Мы никогда не умрем (СИ) - Баюн София

Он молча накинул ей на плечи свою куртку.

— Не надо, а ты… — попыталась вырваться Риша, пока он просовывал ее руки в рукава и застегивал молнию.

— А мне не холодно, — соврал Вик.

«Мартин, когда я в следующий раз назову тебя занудой за твои просьбы надеть два свитера — плюнь мне в лицо».

«Я даже при большом желании этого не смогу сделать. Могу во сне кинуть в тебя рыбкой», — предложил альтернативу Мартин.

— Вик, я боюсь, — подала голос согревшаяся Риша. — А давай… давай поедем домой?..

Он сделал глубокий вдох и медленно досчитал про себя до десяти.

— Риш. Ты хотела вот этого всю жизнь. Я еще маленьким совсем сидел с тобой, пока ты, навернувшись со своей проклятой елки, лежала и считала журавликов на подвеске. И уже тогда ты мне начала рассказывать про то, как ты понюхала эту несчастную занавеску и влюбилась по уши.

— Да, но я…

— Мы поедем в город, ты обнимешься с тамошним занавесом и будешь нюхать его сколько тебе влезет. А если мы хорошо выступим, а я лично собираюсь сообщать всем о своей божественности с полной отдачей, то ты там, в городе и останешься.

— А вдруг нет?..

— Тогда я сяду рядом со своим отцом пить самогон.

— А я?..

— А ты… ну будем пить самогон втроем.

Она смотрела так, словно собиралась заплакать. Потом улыбнулась и легко ткнула его в плечо.

— Дурак.

— Ага. Смотри, поезд идет… Наконец-то.

Забрать у Риши куртку он все равно бы не смог, но, судя по ощущениям — еще немного, и он упал бы на рельсы, да там и остался бы в той позе, в которой стоял.

В электричке Риша согрелась окончательно, и тут же уснула, положив голову ему на плечо. Вик, усмехнувшись, поправил у нее на плечах свою куртку. Всю дорогу он, рассеянно гладя ее по волосам, перечитывал свою роль. Он знал наизусть не просто каждое слово — каждую морщинку на распечатке. Но через два дня должна была состояться премьера. И он не собирался ошибиться хоть в чем-то.

— Молодой человек, а можно потише? — раздраженно спросила женщина, сидевшая на другом конце вагона.

— А если кто-то не верит, что я Бог — пусть посмотрит сначала в мои глаза, а потом — своему Богу, и признает, что единственная причина его неверия — малодушие! — патетически рявкнул Вик.

Риша даже не проснулась.

— А если ты, моя милая, моя-нежная-моя-ласковая, хочешь смотреть мне в глаза и не боишься обжечься, — страстно зашептал он женщине, промурлыкивая каждое слово, — то, быть может, будешь стоять справа от меня!

— Больной, — выплюнула женщина, отворачиваясь к окну.

«Мартин, слышал, я больной».

«Да, Вик, кажется мы выяснили это, когда тебе было лет шесть».

Риша во сне сползла с его плеча и положила голову к нему на колени.

«Опять не спала ночью», — сказал Мартин, глядя на лицо спящей подруги.

— Я удивлюсь, если она спала предыдущую, — проворчал Вик, проводя ладонью по ее волосам. — Так вот, Мартин, знаешь, что я тебе скажу? Люди не властны над своей судьбой, они падают в объятия рока, как в объятия страстной любовницы. Но я! Имею власть над собой — я сам убиваю себя, и счастлив этим!

«Надо же, как интересно», — скептически протянул Мартин, откидываясь в кресле.

…

Мари встречала их на перроне. Вик заметил, что выглядит она гораздо лучше, чем в прошлый раз — синяков под глазами не было видно, а волосы она затянула в сложный узел на затылке.

«Это косметика. Посмотри внимательнее, она либо очень больна, либо давно не спит», — указал на лицо Мари Мартин.

Приглядевшись, Вик признал его правоту. Косметики на ней было столько, что, кажется, эти количеством можно было бы нарисовать полноценную картину. Мари все еще была худой, с ввалившимися щеками и сухими, потрескавшимися губами, густо замазанными плотной, красной помадой.

