Гетто в огне - Марек Эдельман

Да, еврейская полиция, конечно же, вписала своими «деяниями» собственную страницу в историю Варшавского гетто.

6 сентября 1942 года всем оставшимся жителям гетто было приказано переселиться на улицы Геся, Заманхоф, Любецкого, Ставки (примыкают к кладбищу на карте — И.Х.). Была проведена заключительная регистрация.

…От всех руководителей к членам ячеек. Мы все едины. С нами все наши друзья… Мы слышим слова Рут Перенсон, которая говорит своему маленькому Нику: «Ты не должен ничего бояться. Скоро произойдет ужасное. Они хотят уничтожить всех нас, но мы не позволим им. Мы будем сопротивляться с той же силой, с какой они будут давить на нас…»

Но ничего подобного не произошло. Все жители гетто были согнаны в тесноту указанных кварталов. Служащие Юденрата, работники здравоохранения, работники больницы (больные были отправлены в «Умшлаг»). Немцы определили ограниченное число людей, которым разрешали остаться в каждом из немецких учреждений и в Юденрате. Эти избранные личности получили пронумерованные удостоверения, гарантирующие жизнь. Для «неизбранных» возможность раздобыть такое удостоверение теоретически исключалась, но на самом деле существовала. Все усилия людей были направлены на получение такого пропуска. Все остальное внезапно потеряло всякую важность. Некоторые скандалили, требуя «пропуск», доказывая свое право на жизнь. Другие, отчаялись, сдались и покорились судьбе. Окончательное решение был за оккупационной властью. Через два дня, каждый час которых, казалось, растягивался до бесконечности, избранным дозволено было возвратиться на прежнюю работу, где они отныне должны были и проживать. Прочие отправлялись в «Умшлаг», в т. ч. и семьи еврейских полицейских.

Нет слов в человеческом языке, чтоб описать «Умшлаг» теперь, когда никакая справка ниоткуда уже не могла помочь. Больные, взрослые и дети, привезенные сюда из больницы, лежали в пустых, холодных залах. Они испражнялись, где лежали, и так и оставались в зловонной слизи экскрементов и мочи. Медсестры искали в толпе своих отцов и матерей и, найдя их, с опустошенными дико сверкающими глазами, вводили в вены больных желанный смертельный морфий. Доктор с состраданием вливает цианид в обметанные лихорадкой губы больных детей. Цианид теперь самая драгоценная и незаменимая вещь, он приносит тихую, мирную смерть, избавляющую от кошмара грузовиков. Но достать его невозможно.

Таким образом немцы в течение двух дней депортировали 60 000 человек.

Из «сводки новостей» — следующие наши товарищи были депортированы: Натан Либескид, Дора Косиотек, Дж. Грушка, Анка Волкович, Михельсон, Клува Кристал-Нисенбаум и многие другие. Товарищ Бернард Гольдштейн, которого немцы специально разыскивали, вынужден был скрыться на «арийской стороне».

12 сентября «акция» была официально завершена. В гетто осталось 33 400 евреев, работающих на фабриках немецких предпринимателе и 3 000 служащих Юденрата. Фактически, считая тех, кто скрывался в подвалах и т. п., оставалось примерно 60 000 человек. Все жили на своих рабочих местах. Новые границы разделили гетто, между населенными участками образовались обширные пустые кварталы. На мертвые тихие улицы глядели пустые оконные проемы, из которых несло зловонием непогребенных трупов.

К тому времени гетто включало: (1) район фабрик Тоббенса, Шулца, магазины Рохрича, — улица Лежно, Кармелитская улица, Новолипская улица, Смоша, Новолипская и Железная улицы до Лежно; (2) «район фабрики щеток» — Светожерская улица, Валова, Францисканская и Бонифратовская улицы до Светожерской; (3) «центральное гетто» — улица Гесия, Францисканская, Бонифратовская, Мурановка, Покорна, Ставки, Парижская площадь, и улица Смоша до Гесия.

Рабочим одной фабрики запрещали теперь общаться с коллегами с другой. Немцы на полную катушку использовали для себя оставленную нам жизнь. Обычная продолжительность рабочего дня для евреев была 12 часов, а иногда и больше, без выходных и без какого-либо перерыва. Положение с продовольствием было просто катастрофическим. В начальный период существования гетто в нем свирепствовали лихорадка и чума, на сей раз беспрепятственно распространялся туберкулез.

Только сборщики мусора и могильщики (так называемые «Пинкер-мальчики» — по имени известной Варшавской еврейской похоронной компании) обогащались, перевозя на «арийскую сторону», в гробах и под мусором, ценности, воспользоваться которыми гетто уже не могло. Мечтой каждого жителя еврейского района стало — перебраться на «арийскую сторону» и обосноваться там.

В начале октября 1942 года прошли переговоры между нашим Исполкомом и боевой группой организации hа-халуц. Целью переговоров была создание объединенной организации. Этот вопрос, обсужденный ранее среди наших товарищей, был наконец улажен на встрече 15 октября. Было принято решение о формировании единой боевой организации для подготовки вооруженного сопротивления в момент, когда немцы начнут проводить в Варшавском гетто новые «акции» уничтожения. Мы поняли, что только скоординировав нашу работу, собрав воедино все силы и возможности, можно достичь каких-то результатов.

Приблизительно 20 октября был сформирован так называемый Координационный Комитет (КК), в который вошли представители всех политических партий, нас представляли в нем Абраша Блум и Берек Цнажман. Одновременно была основана новая объединенная Боевая Организация Еврейского Сопротивления (ЖОБ). Мордехай Анилевич (hа-шомер) стал ее командиром. От нашей группы в руководство входил Марек Эдельман. Доктор Л. Файнер («Миколай») представлял KK на «арийской стороне». В Исполкоме KK был комитет пропаганды, где нас представлял Абраша Блум.

Так как гетто было разделено на отдельные части, между которыми не имелось почти никакой связи, ЖОБ вынуждена была взяться за ее организацию. Мы взяли на себя руководство в «секторе щеточной фабрики» (Грилак), районе W.C. Tobbens (Пав) и окрестностях улицы Проста (Керч). Нам удалось сформировать несколько боевых групп. Таким образом, Б. Пелц и Гольдштейн руководили двумя «пятерками» в центральном гетто; Юрек Блонес и Янек Билак возглавляли две «пятерки» в районе магазина кистей, A. Фажонер и Н. Хмельницкий командовали в районе фабрики Шульц, а В. Розовский командовал нашей группой в районе магазина Рохлих.

Мы вновь создали большую боевую организацию, но проблема оружия так и оставалась нерешенной. В гетто практически не было оружия. Следует принять во внимание, что это был 1942 год. Движение сопротивления поляков только начинало формироваться, а о партизанах в лесах ходили слухи совершенно недостоверные. До марта 1943 года никакого организованного сопротивления с польской стороны не было. Поэтому все наши усилия получить оружие и боеприпасы через представителя правительства или иные представительства не дали никаких результатов. Нам удалось получить лишь несколько пистолетов от Гвардии Людовой.