Обреченность - Сергей Герман

Перед всеми неизбежно вставал один и тот же вопрос. Что будет со всеми дальше?

25 марта 1945 года в Вировитице собрался Конгресс фронтовиков 15го Казачьего корпуса под председательством полковника Кулакова.

Казаки корпуса следуя старой казачьей традиции хотели избрать атамана всех казачьих частей. Для проведения собрания была избрана просторная городская ратуша города Вировитица.

На Конгресс прибыли делегаты, одетые в вычищенные и наглаженные мундиры, с орденами и медалями за храбрость, в начищенных сапогах.

В зале не было свободных мест, были заполнены все ряды. Генерал фон Паннвиц, казачьи атаманы и немецкие старшие офицеры сидели на почетных местах. Ротмистр Мосснер, приписанный к станице Горячеводской присутствовал на сходе как представитель Терского полка. Полковник Кулаков открыл собрание. Президиум выбрали без задержки.

— Слово предоставляется полковнику Кононову, — голос Кулакова смолк, и, резко стих гул разговоров.

Иван Кононов, развернув плечи почти взбежал на сцену своей стремительной походкой. Широко расставив ноги в блестящих начищенных сапогах он встал за трибуной. Внимательно осмотрел зал. Выдержал паузу.

Его лицо было бледным, с черными кругами под глазами. Было заметно, что он волнуется. Стояла тишина — полная. Но нервная.

Но это же была офицерская среда, самая привычная ему и родная!

Конов откашлялся.

— Господа станичники, сразу прошу простить, ежели скажу чего не в попад!

Мое дело воевать, а не речи гутарить. У нас на Дону говорят, кто распустил язык, тот вложил саблю в ножны.

В зале прошелестел смех.

Кононов заговорил громким и ясным голосом.

— Но должен сказать, мы катимся в пропасть! — Переждал шум. - Поэтому считаю необходимым предложить сейчас ряд первоочередных мер, способных спасти ситуацию. Первое, это роспуск Главного управления казачьих войск и отставку генерала Краснова, который не может более представлять интересы казаков.

Зал молчал. Никто не крикнул возмущенно:

— Как!? Генерала Краснова в отставку! Нашу гордость, человека, ставшего нашим знаменем? Нет!

Никто даже не попытался перебить его.

Кононов говорил так убежденно, что завораживал людей. Осматривая зал он видел угрюмое лицо Авдеева, беспокойный ищущий взгляд Виктора Трофимова, о чем-то перешептывающихся Борисова и Ермилова. Ни на одном лице не увидел ни сильного движения, ни удивления, ни гнева. Сидели на своих местах ровно, внимательно слушали, кое-кто даже вальяжно откинувшись на спинку кресла.

А Кононов еще не веря успеху, спешил закрепить его и продолжал дальше:

— Второе, немедленное подчинение всех казачьих частей главнокомандующему Русской освободительной армии генералу Власову.

Фон Паннвиц и немецкие офицеры насторожились. По залу прошел одобрительный шум.

— Правильно, Иван Никитич! — в восторге заорал кто то из офицеров.

Кононов успокаивающе поднял руку вверх.

— А также удаление из казачьего корпуса всех немецких офицеров, которые не понимают казаков и готовы капитулировать. Установление связи с генералом Драга Михайловичем, военным министром югославского правительства в изгнании и командиром отрядов четников. Концентрация казачьих формирований и формирований РОА в районе Зальцбург — Клагенфурт с целью создания ударной армии, способной пробить брешь и прорваться к армии четников Дражи Михайловича.

Набитый людьми серо- зеленый зал ожил, хлынул густым хлопаньем. Послышались крики одобрения.

Оркестр заиграл марш «Принц Евгений».

Заручившись поддержкой Кононова Власов принял абсолютно верное решение. В глазах казаков Кононов был настоящим героем, подлинным представителем казачества.

Для казаков не существовало более авторитетного командира, и офицерство было сплошь за него. Кроме него был еще генерал фон Паннвиц, но он был немец, а значит не до конца свой.

К вечеру президиум съезда КОНР принял резолюцию.

Атаман терских казаков полковник Кулаков пригласил Гельмута фон Паннвица подняться на сцену, чтобы выслушать решение делегатов собрания. Немецкий генерал вышел вперед под гром литавр.

Когда все стихло, полковник Кулаков взволнованным голосом объявил, что президиум принял решение взять за основу программу Кононова, но походным атаманом казачьих войск назначить генерал-лейтенанта Гельмута фон Паннвица.

