Кремль. Президенты России. Стратегия власти от Б. Н. Ельцина до В. В. Путина - Леонид Млечин

Болезненно самолюбивый, Бурбулис никогда не признавал, что его отправляют в отставку, отстраняют, отодвигают. Он пытался показать, что это его собственное мудрое решение:

— Существует весьма пристрастное отношение ко мне как деятелю в рамках государственной структуры. И, учитывая нашу стратегию и цели, не считаться с этим сегодня мы не можем...

Вице-премьерство мое было совершенно необходимо. И в то же время оно задумывалось как временное назначение. Нужно было содействовать формированию коллектива правительства, заложить основы его работы, обеспечить прямую связь с главой правительства — президентом Ельциным... Мы никому ничего не уступили. Мы просто сделали шаг, с нашей точки зрения, достаточно логичный и последовательный...

Бурбулис, уходя из правительства, подписал у президента указ о полномочиях госсекретаря и совершил ошибку: полномочия были безбрежными. Это стало известно в обществе и послужило причиной жесточайшей критики. Все стали советовать президенту избавиться от Бурбулиса.

Бурбулис — единственный, кто, помимо первого помощника президента Илюшина, мог зайти к Ельцину без доклада. Не входя ни в правительство, ни в Совет безопасности, он участвовал во всех важнейших заседаниях. Уже находясь в опале, Бурбулис не сдавался и вел изнурительную борьбу за влияние на президента.

Олег Попцов:

«Он встречал президента после его зарубежных поездок и на глазах у всех, преодолевая слабое сопротивление уставшего президента, садился в его машину, при этом повторяя загадочную фразу:

— Есть информация. Надо поговорить».

Его желание управлять президентом привело к обратному результату. Ельцин стал раздражаться:

«Бурбулис без приглашения мог прийти на любое совещание, независимо от его содержания и формальной стороны, и сесть по правую руку президента. Он знал, что я не сделаю ему замечания...

Не скрою, в какой-то момент я начал чувствовать подспудно накопившуюся усталость — одно и то же лицо я ежедневно видел в своем кабинете, на заседаниях и приемах,, у себя дома, на даче, на корте, в сауне... Можно и нужно стремиться влиять на президента — для пользы дела, для реализации своих идей. Но только знать меру при этом!»

Бурбулис из государственного секретаря России стал госсекретарем при президенте. Накануне седьмого съезда народных депутатов эта должность была упразднена. Геннадия Эдуардовича определили руководителем группы помощников. И он по-прежнему не признавался в том, что власть уходит из его рук.

Осенью 1992-го заговорили о том, что Бурбулис теряет прежнее влияние на президента. Сначала казалось, что откровенная радость оппозиции по поводу опалы Бурбулиса преждевременна. Государственный секретарь, сменивший «ЗИЛ» на «шевроле» и оказавшийся как бы в забвении, вдали от телекамер, предпринял усилия для того, чтобы напомнить о себе.

Он дал серию интервью и самым изящным образом объяснил, что должность у него может быть любая, но его положение ближайшего к президенту человека непоколебимо.

В интервью «Литературной газете» он говорил:

«Я не вижу оснований оценивать мое положение в тех терминах, которые здесь прозвучали — «вытесняют», «оттесняют». Может быть, я повторюсь, но я знаю себе цену...

Вы скажете: степень влияния меняется. Я отвечу: ничего подобного. Есть влияние, связанное с росчерком на каком-то государственном бланке, а есть другое влияние... Не будем комментировать какое. Вы скажете, что сегодня наблюдается повышенная активность какой-то иной группы, что эта активность более заметна, нежели деятельность Бурбулиса и его... скажем так, духовных наставников. .

Возможно. Ни отрицать, ни подтверждать это я не собираюсь. Но это не утрата Бурбулисом своего дела. Это связано с тем, что Борис Николаевич испытывает сегодня совершенно естественную потребность обеспечить баланс политических и профессиональных сил и тем самым открыть перспективу для развития реформ, для их необратимости...»

Олег Попцов вспоминает:

«Он редко терял самообладание, невозмутимый и спокойный среди беснующегося сумасшествия, трезвый среди загулявшего застолья, скупой на выражение чувств, если даже восторженность, выплескивающаяся кругом, не имеет пределов. Его маска и есть его образ, его суть. Вызвать Бурбулиса на откровение не так просто... Он всегда мысленно просчитывает ситуацию, возможность использования его слов человеком, которому он рискнул открыться».