— Ко-тя-точ-ки! — улыбнулась она, остановив на них тяжелый, оценивающий взгляд. — Ирочка! Как папа?

— Я сбежала, — быстро ответила она, сжав руку Вика предупредительным жестом.

«Какого она черта…»

«Хочет, чтобы Мари думала, что она сама приехала. Она знает, что Мари именно этого хочет от нее, — ответил Мартин. — Наверняка они о чем-то таком говорили, пока она лежала в больнице».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Риша ничего об их с Мари разговорах не рассказывала. Терялась и расстраивалась, когда Вик спрашивал, и он в конце концов перестал.

А сейчас Мари смотрела на них, и в глазах у нее было странное удовлетворение.

— Поехали. Поживете в общежитии колледжа, пообщаетесь с ребятами, — сказала она, разворачиваясь к вокзалу. — Познакомишься с будущими соседями.

Мари припарковала машину прямо в клумбе за вокзальной оградой. Садясь в машину, она показала средний палец возмущенной пенсионерке, которая пыталась остановить ее и воззвать к явно спящей у Мари совести.

— А быстрее шевелиться нельзя?! — вдруг рявкнула она на Вика, укладывавшего костюмы в багажник.

«А может, Риша права, и нужно было ехать обратно», — сказал Мартин, опередив эту мысль у Вика.

«Мы не можем… Риша…»

«Эта женщина больна. Она и раньше-то была, а теперь у нее, кажется, обострение».

«Она нервничает. У нее диплом…» — попытался найти удобный вариант Вик.

Мартин молчал. Он точно знал, что они совершают ошибку, когда Вик сел рядом с растерянной Ришей на заднее сидение.

…

Общежитием театрального колледжа оказался невысокий дом из желтого кирпича. Обаяние белых окон с веерными перемычками и небольшого дворика, утопающего в тенях тополей, странным образом подчеркивала нестройная музыка и патетический женский голос:

— Попробуйте для доброго найти

К хорошему — хорошие пути.

Плохой конец — заранее отброшен.

Он должен,

должен,

должен быть хорошим!

[8]

Прямо на пороге сидел парень в огромном розовом платье, похожем на торт со взбитыми сливками. Это было самое стереотипное розовое платье из всех, что Вик только мог представить.

— Моя Мельпомена! — обрадованно взвыл он, бросаясь к Мари.

— К хорошему — хорошие пути!

Плохой конец — заранее отброшен…

К платью прилагались стоптанные белые кроссовки. Сам парень был долговязым, лысым и имел совершенно неподходящий для своего узкого лица приплюснутый нос.

— Отстань от меня, — прошипела Мари, отталкивая протягивающего к ней руки ряженого. — Что это за цирк?!

— … должен,

должен быть хорошим!

— Один злой человек, не буду показывать пальцем кто, но все знают, что это наш комендант, позволяет себе оскорбительные инсинуации о моей ориентации. Я взял у той очаровательной особы с третьего этажа платье и устроил одиночный пикет…

— Помогите! — раздался другой, полный страдания голос. — Помогите!..

— Ты богов о помощи просишь, а не в подворотне воешь! — рявкнул третий голос, на этот раз мужской.

— Вадик, будь другом, завали хайло! — Мари смотрела на него со смесью презрения и брезгливого интереса. — Он позволяет себе такие инсинуации, потому что вы со Славиком поретесь так, что слышит весь этаж!

«Мартин, они реально такие, или просто выделываются?»

«К сожалению, они, кажется, и правда такие…»

Вадим, оскорбленно подобрав юбки, сел обратно на ступеньки и сделал вид, что не замечает Мари.

— А, кстати, это ваш сосед по комнате, — злорадно сообщила Мари. — Вадик, это твои новые соседи!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Да почему он-то?! — возмутился Вик. Четыре дня торчать в одной комнате с этим фриком ему совершенно не хотелось.

— Потому что кроме него и Славы в этой комнате никто жить не может, они слишком громко трахаются. А еще потому, что я обещала ее отцу, что дочку будут окружать люди, которые точно ни за что на нее не посягнут. Вот, Вадика девочки совсем не интересуют. А вот ты, мальчик, надеюсь спишь чутко.