Шпага испанского типа (сборник) - Г. Мишаков

Кто-то грубо затряс его за плечо. Над ним склонилась чья-то тёмная фигура.

– Живой? – тряс его человек, заглядывая в лицо.

– Живой, – выдавил он непослушными губами, отворачиваясь, чтобы нежданный свидетель не увидел слёзы.

Он поднялся на ноги. «Волочаевск» был приторочен к берегу сверх прежних швартов ещё двумя дополнительными. Аварийная команда, устало покидала палубу. Их ждало тепло, сухая одежда, горячий чай, отдых. Они были возбуждены, веселы и исполнены уважения к себе. Прежде чем скрыться в рубке, каждый бросал взгляд на причал, словно любуясь сделанной работой. Сегодня в схватке с морем они вышли победителями и так ли уж важно, кому победа достанется завтра?

Ниночка

К концу весны Витёк заметил, что его гардероб до неприличия обветшал. Почти не снимаемые джинсы из отечественной ткани «Орбита» сселись до щиколоток, вздулись пузырями на коленях, вообще поизносились и попротёрлись. Любимая кофта – олимпийка полиняла, растянулась. Некогда модные щегольские полуботинки превратились во что-то бесформенное. Пока потепления перемежались холодами, пока стояла грязь, и всюду можно было ходить в телогрейке и резиновых сапогах, это было ещё терпимо. Но вот установилось прочное тепло, грязь высохла, забушевала зелень, зацвела, и на фоне всеобщего обновления мира Витёк почувствовал неловкость от своего несоответствия времени. Реже стал навещать старших братьев, работавших на птицефабрике и получивших квартиры в посёлке городского типа неподалёку от их деревни. Сам он жил один в большом родительском доме. Деньги тратил бездумно – на угощение братьев и друзей, на подарки племянникам, на выписку радиодеталей. Два месяца назад после конфликта с начальником он уволился по собственному желанию. Сейчас жил в долг и на случайные заработки.

Когда не забредали к нему дружки с напитками, а то и с подружками, его тощий горбоносый профиль с вьющимся чубом и закорючками усов днями виднелся в окне – Витёк паял радиосхемы или читал. Заинтересовать его могло всё – детская книжка, журнал, школьный учебник, толстый роман. Если книга оказывалась особенно интересной, он не выпускал её из рук, пока не дочитывал до конца. По этой причине взятые в ремонт телевизоры стояли раскуроченными и недели, и месяцы. Теперь он всё чаще забывался над своей радиотехникой или чтением и, уставившись в окно, задумчиво теребил ус. Солнце, обходя деревню, заглядывало в дом и сразу высвечивало, как неуютно, как запущено его жилище. Весна гнала его на улицу, на праздник жизни.

Витёк был уверен, что сможет куда-нибудь устроиться в любой момент – механизаторы широкого профиля нужны везде – и потому не торопился вновь влезать в однообразную лямку постоянной работы. Он слышал, что в получасе езды по шоссе строят дачи какие-то шишки из областного города, что есть среди них даже генералы, с деньгами не жмутся, и что там нужны шабашники. На рейсовом автобусе доехал до остановки «Пионерлагерь». От шоссе перпендикулярно отходила узкая, в одну колею дорога, выложенная бетонными плитами. Дорога пересекла поле и упёрлась в закрытые ворота пионерского лагеря. Дальше влево вдоль забора начиналась наезженная грунтовая, и Витёк пошёл по ней.

По ту сторону забора стучал молоток, доносились бодрые голоса, пахло свежей краской, вкусным дымком от сжигаемых прошлогодних листьев. Ему захотелось вот так же убраться вокруг дома, сгрести всю накопившуюся дрянь и сжечь. Вынуть вторые рамы, настежь распахнуть окна.

Слева начинался луг. Витёк свернул на тропинку, пересекавшую луг по диагонали. Майское солнце щедро струило тепло. От ещё недавно заснеженного луга поднимался горьковатый запах ярко – жёлтых одуванчиков, прелой земли, молодой травы. Натужно жужжа, взлетел из – под ног озабоченный шмель. В небе звенел невидимый жаворонок. Невольно приходила мысль – как всё торопится жить! Тропинка привела в низину с ручейком, ещё не вошедшим в свои обычные скромные берега. Причёсанная течением старая осока и застрявший в кустах сор напоминали о недавнем половодье. В глубине кустов пощёлкивал соловей. На взгорке осыпалась черёмуха.

