Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София

А может, лопнуть.

— Читал газеты? Там, на тумбочке у кухни лежали? — неожиданно спросила Риша.

— Нет, даже не видел там газет.

— Какой-то человек в городе убивает… убивает женщин. Мучает их, режет а потом топит… Если папа узнает — нам конец.

Мартин смутно припоминал что-то о маньяке. Кажется, ему рассказывала женщина с вокзала, та, которой он передал бумажного журавля для дочери. Но волноваться еще и о маньяке у него никак не выходило.

Риша выглядела все такой же отрешенной. Словно в ней не осталось сил ни сопереживать убитым, ни тревожиться за себя.

— Это… немаленький город, здесь все время кого-то убивают. Я как-то в кафе работал, где по телевизору местная криминальная хроника постоянно крутилась, так тут трупов должно быть больше, чем живых людей… Но я не думаю, что это повод бояться города, в конце концов с нами и дома случалось достаточно дряни, — осторожно подбирая слова ответил Вик.

Риша только кивнула, сделала глоток из чашки и снова погрузилась в молчание, словно забыв о какой-то там статье в газете. Вику тоже было не до несчастных утопленниц.

Вик не знал, сообщать ли Рише о ночном разговоре. Он не мог понять, чего хотела от них Мари, только, как и Мартин, обострившимся чутьем чувствовал близкую ловушку. Он догадывался, чего могут хотеть от Риши, но этот вариант казался ему абсурдным — даже сделай Мари ставку на юную амбициозную провинциалку, готовую на все, чтобы получить место в колледже, она должна была бы учесть, что девочка запугана и забита.

Может быть, именно для этого Мари хотела, чтобы Риша поругалась с отцом? Чтобы ей стало некуда возвращаться?..

Единственная официантка остервенело протирала стол серой, замызганной тряпкой. Над верхней губой женщины вызывающе чернело родимое пятно. Оно-то и раздражало Вика сильнее всего.

Вик не верил, что Риша может согласиться на что-то подобное. Да и Мари вряд ли верила.

А может, потому она и злилась?

Нет, это был плохой вариант. Вряд ли Мари ищет кому-то молодых любовниц — это слишком сложно, ненадежно и попросту глупо.

У него не было ни тени сомнений — ни прошлое матери Риши, ни обстоятельства ее рождения, ни страстное желание попасть на сцену ее не заставят. Риша никогда не предала бы себя. Никогда бы не предала его.

Так не бывает.

Она выглядела уставшей и больной. Пепельно-серые волосы, еще влажные после душа рассыпались по спине. Риша отказалась досушивать их дома, завязала их в узел и убрала под шапку, сказав, что стены в этом общежитии давят на нее, и она сойдет с ума, если останется. Она ходила с мокрыми волосами весь день, и они до сих пор не высохли.

Премьера состоится в полдень. Им нужно быть в университете в десять часов. Но Риша явно не была готова. Ее пальцы дрожали так, что кофе из чашки постоянно проливался на скатерть и россыпь обрывков салфеток.

Официантка неодобрительно поглядывала на них, но Вик улыбался отрепетированной улыбкой Виконта и вопросительно вскидывал брови. Женщина так ни разу и не подошла к ним. Вик редко бывал благодарен своей эпатажной внешности и Мари, которая научила его строить злодейские мины, но сейчас этот момент настал.

Входная дверь была приоткрыта, и Вик видел их с Ришей в мутной темноте стекла. Иногда он встречался со своим отражением глазами и видел за своей спиной тень. Мартин.

Вдруг тишину нарушил металлический звон. Чашка в руках Риши опасно наклонилась, и ложка упала на пол. Вик резким движением схватил Ришу за запястье, чтобы помочь удержать чашку. Одновременно он поднял глаза к официантке, которая, кажется, собралась все же высказать им свое недовольство.

В следующую секунду чашка все же полетела на пол.

Вик не помнил, как вскочил со стула, с ужасом уставившись на свое отражение в двери.

Он держал Ришу так, словно собирался сломать ей руку. Его улыбка, его взгляд, полный презрения, поза полная агрессии — он видел в отражении другого человека. Того, кем хотела видеть его Мари.

Риша только отстраненно смотрела на разбитую чашку.

