Сергей Капица - Алла Юрьевна Мостинская

вынужден остаться в Москве, он сказал: «Эти машины не могут работать без Капицы. А Капица — не может без них».

В декабре 1935 года это оборудование начало поступать в Москву. Когда на Воробьевых горах началось строительство институтского лабораторного корпуса, для оказания помощи в монтаже и настройке необходимой аппаратуры в Москву из Англии приехали два опытных инженера — Пирсон и Лауэрман.

Подводя предварительные итоги этого этапа своей жизни, П. Л. Капица пишет жене в Кембридж: «Настойчивость и выдержка есть единственная сила, с которой люди считаются. Грубое насилие всегда глупо, умный человек найдет путь заставить другого сделать то, что ему хочется, без явного насилия, так, чтобы этому другому тоже хорошо сделать, т. е. путь насилия заменить путем добровольного сговора». Подобное развитие событий означало, что требование Петра Леонидовича обеспечить его семью достойными бытовыми условиями также было принято. С начала 1935 года Петр Леонидович переезжает из Ленинграда в Москву, в гостиницу «Метрополь», получает в распоряжение личный автомобиль. Позже на территории института для его семьи будет построен коттедж.

Петр Леонидович с супругой в конце концов решают, что лучше всем быть вместе, и Анна Алексеевна готовится, забрав детей, переехать в Россию. Можно, конечно, искренне посочувствовать Анне Алексеевне, вынужденной сменить предельно удобный, в деталях выстроенный быт в Кембридже на советскую неустроенность, хотя и сдобренную опасной правительственной заботой середины 1930-х годов.

С другой стороны, наивными кажутся современные разоблачения советского правительства, «насильно оставившего П. Л. Капицу в СССР». Ведь Капица был командирован в Англию, и именно прерогативой правительства было решать — продлять ему срок командировки или нет.

Да и сама Анна Алексеевна в беседе с И. А. Зотиковым говорила: «Разговоры о том, что Петр Леонидович хотел бы навсегда остаться в Англии, но не порывал контакты с СССР только потому, чтобы не подвергать риску свою мать и брата, — неправильны. Было время, когда в Англии гостили одновременно и мать и брат Петра Леонидовича. Они пытались уговорить Петра Леонидовича продолжать работать в Кембридже, не торопясь с возвращением в Россию. Но Петру Леонидовичу в Англии было очень скучно».

Перед выездом из Великобритании и Сереже, и Андрею был выписан английский паспорт, по точному замечанию дочери Сергея Петровича — Марии Сергеевны, в данном случае полностью оправдавший свое название. Слово «passport» дословно можно перевести как «проход порта». Исхлопотала ли эти паспорта Анна Алексеевна, выписали ли их по настоянию из Кембриджа или это была инициатива английских иммиграционных властей — отдельный вопрос. Можно лишь заметить, что Сергей Петрович, всегда ощущая себя русским человеком, отчасти даже гордился английским паспортом, никогда его, собственно, не скрывал и лишь в годы перестройки, в период максимального политического сближения с западными демократиями, по предложению английских властей поменял его на современный паспорт гражданина Великобритании (Великобритания, как и Российская Федерация, допускает двойное гражданство).

Британский паспорт Сергея Капицы

Безмятежная жизнь в собственном доме с окнами в сад на Хантингдон-роуд, 173, продлилась всего семь лет. Вместе с ней завершилось и английское детство мальчика Питера. Снова свой «солнечный дом» им придется увидеть только через 30 лет…

Алла Мостинская:

— По приглашению Марии Сергеевны Капицы в мае 2013 года мне довелось съездить в Кембридж на встречу, посвященную памяти выдающихся ученых.

В свободное время, взяв велосипед, решила проехать любимым маршрутом мальчика Питера: вдоль реки, потом мимо собора, потом по удивительной красоты мостам. Недавно прошел дождь, и Кембридж утопает в буйной майской зелени. Фиолетовые гроздья глициний свисают с металлических решеток, закрывая стены почти до верхних этажей, и тяжело колышутся от внезапных порывов ветра, источая предвечерний аромат. Вот по коротко остриженной лужайке пробежал дикий кролик, за ним другой, прилетела и замерла на старой груше любопытная малиновка. Мне кажется, что я попала в старую английскую сказку из той самой детской книжки, которую так любил читать Сергей Петрович и которую всегда хранил на полке в своем кабинете на Николиной Горе.

Вот он, этот дом, который, возможно, еще помнит своих первых хозяев. Хантингдон-роуд, 173. Тополя в конце двора, о которых с такой любовью писали Капицы в своих воспоминаниях, уже давно выросли и находятся в том почтенном возрасте, когда никакой тщательный уход за ними не поможет и они уже готовы завершить свой срок жизни.

На его стенах уже нет, как прежде, плотной пестрой листвы ветвистого плюща: в Англии появился запрет на него и началась упорная борьба за истребление даже побегов этого растения. Англичане привыкли следовать предписаниям.

Но по-прежнему на входной двери табличка: «Kapitsa House». В гостиной в тонких рамках старые фотографии семьи Капицы нескольких поколений. Они крепятся на специальных карнизах, протянутых вдоль стен. Так было заведено еще при жизни Анны Алексеевны, это была ее идея. Такие крепления не портят стены и придают комнате, где вся семья собиралась у камина, покой и уют.

Я тихонько поднимаюсь на третий этаж, в детскую. Не так много здесь осталось от обстановки тех дней: всего два чудом уцелевших стула, подарок Резерфорда на свадьбу Петру Леонидовичу и Анне Алексеевне. Сажусь на один из них и смотрю в окно. Прямо передо мной тот самый внутренний дворик, где так любили играть с друзьями Сережа и Андрей, где прошли их самые безмятежные детские годы.

Скоро застроят поля, расположенные за домом Капиц, местными властями уже принято соответствующее решение. И это, видимо, окончательно изменит облик дома.

Очертания теннисного корта почти сгладились. На его месте — идеально подстриженный стараниями новых хозяев газон.

Сергей Петрович очень любил теннис. По-видимому, всё, что было связано с этой игрой, напоминало ему этот английский дворик из детства. Почти такой же был построен на Николиной Горе рядом с его дачей. Он бережно сохранял его, даже когда уже сам не мог играть. Окна его кабинета на даче так же, как и здесь, когда-то отцовского, выходили во двор, на теннисный корт.

Как-то мы сидели в его кабинете