который реформаторы никак не могли произвести. Он изменил экономическое мышление правительства и элиты в целом. Реформистские решения, принятые до краха, стали действовать только после него»{807}.

Темп реформ особенно ускорился после избрания весной 2000 года президентом Путина. Его первой экономической реформой было введение летом 2000 года 13-процентного унифицированного подоходного налога. Вслед за этим правительство Путина и новая пропутинская Государственная Дума (которая как никогда раньше поддерживала президента) приняли серию принципиальных законов, включая новый Гражданский кодекс, который ввел коммерческий и гражданский оборот земли, новый Уголовный кодекс, меры по борьбе с отмыванием денег, новое законодательство о либерализации валютного оборота, меры по снижению налога на прибыль (с 35 до 24%){808}.[158]

Девальвация, рост цен на нефть и динамика экономических реформ положительно повлияли на экономику страны. Прирост российского ВВП, составлявший в 1999 году 3,2%, в 2000 году достиг 7,7%[159]. Начиная с 1999 года экономический рост стал ежегодным. В 1999 году промышленное производство России выросло на 8,1%, причем наибольший рост отмечался в пищевой и текстильной отраслях{809}. Инфляция также оставалась под контролем, сократившись с 84,4% в 1998 году до 36,5% в 1999 году, в то время как курс рубля оставался в рамках стабильности{810}. Аналитики все еще расходятся во мнениях относительно экономического оживления и его долгосрочных перспектив, но мало кто ставит под сомнение данные о реальном экономическом прогрессе России в 1999 году и экономическом росте в последующий период{811}.

В результате этих и других экономических достижений проблема финансирования со стороны МВФ была снята с повестки дня американо-российских отношений{812}. Со времени избрания Путина на пост президента его правительство приветствовало консультации МВФ, но никогда не просило новой финансовой помощи[160]. К концу 2001 года задолженность России перед МВФ сократилась до 7,69 млрд. долл. — достаточно низкий уровень, позволивший исключить Россию из списка главных должников МВФ{813}.

Не будет особым преувеличением считать, что финансовый коллапс августа 1998 года имел больше отрицательных последствий долгосрочного плана для политики США в отношении России, чем для российской экономики. Политика администрации Клинтона так никогда и не оправилась от этого удара. В течение первых шести лет пребывания в должности президента Клинтон утверждал, что Россия была главным приоритетом его внешней политики. Подталкивание и поощрение России к проведению экономических преобразований и оказание ей помощи были в числе главных целей российской политики Клинтона. Двойной удар финансового кризиса августа 1998 года и скандала с Левински навсегда изменили подход Клинтона к проблемам России, который сохранялся до конца его срока. После «дела Левински» оптимизм президента Клинтона пошел на убыль. Одновременно после финансового краха стал заметен спад оптимизма в отношении России и в его администрации, и в США в целом. Августовский крах позволил Министерству финансов США «умыть руки» от России. Складывалось впечатление, что проекты реформ терпели крах. Вильсонианцы в окружении Клинтона стали задаваться вопросом о собственном «идеализме» и думать, не постигнет ли их судьба самого Вильсона.

Скандал вокруг «дела Левински» и августовский финансовый кризис заставили администрацию Клинтона перейти к обороне в своей российской политике. Клинтон стал уязвим, и Конгресс решил воспользоваться ситуацией. В Палате представителей и Сенате прошли десятки слушаний по расследованию всех аспектов политики США в отношении России. До окончания президентского срока представители администрации вынуждены были давать показания и защищать свою политику, а не разрабатывать новую стратегию и думать о новой повестке американо-российских отношений. И когда уже казалось, что хуже быть не может, Россия чуть не столкнулась с США из-за Косово, а потом снова начала войну в Чечне.

10.

Косово

Когда главы государств НАТО в мае 1997 года собрались в Париже для церемонии подписания Основополагающего акта НАТО-Россия с российским президентом Борисом Ельциным, мало кто мог представить, что эта церемония ознаменует скорее конец, чем начало хороших отношений. Ельцин согласился с расширением НАТО, поскольку у него не было выбора, однако Запад пытался убедить его, что НАТО больше не враг России и что по своей сути это скорее политическая, нежели военная организация. Казалось, интеграция России в структуры Запада идет успешно — все-таки Россия получала право голоса в самой важной организации Запада в сфере безопасности на континенте.

Спустя всего два года НАТО впервые в своей истории начала войну. Эта военная кампания против режима Слободана Милошевича в Югославии началась через две недели после официального присоединения Венгрии, Польши и Чешской Республики к альянсу. Многие россияне были потрясены тем, что НАТО в обход Совета Безопасности ООН сделала беспрецедентный шаг, атаковав Югославию. В самих Соединенных Штатах, а также и в Европе многие были удивлены столь резкой реакцией со стороны России, поскольку целью НАТО — как она сама ее сформулировала — было прекращение геноцида в отношении этнических албанцев внутри страны{814}. Как может страна, стремящаяся стать частью западного мира, возражать против прекращения геноцида? «Косово, — говорит Строуб Тэлботт, — едва не стало смертельным опытом для них и для нас»{815}. После окончания «холодной войны» никогда еще пропасть между Западом и Россией не была столь велика, а интеграция столь хрупка, как во время событий в Косово. В самой России критики справа и слева обрушивались на кампанию НАТО, называя ее воинственной демонстрацией американской имперской мощи. Благополучно забыв советское вторжение в Венгрию в 1956 году и в Чехословакию в 1968 году, министр иностранных дел Игорь Иванов назвал бомбежки НАТО «самой вопиющей агрессией в Европе со времен Второй мировой войны». Глава Коммунистической партии Геннадий Зюганов сравнил «идеологию НАТО» с «гитлеризмом», а ряд членов его партии призвали «отреагировать» путем применения военной силы{816}.