В конце 1992 года Ельцин нашел повод окончательно расстаться с Бурбулисом.

Проницательный и знающий журналист Марина Шакина так описала эту сцену:

«Ельцин пригласил Бурбулиса в свой кабинет и объявил ему о своем решении.

— Вы очень мало помогли мне на съезде, Геннадий Эдуардович, — произнес президент ледяным тоном.

Этого Бурбулис ожидал, и говорить больше было не о чем. Получилось, что Бурбулис ввел в заблуждение Ельцина, сообщив ему, что в случае конфронтации президента со съездом Ельцина поддержат не менее четырехсот депутатов. Их оказалось всего сто двадцать.

Бурбулис сказал, что он становится политическим оппонентом Ельцина. Он стаЛчОбъяснять, что создаст свою партию, объединяющую все течения радикальных демократов, и будет бороться за продолжение реформ. Ельцин слушал равнодушно.

— Да не горячись ты, Геннадий, — спокойно сказал он. И вдруг добавил загадочную фразу: — Все еще вернется...»

Но ничего не вернулось. Покинув Кремль, Геннадий Бурбулис дважды избирался депутатом Государственной думы, но в большой политике был незаметен.

Команда Гайдара предлагала действовать немедленно, пока экономика не рухнула. Но либерализацию цен отложили до 2 января 1992 года, чтобы Украина и Белоруссия могли подготовиться. Такая отсрочка на пользу российской экономике не пошла. Декабрь 1991-го был совсем мрачным месяцем с пустыми магазинами: никто не хотел продавать товар по старым ценам.

В этой ситуации действия команды Гайдара были в значительной степени вынужденными — в надежде предотвратить катастрофу.

Егор Гайдар вспоминает:

«Желающих в это время прийти работать в правительство было мало. Многие из тех, кого я тогда приглашал, звал, уговаривал, под разными предлогами уклонялись, отказывались.

Характерен первый анекдот про наше правительство. Звучал он так: новое правительство как картошка — либо зимой съедят, либо весной посадят. Это потом, к концу весны—лету 1992 года, когда стало ясно — самое трудное уже позади, голода не будет, прилавки наполняются, рынок заработал, — люди, отказывавшиеся ранее идти в правительство, с удовольствием приняли приглашение в нем работать».

2 января цены были освобождены — на все, кроме хлеба, молока, спиртного, коммунальных услуг, транспорта, нефти, газа и электричества. Рост цен в январе составил 352 процента. Все ограничения на импорт были отменены, и это позволило наполнить магазины.

29 января президент подписал указ «О свободе торговли», и это окончательно покончило с дефицитом товаров. Повсюду все что-то продавали. Но страна, увидев новые ценники, охнула.

Сразу стало ясно, что Верховный Совет не приемлет политики правительства. И верный соратник президента председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов считает действия Гайдара неверными.

Уже 12 января, через десять дней после начала реформ, председатель Верховного Совета Руслан Хасбулатов, принимая итальянскую делегацию, сказал: «Сейчас складывается такая ситуация, когда уже можно предложить президенту сменить практически недееспособное правительство».

Депутаты и правительство говорили на разных языках. Гайдар втолковывал депутатам, что задача номер один — экономия, что увеличение расходов приведет к гиперинфляции. Депутаты не хотели его слушать.

Возникли трудности с нехваткой наличных денег. Новый масштаб цен требовал новых купюр большего номинала, но Хасбулатов, в чьем подчинении находился Центральный банк, запретил пускать их в обращение.

Когда-то Ельцин добился, чтобы Центральный банк был подчинен съезду народных депутатов. В результате, когда он стал президентом, Центробанк остался вне его влияния.

В кабинете Хасбулатова стоял телефон прямой связи с Григорием Матюхиным, который возглавлял Центробанк. Попытки перевести Центральный банк под президентское управление блокировались Верховным Советом. Экономист Хасбулатов желал быть главным экономическим авторитетом в стране. Появление самостоятельного Гайдара было для Хасбулатова неприятным сюрпризом.

Надо было вводить российскую валюту, потому что союзные республики, все еще пользовавшиеся рублем, щедро печатали деньги и тем самым сводили на нет попытки России ограничить рублевую массу, проводить разумную финансовую политику.