Сергей Капица - Алла Юрьевна Мостинская

Летом вся семья уезжала на море. Сначала ездили на берег Северного моря в Норфолк, затем стали организовывать поездки во Францию, в Бретань: для Сережиного здоровья нужны были тепло и морской воздух. В Норфолке жили весело, на втором этаже настоящей мельницы. Она была переоборудована под жилье и уже не работала, но крылья, жернова, хитрые мукомольные механизмы там еще оставались.

«Были довольно сильные отливы, море то приходило, то уходило. Его запахи мне почему-то очень хорошо запомнились, и всегда, когда я бывал на берегу моря, возвращались ко мне воспоминания детства», — вспоминал Сергей Петрович.

Оттуда, с высоты, подросший мальчик любил смотреть, как меняли очертания берега отливы и приливы, наслаждался солнцем, которым было пронизано все вокруг, и терпким морским воздухом.

Именно с Бретанью связаны первые впечатления полуторагодовалого Сережи. В то время у него болели уши, и чтобы как-то отвлечь ребенка, ему подарили коробку цветных карандашей. На всю жизнь он запомнил тогда их запах. Когда спустя почти 20 лет, по репарациям из Германии в институт, где работал тогда Сергей Петрович, было доставлено немецкое кабинетное физическое оборудование, он узнал тот можжевеловый запах карандашей «Кохинор».

В 1931 году у Сергея появился младший брат Андрей, а вместе с ним и предмет первой детской зависти — коляска!

Алексей Николаевич Крылов, как всегда с великолепным чувством юмора, писал тогда дочери:

«18 сентября 1931 г., Ленинград.

Спасибо тебе за фотографии внуков, но все-таки советую тебе вместо Андрея давать Сергею игрушку, или какую-нибудь куклу, или щенка. Они гораздо прочнее, а щенок еще тем хорош, что через год он будет себя считать умнее Сергея и будет нянчить его. Подумай об этом…»

Несомненно, уже в первые годы жизни родители водили Сережу в прекрасный кембриджский Музей Фицвильяма, основанный в 1816 году Ричардом VII виконтом Фицвильямом, известным благотворителем и коллекционером, членом парламента, завещавшим музею большую часть уникальной библиотеки, собрания предметов искусства и 100 тысяч фунтов стерлингов («для пополнения хорошего существенного музейного репозитория[13]») после своей смерти. Музей неоднократно пополнялся за счет вкладов новых меценатов, в том числе ученых, а в 1848 году для него было построено великолепное здание по проекту архитектора Чарлза Кокерелла.

Собрание живописи музея — одно из крупнейших в мире: здесь представлены многочисленные картины Рафаэля, Веронезе, Тициана, Тинторетто, Пармиджанино, две единственные сохранившиеся бронзовые статуи Микеланджело, картины Рембрандта, Хальса, ван Рёйсдала, 14 картин Рубенса, картины Яна и Питера Брейгелей, Ван Дейка, Гольбейна и многих других, прекрасные собрания французской и английской школ живописи, крупнейшее собрание импрессионистов…

В музее хранится богатейшая коллекция египетских древностей, одна из лучших коллекций средневекового оружия, включающая многочисленные роскошные доспехи, мечи и кинжалы, боевые и турнирные копья, арбалеты, щиты, хранящие на себе следы ударов копий, мечей и секир…

В детские годы Сергея Петровича музей де-факто был единственным музеем Кембриджа, тем более бесплатным. Расположенный неподалеку, он, бесспорно, сыграл важную роль в формировании ребенка, в становлении его характера, развитии интересов и вкусов.

Щенка Сергею так и не купили, но совет мудрого деда-судостроителя учли: каждый раз после моря в доме на Хантинг-дон-роуд его ожидали новые «открытия», которые невольно заставляли позабыть и коляску, и естественную детскую зависть к маленькому братику. Первым среди таких «открытий» стал велосипед. Это было настоящее чудо! Хранилось оно, как и полагается, в гараже, вместе с машиной отца. В нем была масса разных замечательных деталей, а самое главное — на нем можно было ездить, сколько и куда угодно: сначала по двору, а потом и по всему городу.

И мальчик отправлялся на велосипеде в самостоятельное путешествие по окрестностям Кембриджа. Еще со Средних веков Кембридж отличался правильной планировкой. Поскольку все архитектурные ансамбли колледжей (основных и главных зданий города) были сгруппированы вокруг прямоугольных дворов, здесь было трудно потеряться, поэтому родители почти не ограничивали передвижений Сергея по небольшому городу, а прохожие не обращали внимания на худенькую фигурку мальчика, с энтузиазмом крутившего педали. Можно было свободно предаваться любым мечтам, ему сопутствовал только ветер.

Сергей любил ездить в лабораторию к отцу, выбирая для этого путь через центр города мимо Круглой церкви — романской церкви Гроба Господня, самой старой в Кембриджском университете, — так получалось быстрее. Старший Капица, как правило, был настолько поглощен своим делом, что совсем забывал о еде и отдыхе. Если же он потом отправлялся на прогулки со своим учителем Резерфордом, то домашние окончательно могли «потерять» отца семейства. Вот тогда-то Сереже и давалось ответственное поручение: предупредить отца, что дома его ждут к ужину. Но больше всего мальчику нравилось ездить вдоль извилистой реки Кем, давшей название городу, мимо Кингс-колледжа, через мосты, мимо аккуратных зеленых лужаек…

Запомнилось Сереже и его знакомство с часовней Кингс-колледжа — одним из шедевров готической архитектуры, построенным во второй половине XV — начале XVI века. Но знакомство это запомнилось вовсе не по причине великолепия сооружения, а из-за страха, который готика внушала мальчику.

«Считалось, что, как профессорский сынок, я должен получить музыкальное образование, и меня отдали в этот хор (знаменитый хор мальчиков Королевского колледжа. — А. М., Н. Б.). Петь надо было в церкви, в том самом огромном готическом соборе. Особых способностей у меня не оказалось, но каждый раз, когда я попадал внутрь собора, меня так подавляло это темное высокое пространство, что я терял даже остатки того голоса, который у меня был. Готика и мрак наводили на меня совершенно суеверный ужас, и я не в силах был его преодолеть. Более того, когда через много лет я опять попал в церковь Кингс-колледжа, то вновь почувствовал отголоски того страха», — писал Сергей Петрович в своих мемуарах.

Захватывающим «открытием» стал и подаренный отцом большой металлический конструктор «Мекано» («Meccano»), из которого можно было собрать множество разнообразных машин и механизмов. Позднее подобные конструкторы широко распространились по всему миру. Еще до войны они появились и в СССР. Мальчик оказался настолько увлечен подарком, что об этом даже поставили в известность его де-душку-академика: в Ленинграде тот прочитает в письме от дочери следующие строки:

«14 октября 1933 г., Кембридж.

…Дети здоровы, оба очень веселы. Сережа… так занят «Мекано», все время строит и строит. Когда не скоро засыпает, я ему говорю: «Что не спишь?» Он отвечает, что думает и обдумывает, как бы лучше сделать машину, которую он хочет строить. Чаще строит не по книгам, а «из головы», как он говорит».

Современное поколение родителей довольно редко задумывается о значении игрушек в жизни ребенка. Им кажется, что достаточно выбрать привлекательную и полезную на первый взгляд