Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина - Леонид Млечин

Скоро оппозиция появится — причем не только на улицах и в Верховном Совете, но и в самом Кремле. Против Ельцина восстали два его самых заметных соратника — вице-президент Александр Руцкой и председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов.

Глава 13. БОИ МЕСТНОГО ЗНАЧЕНИЯ

Перемены происходили незаметно. Но, обосновавшись в Кремле в роли президента самостоятельной России, Борис Николаевич конечно же изменился. Изменились его манеры, взгляд, даже походка стала, неспешной. У него сложились свои представления о том, как должен вести себя президент великой России, и он старательно играл эту роль.

Президент не должен ездить в «Москвиче», ходить в районную поликлинику и бравировать свой простотой. Напротив, он обязан демонстрировать величие России.

Академик Евгений Велихов говорил в газетном интервью:

«С самого начала было видно, что он не готов к роли президента, в частности, оставлял желать лучшего его образовательный уровень. Но интуиция! Взять того же Рейгана: это был один из лучших американских президентов, а ведь смеялись — актеришка.

Поначалу у меня с Ельциным было гораздо более продуктивное общение, чем с Горбачевым. Горбачев давал свободу действий, но не брал на себя никаких обязательств. Ельцин брал обязательства и на первых порах их выполнял. Это был короткий период, пока был «доступ к телу». Но за этот период удалось спасти Академию наук, Курчатовский институт превратился в независимый центр.

Ельцин поддержал развитие демократических институтов, в значительной степени благодаря ему Россия не свернула с демократического пути. Это, безусловно, зачтется ему в истории. Я помню, как он жил на соседней со мной даче. С кастрюльками ходила Наина Иосифовна. Ельцин учил нас париться крапивой в бане. Это был один человек — открытый и понятный. Вскоре с ним начали происходить перемены...»

Примеру Ельцина следовали другие. Окружение российского президента охотно воспользовалось системой привилегий, не понимая, что этого надо было избежать любой ценой. Появилась новая номенклатура, которая с огромным удовольствием осваивала прелести жизни, доступные только большому начальству. Советская система привилегий пережила Советский Союз.

Высших чиновников по-прежнему охраняют. Они живут на государственных дачах, за которые платят совсем немного, получают прекрасные квартиры, оплачивают жилищно-коммунальные расходы со скидкой. Ездят на машинах со спецномерами и спец-сигналом, нарушая все правила уличного движения. Сохранилась и вся иерархическая система медицинского обслуживания номенклатуры, правительственные санатории и дома отдыха, куда продают путевки с большой скидкой. Отменили только столовую лечебного питания. В ней отпала нужда — с началом гайдаровских реформ продукты вернулись в магазины.

Впрочем, в буфетах и столовых Кремля и Белого дома сохранились невиданно низкие цены. В советские времена из столовых ЦК КПСС запрещалось выносить меню, чтобы люди не знали, чем и по какой цене потчуют начальство. Нынешние меню для прези-дентско-правительственного аппарата тоже могут вызвать у обычных людей только возмущение.

Люди быстро увидели, что новые депутаты получают по списочку дешевые машины через министерство торговли, что сохранилось бывшее Четвертое управление и другие виды медицинского обслуживания для элиты, что бывший цековский гараж специального назначения и подмосковный совхоз, где выращивают экологически чистые овощи, работают на новых хозяев.

Новые люди сели в старые кабинеты, получили право пользоваться спецсвязью, персональными машинами, поликлиниками, больницами и санаториями, которые были доступны прежней номенклатуре. Теперь уже ни у кого не возникало желания отменить эти привилегии или отказаться от них.

Павел Вощанов, первый пресс-секретарь Ельцина, в интервью газете «Труд» объяснял, почему он ушел из Кремля:

«Я пришел на работу к президенту с нормальным желанием что-то хорошее сделать для страны. И вдруг увидел, что это никому не надо. А нужно, как и раньше, служить, прогибаться, знать, на кого настучать, а кому вовремя подхихикнуть... Ты знаешь, какой была у нас самая главная проблема, когда мы переезжали из Дома правительства в Кремль?

— Ну, наверное, кому в каком кабинете сидеть?