Вечером были накрыты столы. На казаках и офицерах позванивали медали. Делегаты за столом смешили друг друга рассказами о своих похождениях на фронте. А в курилках, подальше от глаз и ушей начальства, разговор, естественно, вращался вокруг главного:

— Что будет со всеми, когда капитулирует Германия?

Разъезжаясь они на ходу обменивались мнениями.

— Правильно сделали, что немцев турнули. Сейчас нам бы только с Власовым соединиться и врезали бы по краснюкам. Перья бы полетели! Еще повоююм!

* * *

До конца войны оставалось уже чуть более месяца.

Генерал фон Панвиц понимал, что война проиграна и фактически закончена.

Мучил вопрос, что будет с его казаками?

Он помнил их глаза. Они хотели жить! И еще он знал, что на войне, для того чтобы сохранить тысячи жизней, приходится жертвовать своей.

Выход был один — сдаться западным союзникам.

Но для этого нужно было прорваться в Австрию. Перевалы через Альпы, контролировались партизанами Тито, но это был единственный шанс спасти людей.

Штаб 15 казачьего корпуса размещался в 15 километрах за линией фронта.

В Вировитице, на крестьянском дворе, расположенном в 400 метрах от берега Дравы. Там же располагался обоз Терского казачьего полка и лошади, так как теперь уже не было необходимости действовать в конном строю.

26 марта 1945 года в Вировитице генерал фон Паннвиц вызвал к себе командиров 1й и 2й казачьих дивизий.

Созванные на совещание офицеры сидели за столом. Командир 1й казачьей кавалерийской дивизии Константин Вагнер рассматривал разостланную карту.

Полковник Шульц повернувшись к окну наблюдал, как казак навешивает коню на морду торбу с овсом.

Лица офицеров были невеселы. Паннвиц заговорил взволнованно:

— Надо спасать корпус! Генерал Власов принял решение пробиваться к Украинской повстанческой армии, которая ведет бои в тылу Советской армии. Предполагается перейти через цепь Альп по перевалу Бреннер на юг и прорваться на территорию Украины. Вы понимаете, что решение о продолжении войны в таких условиях это безумие. Необходимо сделать все, чтобы отвести казаков на территорию рейха и договориться о сдаче союзникам. Если мы сложим оружие на югославской территории, последствия для казаков будут страшными. Нас всех расстреляют или повесят.

— Ваше мнение, господа? — генерал фон Паннвиц вопрошающе оглядел всех.

Полковник Вагнер согласно кивнул.

— Я полностью согласен, господин генерал... Необходимо учитывать и особенности нашего корпуса. Казакам нельзя сдаваться Красной армии. О жестокости Сталина известно всем. Казаки для него предатели. На них не будет распространяться действие конвенции о военнопленных.

Ганс Иоахим фон Шульц, покашлял, прочищая горло.

— Я так же поддерживаю предложение генерала фон Паннвица, — заявил он, неспешно подбирая слова. — Но переход в Австрию сопряжен с риском и большими трудностями. Кроме того, нам необходимо заручиться согласием британского командования о том, что они согласны принять нашу капитуляцию и дать гарантии нашей безопасности. Но в любом случае оставаться здесь и попадать в лапы Советов нельзя.

Генерал фон Паннвиц, привыкший кратко и исчерпывающе-ясно ставить задачу, подвел черту.

— Надо через горы уходить в Австрию. Иначе через несколько дней русские будут у корпуса за спиной! В Австрию!

Единственный кто нам может помешать, это Кононов. Мне уже сообщили, что генерал-лейтенант Власов готовится подписать приказ о присвоении Кононову генеральского чина и назначении его на должность походного атамана.

Кононова надо убирать из корпуса.

* * *

Первого апреля генерал Паннвиц вызвал к себе Кононова.

На улице перед окнами штаба послышался мягкий топот копыт, звяканье стремян, ржание, шумные вздохи лошадей.

Паннвиц посмотрел в окно. В комнате было жарко. Солнечные лучи заглядывали в окна. Через отворенную форточку входил воздух, пахнущий нагретой седельной кожей, конским потом, дымком кузни.

Во дворе несколько казаков спешились с коней. Размундштучив лошадей, они отпускали подпруги, ладонями смахивали с лошадиных спин обильный пот.

Распахнулась дверь, на пороге стоял полковник Кононов. Несколько мгновений генерал разглядывал его бледное лицо и большие круги под глазами.