Дневник А.С. Суворина - Алексей Суворин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот краткий смысл той длинной речи, которая выливается у нас в форме все учащающихся беспорядков, демонстраций, арестов и обысков. На вас лежит теперь весь долг, вся нравственная ответственность сказать открыто и смело свое слово и выказать участие в демонстрации 3 марта».
«Собирайтесь же 3 марта к 12 часам дня на Невском проспекте между Садовой и Екатерининским каналом».
Организационный комитет студ. спб. университета.
Изд. «Кассы радикалов».
1902.
4 марта.
Говорят, вчера арестовано 80 человек. Внутри Гостиного двора дворники и городовые били арестованных рабочих. У 19-ти-летнего парня, который захвачен с красным знаменем, кровь текла из носа и ушей. Рассказывали приказчики Карбасникова, у которого там книжный склад.
* * *Булгаков от кого-то слышал, что избрание Горького в академики не утверждено по докладу Сипягина, так как Г. находится под надзором полиции. В числе предложенных были Вейнберг и я. Зачем я? Я журналист, не художник, не критик. Следовало давно выбрать Буренина.
5 марта.
Вчера в «СПБ. Вед.» о предлож. елец. уезд. предвод. двор. Стаховича орловскому собранию ходатайствовать перед министром финансов. «Москов. Вед.» №62, 4 марта печатают доклад курскому дворянству дворянина белгородского дворянства гр. Владимира Доррера о выборах дворянством лиц, которые могли бы быть достойными его представителями в разнообразных совещаниях, созываемых правительством.
* * *Мною только что получены письменные сведения от Кияловича о беспорядках в Харьковск. и Полтавск. губерниях.
«В Полтавской самые сильные были в Карловке, Мекл.-Стрелицких герцогов, где войска пустили в ход огнестрельное оружие, но убитых было мало, потому что старались стрелять через головы.
В Харьковской два уезда: Валковский и Богодуховский охвачены были крестьянским бунтом. Разграблено, разрушено и сожжено 20 богатых экономий. Сахарный завод Молдавского уничтожен, с больницей вместе, причем тифозные больные были выкинуты. Усмирение было особенно жестокое здесь. Следствие открыло, что укрывателем награбленного был священник, а среди грабителей действовал дьякон. Натальевский завод Харитоненко подвергся настоящей осаде, но служащие и рабочие вооружились и отстреливались до прихода войск.
Движение организовано, подстрекатели ездили переодетые в монахов, священников, исправников и становых. — Усмирением заняты 5 пехот. полков и казаки. Экзекуции и порки немилосердны. Харьковский губернатор кн. Оболенский падал в обмороки, присутствуя при расправе, но не останавливая ее. Беспорядков в Харькове (рабочих) ждут на Пасхе.
7 марта.
У нас печаталась статья «О нужде кур». Слава тебе, господи! Вспомнили кур. Их совсем забыли. Петух играл историческую роль (Еванг.), а курица несла яйца, которые ели и делали из них яичницу. Есть, кажется, историческая яичница.
2 апреля.
Сегодня убит Д. С. Сипягин. Покойный не был умен и не знал, что делать. Его поставили на трудный пост и во время чрезвычайно трудное, когда и сильному уму трудно найти путь в самодержавном государстве. Надо бы свободы совести, личности, печати. Но какая может быть свобода при самодержавии министров, поддерживающих самодержавие. Идеалисты славянофилы находили, что это возможно, но они говорили, что необходимо убрать средостение между царем и народом. А как уберешь это средостение?
Кн. Хилков первым спустился в переднюю, где лежал в беспамятстве раненый Сипягин, а убийца стоял в нескольких шагах и упорно смотрел на него. — «Будь у него несколько револьверов он всех бы нас перестрелял», говорил Хилков, потому что в передней никого не было, кроме швейцара и раненого лакея Сипягина. Полиция по обыкновению — nous revenons toujours trop tard. Витте приехал, когда Хилков сказал ему по телефону. Он не подошел к Сипягину, а смотрел на него издали.
* * *Сигма говорил, что его приглашали в газету, которую хотел создать Сипягин и потратил на нее два миллиона. Можно смело сказать, что консервативной газетой ничего не поделаешь. В ней и сказать то что нибудь трудно. Нет, мы подошли к стене, которую лбами и усердием пробить нельзя. Революционное настроение растет, и как оно кончится, сказать трудно.
* * *После убийства Боголепова назначили Ванновского и начали писать и реформировать школу, точно убийца указал тот путь, которому надлежит следовать, а до этого никто не мог догадаться, что и как делать. После убийства Сипягина так ли станут поступать? Найдут ли министра, который найдет новые пути, или который станет делать только в противоположном направлении. Но это направление требует очень много и притом систематически, а не урывками. Ни характеров, ни ума!
Рассуждали, кто займет место Сипягина. Он получал 75 000 р. жалованья и тысяч 40 или 50 на представительство. Называли Плеве, Витте, финляндского Хилкова и киевского Драгомирова, называли Святополка-Мирского. Возможно, что царь назначит того, кого никто не называет. Называли еще Кочубея.
Булгакову в телефон кн. Шаховской сказал, что но поводу убийства Сипягина ничего не надо говорить. «Напечатать только сообщение «Правительств. Вестника» и некролог». Удивительное мужество правительства, которое боится, чтобы в печати не проскользнуло что-нибудь волнующее общество.
4 апреля.
У Шаховского, по моей просьбе, спросил Булгаков, можно ли писать? — «Можно». — На вопрос Худекова о том же сказал: «Можно пролить слезу».(!) У Лориса в канцелярии он занимался перлюстрацией писем. Двуличие Шаховского я много раз наблюдал. Он собирает похабные стихотворения.
9 апреля.
Сегодня похоронили Н. К. Шильдера. Было очень торжественно. Музыканты при выносе шли из церкви, играли «Коль славен». Его хоронили как генерала, шли роты пехоты, позади пушки, били барабаны. Но отпевание тянулось невероятно долго, часа 3. Так и меня будут отпевать. Все устанут, будут браниться, выходить из церкви, чтоб покурить. Можно так разозлиться, что из гроба встанешь и убежишь. Если бы да кабы.
10 апреля.
Приехал Гольдштейн. Он был в Гельсингфорсе у Бобрикова. Сладу нет. Он усмиряет, а сенат отдает полицейских под суд за превышение власти. Он приглашает к себе редактора, а он ему отвечает, что «мои приемные часы такие-то». Арестовать никого не может. Ходит один. Встречные плюют в сторону. Русскому администратору плохо в городе, где привыкли к законности.
Безволье полное, и всюду. Плеве едет в Москву объясняться с в. к. Сергеем, где рабочие беспорядки огромны, фабриканты ничего не могут поделать. Агитация рабочих перешла в другие губернии. Плеве затем едет в Полт. губ. Циркуляр ничего не говорит об его поездке. С ним Богданович.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});