Ведьмак (пародия) - Любимая Арагорна

Правда? — поинтересовалась Йеннифэр с видом человека, к которому пристают почем зря со всякой ерундой.

Собирайтесь! — рявкнул Первый министр, — В Дракенборе поговорим более подробно.

Стража, оденьте наручники на эту кралю!

Побереги своих солдат, Дийкстра, — посоветовала чародейка, — Если кто-нибудь из твоей свиты приблизится ко мне больше, чем на ярд, некому будет подносить тебе утку. Я не признаю себя виновной ни в какой измене и требую, чтобы вы объяснили мне, что все это значит.

Ах ты наглая ведьма! — в ярости загремел гипсом Дийкстра, — Она не понимает, что все это значит! Обделывает всякие темные делишки вместе с субъектом, которого ищут за нападение на государственных лиц при исполнении, вытворяет черт знает что! Твоя постель вся просто набита врагами народа! Ба-атюшки, кого я вижу!

Нильфгаардцы, эльфы-скоя'таэли, военнослужащие не больно-то дружественной нам Тимерии, ребята из банд Дерябнутого Мика и Кривого Фуфыры! И еще много-много интересных лиц, мне незнакомых, но о которых я уже очень захотел расспросить поподробнее. А ты что здесь делаешь, предатель?! — истошно заорал он вдруг на бородатого начальника новиградской стражи.

Начальник позеленел от ужаса и весь затрясся. Пьяный нильф с бердышом, стоявший в изящной позе рака, снова безуспешно попытался подняться на ноги. Эльфячьи террористы улыбнулись зверски и жизнерадостно. Йеннифэр холодно посмотрела на Первого министра Редании:

Я никого не знаю из этих людей и прочих. Я понятия не имею, чем каждый из них занимается, не предоставляю им здесь убежища, и, следовательно, не несу никакой ответственности за их поступки. Меня их деятельность вне моей спальни попросту не интересует.

Не знаешь?! — продолжал разоряться Дийкстра, — Не ври, паскудная ведьма! Кто они?

Они — мое мимолетное увлечение, каприз, игра моих эмоций, столь типичная для меня, — спокойно объяснила чародейка, — А если ты будешь так со мной разговаривать, доходяга, я нашлю на тебя чесотку, бубонную чуму и импотенцию в тяжелой форме.

Развратница! Предательница! Гулящая девка! — заорал Дийкстра, — За дурака меня держишь? Ты что, и вправду думаешь, будто я поверю, что ты не знала, кто они такие, когда стаскивала их всех сюда?!

В ответ Йеннифэр лишь молча показала на стену комнаты, которую украшал большой красочный лозунг: «Интимная близость не повод для знакомства!»

Так, — перевел дух «граф» Дийкстра (он уже немного пришел в себя), — Нильфгаардскую собаку, уголовников Мика и Фуфыры — сразу на фонарь.

Тимерцам — по десять плетей каждому за нарушение госграницы. Полковнику — пять, но публично. Остроухих выродков — на шибеницу.

Не хами, ты, мумия в бинтах! — вспылил эльфенок, — А то мой меч прорубает гипсовые доспехи!

Эх, Dhoine, мечтал я тебя сунуть носом в муравейник, — мрачно добавил Фаоильтиарна, сверля взглядом начальника реданской контрразведки, — Да уж больно большое зверство. Бедные насекомые отравятся, жалко.

Молчи, нелюдь! — рявкнул министр, — А вот эту, — он показал гипсом на Йеннифэр, — в Дракенбор! В каземат с дверьми покрепче. Я ее сам буду допрашивать. С пристрастием.

Я нахожусь под покровительством ярла островов Скеллиге, — сказала чародейка, — И если…

Никакой Крах Ан Трах, тьфу, то есть Крах Ан Крайт тебя больше прятать не будет! — злорадно объявил Первый министр, — Он на тебя злой как черт. Он мне лично рассказал, что было после твоего посещения Ард Скеллиге: наутро двадцать его лучших викингов еле ползали, и один драккар потонул!

