Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена - Микаэл Геворгович Абазян

неожиданно спросил Филипп. — Разве не может быть такого, что и они особо не готовили свои рассказы? Может они просто дали волю своей фантазии и были честны со своими героями, выявили их характеры, создали для них соответствующие ситуации, а по ходу рассказа сами уже что-то и додумывали. Не может такого быть?

— Ну, не знаю. Мне кажется, что у них всегда были эти заготовки. У Я'эль — точно. Она сама говорила, что часто путешествует виртуально, и ее рассказ явно был рожден одним из таких путешествий. Рассказ Саада немного странный, но представил он его как некий народный эпос о великом воине, жившем в непонятно какие времена, прославившим себя и свой народ своими делами и однажды оступившимся, за что тот и поплатился жизнью. В народе его тем не менее помнят и чтут. Саад — араб, и это явно одна из историй, которую рассказывают в его народе.

— Может быть, я не знаю точно. Знаю только, что они всем сердцем хотят делать что-то, и им необходимо дать поддержку и надежду. Они с радостью поделятся своими умениями и опытом и научат тебя всему тому, что умеют. Я считаю, что нам с ними повезло… — Филипп, прищурившись, посмотрел на Восток, а после паузы добавил: — Пусть нам и дальше будет так везти.

Четверка отдыхающих выдвинулась из ресорта в сопровождении Алфи в начале второго часа дня. Доведя гостей до первого поворота зигзагообразной дороги, пес остановился и, еще немного посмотрев идущим вслед, вернулся к себе домой. Они же, пройдя еще метров двести, сошли с проторенного пути и зашли в лес. Согласно вчерашнему плану, сегодня им предстояло сначала протопать через него, затем они должны были снова выйти на дорогу и, пройдя по ней еще один километр, добраться до поселка. Будучи там, им нужно будет выяснить где можно будет пообедать, набить желудки в зависимости от возможности или невозможности воспользоваться транспортом на обратном пути, и вернуться в ресорт целыми, невредимыми и готовыми созерцать закат через одно из имеющихся у них в распоряжении окон, выходящих на Запад.

— Эту историю мне рассказывала в свое время мама, — пройдя с пару десятков шагов, начал свой рассказ Аарон; такое вступление несколько удивило Филиппа. — Когда я услышал ее в первый раз, мне было лет десять. Естественно, я практически ничего не понял и не запомнил. Однако некоторые детали засели в моем сознании: образ героя истории, то, как он произносил ключевые фразы, движения головы. Лет через шесть я попросил ее пересказать историю. Много чего встало на свое место, обрело смысл, но все же я не полностью осознавал значение описываемых событий. А позавчера, за день до нашей поездки, я попросил маму рассказать еще раз, надеясь на основе ее рассказа построить собственный.

Говоря это, Аарон пытался понять, не считают ли они его лентяем, не пожелавшим поработать своими собственными мозгами. Не заметив никакого намека на осуждение, он продолжил.

— В течение третьего года университетского обучения их группа проходила специальный курс, длинное название которого она в свои сорок с лишним лет помнит назубок, в отличие от меня. Что-то связанное с системами, с анализом, с комплексами… Не, не вспомню. Да и шут с этим названием! Мама советует называть его просто линейной алгеброй. В общем, предмет — сложный, а препод — серьезный, солидный, бородатый такой дядька, профессор, который в свое время учился у самого… ну… не помню… какого-то там светила в их области. Всегда в костюме-тройке и при галстуке, всегда надушенный и с трубкой, которую никогда не курил. Была вот такая странность у него: трубку носил, но не курил. Курящие сокурсники авторитетно заявляли, что, судя по нагару, трубка у него активно использовалась. Ну и вот, серьезный препод попался группе, в которой училась моя мама, а все они тогда были студентами далеко не серьезными.

— То есть это реальная история, да? — Я'эль решила уточнить этот момент чтобы, наверное, правильно воображать описываемые события.

— Ну да, самая что ни на есть реальная. Но интересная.

— Аарон, никто и не пытается утверждать, что реальные истории не бывают интересными, — добавил Саад.

Филипп обратил внимание на то, как после этих слов Я'эль взглянула на Саада и словно мысль ее переключилась на что-то отвлеченное.

— Даже, я бы сказал, все реальные истории интересные, а чтобы выдуманная история была бы интересной, рассказчик действительно должен быть мастером, — закончил Саад.

Я'эль снова сконцентрировалась на рассказе Аарона.

— Так вот, в один прекрасный день, как этого и следовало ожидать, был назначен день первого промежуточного экзамена. Формально, у них тогда было по три экзамена за семестр: первый промежуточный, второй и окончательный. У вас тоже ведь так было, Филипп?

— Да-да, именно так. Глупая система. Начинаешь учиться и уже готовишься к экзамену, нервничаешь, естественным образом упускаешь главное. Сдаешь первый промежуточный и очень рано начинаешь учиться на ошибках. Подходит срок второго промежуточного, после которого через неделю сдаешь основной. И так по каждому предмету. Хорошо хоть были преподаватели, совмещавшие второй и основной экзамены в один. Им самим была неудобна эта возня, поэтому либо автоматом ставили оценки тем, кто сдавал первые два, либо облегчали себе основной, деля курсы на две части: те, кто сдает вторую часть во второй промежуточный экзамен, и те, кто сдает ее в основной. Целых три года эта система продержалась, пока отменили второй промежуточный. Сейчас он что, снова практикуется?

— Да, в силе пока. В общем, рассказываю саму историю. Середина осени, дожди, лужи, все такое. Заниматься особо не тянет, тем более, что курс сложный и не особо понятный. Ну, думают, надо будет серьезно подготовиться, а делать это они умели: шпаргалки, заготовленные листки с ответами, уменьшенные копии страниц учебников в рукавах, белые пластмассовые ручки с выгравированными формулами, которые они терли потными руками чтобы на поцарапанном пластике проступили надписи — чего только эти технари не придумывали!

День экзамена. Все такие «готовые» зашли в аудиторию, заняли заранее обговоренные стратегические позиции. Мама всегда смеется, когда рассказывает. Было у них значит два ну очень тупых студента, таких, которые, если вообще приходили на занятия, обычно садились в самые дальние ряды, куда-нибудь ближе к углу или к двери.