Поднявшись на взгорок и миновав кусты, Витёк увидел обширное поле, разбитое на по-разному обозначенные участки – где только колышки и высокая прошлогодняя трава, где вбиты в землю трубы, а где уже заборы, дома. Вдалеке виднелась старая деревня Безобразово. Витёк остановился, осматривая панораму строительства, закурил. Медлил, дотягивая окурок до самых пальцев. Наконец, двинулся к ближнему ряду участков. Там громоздились штабеля леса, кирпича, шифера, были навалены железобетонные блоки, возвышались кучи земли и песка. Кое-где были заложены фундаменты, во многих местах вырастали ладные домики на разных стадиях завершения. У домиков хлопотали люди, которые казались загадочными, потому что было непонятно, откуда у них столько денег, чтобы строить дома. Делая равнодушный вид, Витёк скованной походкой шёл вдоль новой улицы, глядя то направо, то налево, прикидывая, где можно предложить свои услуги. Для него это было внове, потому что, когда работал на тракторе, наоборот, гонялись за ним, прося что-нибудь привезти или вспахать, или прорыть какую-нибудь канаву. Из-за этого-то и получился конфликт с начальством.

На одних участках лежало сваленное кое-как разное старьё – серые брёвна разобранного сруба, утыканные гвоздями доски, упаковочные щиты с надписью «Не кантовать», крашеные листы фанеры, мятое железо, бывший в употреблении кирпич. Владелец участка мудрил над таким материалом, разбирал и сортировал, собираясь что-нибудь построить собственными силами. Витёк видел, что здесь нечего спрашивать работу. На других участках из отборного кирпича, из первосортного бруса вырастали двухэтажные красавцы – коттеджи, крытые оцинкованной морозной жестью. Здесь звенела циркулярка, постреливала бензопила, загорелые ухватистые люди в курортных шапочках весело делали своё дело. Витёк не без зависти смотрел на них и тоже проходил мимо.

Подойдя к участку, где, по его мнению, могла быть работа, он грубовато – фамильярно кричал:

– Здорово, хозяин! Помочь не нужно? Работа есть?

Хозяин вопросительно смотрел на искателя работы, потом отрицательно крутил головой или, пожимая плечами, равнодушно отвечал: «Нет» – и продолжал заниматься своим делом. Витёк уныло шагал дальше. Случалось, у него спрашивали: «А сколько вас?» Услышав, что он один, теряли к нему интерес. Раза два ему указывали на участок, где, якобы, собирались нанимать строителей. Но там либо никого не было, либо уже работала «конкурирующая фирма».

Так Витёк дошёл до крайнего к деревне у частка. Буду чи у веренным, что дело не выгорит, всё же решил в последний раз спросить насчёт работы. Небритый мужик, проходивший в это время по улице, остановился, прислушиваясь к его разговору с хозяевами. Получив и здесь отказ, Витёк собрался возвращаться восвояси.

– Что, – заговорил скучающий мужик, – халтуру ищешь? Раньше надо было. Тут, как снег сошёл, начали ходить сабашники.

Мужик шепелявил, спереди зубы у него были только по краям.

– А ты сходи – ка к Машуньке! – обрадовался он вдруг пришедшей идее. – Сходи – сходи! Она сыну дачу строит. Сначала машину купила, а теперь дачу. Да пошли, покажу!

Небритый говорил так горячо и настойчиво, что Витёк повиновался.

Машунькин дом оказался на другом конце деревни, там, где она загибалась вправо, следуя руслу оврага. Машунька копалась в огороде. Щербатый окликнул её. Старуха тяжело разогнулась, помедлив, подошла. Остановившись в трёх шагах, неприветливо глядела на незваных посетителей. У старухи была медвежеватая фигура – большой рост, широкие плечи, короткая шея, длинные, чуть не до колен крупные руки из засученных рукавов. Из – под платка выбивались пегие волосы.

– Вот! – радостно заговорил небритый, довольный собой. – Работника тебе привёл!

Показывай, что делать.

Старуха переводила взгляд с одного на другого, словно оценивая, стоят ли они разговора.

– А кто он такой? Откуда? – что-то надумав, спросила она у небритого.

– Из Подберезья! – не без вызова ответил Витёк. Старуха ему не нравилась.

Конец ознакомительного фрагмента.