Ладно, Дийкстра, хватит. Я тебя предупреждала, — чародейка отложила пилочку для ногтей, — В какого таракана хочешь превратиться? В черного или рыжего?

Гипс станет не по размеру, — предупредил воинственный эльфенок.

Внезапно трое здоровых дядек из числа рубайл Кривого Фуфыры прыгнули на Йеннифэр; один схватил ее за руки, другой прижал ноги, третий зажал рот.

Уголовники из ганзы Дерябнутого Мика тут же закрыли своими широкими спинами собратьев по труду на большой дороге, проявив редкую для двух банд солидарность.

Вот она, ведьма! — крикнул Дийкстре один из дерябнутых ребят, — Сейчас руки-ноги свяжем, рот заткнем, ни заклинания творить, ни жесты какие делать не сумеет!

Бери ее голыми руками, господин хороший, а нам чтоб за это была амнистия!

А ну отвали, шваль запроволочная! — очухался вдруг начальник новиградской стражи, — Без вас справимся! Эй, парни, хватай чаровницу!

Орава бандитов и реданских солдат, отпихивая друг друга, полезла крутить руки Йеннифэр. Тимерская конница ломанулась на выход. Кресло в стиле барокко пронзительно завизжало, перепрыгнуло через коляску с министром и помчалось по коридору, перебирая лакированными ногами как большое насекомое. Полковник упал в обморок. Светловолосый медиум мирно спала, обняв сломанный фикус. Какой-то мужик в лаптях отобрал у маляра его кисть и начал лупить ею пьяного нильфгаардца, крича:-«Смерть нильфгаардским оккупантам! Да здравствует движение Вольные Стоки!

Куда хотим, туда стекаем!» Из-под одеяла возник забытый там лирийский партизан и тоже пошел в бой с воинственным кличем «Воимя вставной челюсти королевы Мэвы!

Ура-а-а!» Булькенбрюхх фон Будке, заорав: «Вон он, мутант поганый!», с двумя странствующими рыцарями тут же напал на Геральта. Четыре взвода алебардистов Дийкстры решительно поперли хватать и рубить всех подряд. Йеннифэр каким-то чудом удалось укусить за волосатую лапу одного из державших ее бандитов.

Геральт! А-а-а-а! — успела закричать чародейка, прежде чем ей снова зажали рот.

Слегка сплюснутый тимерской лошадью Геральт могучим усилием воли выдрал себя из шкафа, обоими глазами поискал свой меч… Геральту нужна была ровно секунда, чтобы обрести прежний вид, ибо из-за того, что его впечатало лошадиным задом в шкаф, он преобрел форму его внутренней поверхности. Но именно этой секунды ведьмаку и не хватило: невесть откуда взявшийся Лютик сцапал геральтовский сигилль и пронзительно заверещал:

Банди-иты! Хулига-аны! Карау-ул! — после чего начал изо всех сил, но безо всякой системы махать оружием направо и налево, кромсая мебель, скульптуры и занавески.

Лютик, отдай сигилль! — крикнул Геральт, но поэт ничего не видел и не слышал.

Не подходи-и-и! — визжал он.

Один из рыцарей дал Лютику тумака кольчужной перчаткой и отобрал клинок.

Гера-а-альт! — снова прорвался отчаянный крик Йеннифэр.

Я иду, любимая, я иду! — отозвался ведьмак.

И он решительно пошел на своих врагов с голыми руками. Аккуратные кучки выбитых зубов отмечали его героический путь. Геральт легко взбежал по стене на потолок, отодрал массивную бронзовую люстру со множеством хрустальных украшений, и начал сверху лупить наседавших рыцарей. Потомственный дворянин Булькенбрюхх фон Будке чертыхался и безуспешно тыкал наверх копьем. