Сергей Капица - Алла Юрьевна Мостинская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно таким был для нашего героя конструктор «Мекано», который подарили мальчику родители, даже не подозревая о том, что он станет любимой забавой не только ребенка, но и отца. В последующем этому конструктору предстояло отправиться в дальнее путешествие из Кембриджа в Москву, в какой-то мере он помог молодому человеку выбрать направление профессиональной деятельности.
Только после войны след любимой игры затеряется. А сейчас отец и сын, удобно устроившись на ковре у камина в доме на Хантингдон-роуд, долго и самозабвенно скрепляют винтиками металлические пластины, кронштейны, уголки — и появляются автомобильчики и тележки, краны и тракторы, аэропланы и мосты… Конструктор давал поразительные возможности, и было непонятно, кто больше увлекался игрой: старший Капица, будущий нобелевский лауреат и организатор науки в советской России, или его сын, знаменитый в будущем физик и самый известный популяризатор науки в нашей стране. Они оба были заняты одним делом, позволявшим создавать простые и одновременно полезные для людей механизмы. Было также неясно, кого из них приглашали на ланч: ведь обоих звали Питер, только старшего — когда говорили на русском, младшего же, Сережу, — когда к нему обращались на английском.
Каждое утро Сергея ожидало много удивительного, стоило только проснуться в солнечной комнате окнами в сад: и добрая мудрая мать, и сильный веселый отец, и непоседливые товарищи в детском саду Фелиции Кук, и неисчерпаемый «Мекано», и быстрый велосипед, и маленький игрушечный «воксхолл» с открывающимися дверцами и капотом, и большой «воксхолл» — отцовский, и игры в рыцарей с другом — Ричардом Эдрианом, будущим лордом Англии, и крошечный братец, и, конечно же, замечательные книжки с картинками.
Книги, которые читает ребенок в детстве, оказывают на его воспитание самое значительное, порой первостепенное влияние. Сергей Петрович прекрасно сознавал это и оставил в своих мемуарах следующее размышление:
«В детстве я очень любил книжку «Ветер в ивах», «Wind in the Willows» — по-английски название звучит гораздо романтичней. Написана она в начале XX века Кеннетом Грэмом. Там описывается жизнь зверей, точнее людей с разными характерами, которые превращены в зверей. Эти существа живут на реке, на реке жизни. Эта книжка чудно проиллюстрирована штриховыми рисунками, которые воспроизводятся из издания в издание. Она до сих пор стоит у меня на полке, и даже через много лет я иногда с удовольствием рассматриваю ее и переношусь в те времена. «Винни-Пух», который у нас так популярен, мне кажется литературой более детской и менее серьезной, чем эта книга.
Бабушка Ольга Иеронимовна Капица заботилась о нашем чтении и постоянно присылала из России детские книжки. Она была профессором Педагогического института им. Герцена в Ленинграде и занималась детской литературой. Бабушка, несомненно, оказала большое влияние на поросль молодых и талантливых детских писателей, которая тогда сформировалась в Ленинграде; туда входили Маршак, Бианки, Житков. Они создали то, что сегодня называется советской детской литературой. Это было, по-моему, очень заметным делом в то сложное и тревожное время. Недаром Маяковский говорил, что для детей надо писать как для взрослых, только лучше».
Выступая в Кембридже в 1989 году, в день столетия своего отца, Сергей Петрович, в частности, сказал: «В нашем доме по Хантингдон-роуд, 173, где теперь живут русские стажеры, сразу за дверью, что ведет в гараж, висел огнетушитель, а на его черном баллоне был изображен красный дракон. Я так боялся этого дракона, что не мог пройти мимо него. Я ждал того момента, когда отец пойдет за машиной и откроет ворота гаража, и только тогда я шел за своим велосипедом. Как часть воспитания профессорского отпрыска меня водили петь в хор при Кингс-колледже. И снова сумрачное пространство знаменитого готического собора вселяло трепетный страх. Еще помню, как я был в старой Кавендишской лаборатории, где видел необыкновенную установку Кокрофта и Уолтона. Ее громадные изоляторы уходили глубоко ввысь под самые перекрытия чердака, а внизу была небольшая каморка, закрытая плотной черной материей. Именно там впервые наблюдали расщепление ядра пучком ускоренных частиц. Может быть, потому много лет спустя я начал заниматься ускорителями и построил микротрон — небольшой электронный циклотрон, в котором вообще не было высоковольтных изоляторов!»
Это были безмятежно-прекрасные годы детства.
Отец: возвращение в Россию
Петр Леонидович Капица регулярно выезжал из Великобритании в Россию, чтобы повидать родных и близких, прочесть лекции в Ленинграде, Харькове, Москве, встретиться с молодыми талантливыми учеными, и некоторые из них, например Юлий Борисович Харитон и Кирилл Дмитриевич Синельников, при его участии приезжали в Англию на стажировку.
Петр Леонидович, оптимист по натуре, возвращался в Россию всегда веселым, с новыми идеями и проектами. Он старался не вспоминать тот ужасный, холодный Петроград 1919 года, когда от «испанки» почти одновременно умерли все самые близкие люди, а отец первой жены был расстрелян. Тогда он перестал праздновать Рождество, не мог брать на руки маленьких детей, ему стало казаться, что в жизни больше нет ни будущего, ни настоящего, что тот Петроград и та Россия безвозвратно и навсегда остались в горестном прошлом.
Его не раз предупреждали, что ездить в Советский Союз опасно. Об этом, в частности, намекал тесть Алексей Николаевич Крылов, который в 1929 году в письме Анне Алексеевне пытался иносказательно предостеречь Петра Леонидовича от таких поездок:
«20 января 1929 г., Ленинград.
…I believe you аге both just as childishly unreasonable as your baby![14]»
Уже более резко и прямо Алексей Николаевич повторил предупреждение через своего друга-математика Якова Викторовича Успенского, приехавшего в то же время в Берлин:
«9 апреля 1929 г., Берлин.
Многоуважаемый Петр Леонидович!
Пишу Вам по поручению Алексея Николаевича Крылова, который просил меня сообщить Вам о нижеследующем. А. Н., узнав, что Вы собираетесь приехать в СССР для временной работы, убедительно просит Вас не делать этого. Положение сейчас таково, что никаким гарантиям того, что Вас по истечении некоторого срока выпустят обратно, доверять нельзя. Приехав однажды в СССР, Вы рискуете остаться там навсегда. Но, допустив даже, что этого не случится, все-таки можно очень сомневаться, что Вам удастся вести работу при таких условиях, какие Вы имеете в Кембридже. Поэтому А. Н. просит Вас