Он стоял, тяжело дыша, и не сводил взгляда с Риши, замершей над чашкой. Все это заняло всего несколько секунд.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Нельзя поаккуратнее?! — раздался голос подошедшей официантки. — Я запишу это на ваш счет!

Вик отвел взгляд от Риши, чтобы ответить. Но он не успел.

Риша глухо рыдала, уронив голову на руки. Больше не обращая внимания на отражения и раздраженных официанток, он подошел к Рише и молча прижал к себе.

Пусть Мари строит какие угодно планы. Пусть ей поддакивают странные мужчины, которые носят розовые платья. Да пусть хоть небо падает им на головы.

Он не позволит сделать ей больно. Никогда. Осталось только понять, как спасти ее от собственных страхов.

…

В зеркале перед Виком — молодой мужчина с алым потеком платка на шее. Волосы он распустил, и теперь белоснежные пряди безжизненно свисали вдоль лица, делая его похожим на утопленника. Глубокие тени под глазами подчеркнули гримом, и вблизи они напоминали пару фингалов.

Ришу он не видел с тех пор, как помощница Мари утащила ее в гримерку. Рядом с ним прямо на полу сидела Рита, с копной вздыбленных черных волос, с обведенными черным глазами на белом, густо напудренном лице и в черном плаще похожая на булгаковскую Маргариту. Она курила, как всегда, не стесняясь проходящих мимо людей.

— Мы тут как типа на шабаше, — хмыкнула Рита.

— Что?.. — Вик с трудом вынырнул из омута своих мрачных мыслей.

— Посмотри на нас, Вик. Посмотри на себя. Приглядись к своей подруге повнимательнее, когда она выйдет. Мы мертвые все. Нас уже убили. Понимаешь? В этом смысл истории. Мы выходим, говорим, дергаемся, а на самом деле мы умерли давно. Нас нет. Ни Веры. Ни Надежды. Ни Любви. Ложные, настоящие… ну и хер с ними.

Она щелчком отправила окурок куда-то за занавес.

— Не нагнетай, — попросил ее Вик.

Он заметил, как в груди шевельнулось и тут же затихло какое-то странное, теплое чувство, которому было неоткуда взяться в напряженном сознании.

«Мартин?..»

«Что?»

Голос звучал ровно и не выдавал ни одной эмоции. Впрочем, это ничего не значило — Мартин всегда отлично скрывался.

«Ты… испытываешь какие-то… чувства к этой девушке?»

«Вик, а тебе не кажется, что это сейчас не имеет вообще никакого значения?» — поинтересовался Мартин.

Но Вик давно научился чувствовать малейшие перемены в его голосе. Он с детства только тем и занимался, что слушал этот голос.

И в этом голосе звучала тщательно скрываемая досада.

Вик зажмурился. Он боялся этого момента с тех самых пор, как начал понимать положение Мартина в полной мере.

«Вик, если ты думаешь, что я без памяти влюблен и ужасно тут страдаю, то нет, это не так. Я просто испытываю к ней… симпатию. Ничего больше».

«Хорошо…»

Вик обещал себе вернуться к этому вопросу потом.

Рита сидела, обхватив руками колени и молча смотрела куда-то на сцену. Вик проследил направление ее взгляда — там женщина настраивала прожектор.

— Вик… — раздался у него за спиной тихий голос.

Он уже видел Ришу в костюме и гриме на прогоне. Но все же тогда над ее образом работала Мари, а сейчас — профессиональный гример. И теперь Вик отчетливо видел разницу.

На белоснежном лице Риши темным был нарисован контур черепа — затемненные скулы, уводящие тени к подбородку. Губы ее укрывала лилово-серая помада, а глаза казались двумя осколками неба в обрамлении грозовых туч. Под глазами чернели тщательно прорисованные следы слез.

— Как я тебе? — улыбнулось ему незнакомое лицо.

— Непривычно, — с трудом выдавил он.

Она пока была в светло-сером платье. Ее еще с утра мягкие и пушистые волосы теперь были заплетены в какую-то сложную объемную косу. Вик с ужасом представил себе, как она будет выглядеть, когда наденет свои окровавленные бинты и распустит волосы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Вик… у нас премьера.

— Виконт, солнце мое, — вымученно улыбнулся он, касаясь ее запястья губами.

Он попросту спрятался за маской своего героя, чтобы хоть как-то смириться с тем, что ему приходится видеть Ришу Офелией.