— В десятку! Дошло до того, что Коржаков ходил по коридорам и командовал, где и кого разместить. Если рядом с президентским кабинетом — ты человек хороший, если твой кабинет в отдалении — не очень, а если и вовсе на другом этаже, то с тобой и здороваться не обязательно. То же, Кстати, было и при дележе автотранспорта. Если у тебя машина из гаража особого назначения — ты человек. А если из гаража Белого дома — тебе при встрече можно просто кивнуть, другого ты не достоин... А какая связь у тебя? Первая «вертушка» есть? А телефон с надписью «президент» для прямой связи с «самим»? Нет? Ну тогда гуляй себе...»

Новое состояло в том, что прежде высокая должность была единственным способом обрести все блага. Теперь за деньги можно было получить то же самое и много больше. Открылись радости, о которых советские чиновники в закрытой стране и мечтать не могли.

Поэтому должность стала рассматриваться как инструмент зарабатывания больших денег.

После удачной поездки в Соединенные Штаты в июне 1992 года, когда Ельцин, лидер новой, демократической России, находился в центре внимания всего мира, как-то нелепо было задаваться вопросом, кто сменит его в Кремле. Но Ельцин вдруг сам поспешил оповестить сограждан о своем решении не баллотироваться на второй срок и пояснил, почему он так делает.

Президент развязывал себе руки. Он не желал зависеть от опросов общественного мнения и рейтингов и заботиться о том, как расположить к себе миллионы людей, которым через четыре года предстоит идти к избирательным урнам.

Словом, Ельцин дал понять, что он намерен довести реформы до конца даже ценой собственной популярности. Сначала к его словам не отнеслись всерьез. Возможно, потому, что не всякое обещание Бориса Николаевича следует принимать за чистую монету.

В тот момент другие российские политики и мечтать не могли тягаться с Ельциным. Какое бы раздражение ни вызывала ситуация в экономике, харизма президента исключала успешное соперничество с ним.

Тем не менее возник вопрос: а кто — даже чисто теоретически — может наследовать Борису Ельцину?

Либеральный, демократический фланг российского политического ландшафта выглядел весьма тоскливо. Понятно, что трудно было найти фигуру, сравнимую с Ельциным. Но кто реально обладал общероссийской известностью?

Уход с поста московского мэра Гавриила Попова, одного из самых заметных ораторов времен перестройки, воспринимался как бегство из горящего дома. Он отрезал себе путь в публичную политику. Было время, когда казалось, что и санкт-петербургский мэр Анатолий Собчак — жесткий, с быстрой реакцией и прекрасной осанкой — мог бы претендовать на большее. Но и это оказалось иллюзией.

Возникал главный вопрос: может ли вообще столичный либеральный политик рассчитывать на голоса избирателей за пределами крупных городов? И Попов, и Собчак, и еще несколько замечательных ораторов были вне конкуренции, когда им противостояли ни на что не пригодные партийные чиновники. Но стало ясно, что на следующих выборах соперниками московских либералов будут совсем другие люди.

Высокий процент молодежи, проголосовавшей в 1991-м за Жириновского на выборах президента России, свидетельствовал о том, что новое поколение предпочитает новых людей, не имеющих ни партийного, ни даже перестроечного прошлого. Где же молодые демократические лидеры?

Сергей Станкевич, на которого возлагались такие надежды, растворился в коридорах власти и занял второстепенное место в длинном ряду аппаратчиков. Еще никто не подозревал, что его политическая карьера закончится банальным обвинением во взяточничестве и вынужденным бегством за границу. Со временем он вернется на родину, но утерянного не вернешь.

Сергей Шахрай, успешно дебютировавший в первый год работы российского парламента, поспешил уйти из администрации Ельцина, где он надеялся быть ключевой фигурой, но не получил ведущей роли. Шахрай попробует себя в большой политике, но обнаружит, что поклонников у него немного, и перейдет в чиновники.

Но опять-таки все задавались тогда вопросом: под силу ли городским интеллигентам, тем более если их имена связаны с мучительным периодом экономических реформ, завоевать Россию, которая не скоро выйдет из своего раздраженно-нетерпимого состояния?

Крикливый клоун или придурковатый солдафон страну не соблазнят, а вот решительный демагог, вполне возможно, в состоянии добиться успеха, ловко перемешав новые национальные и старые социалистические лозунги.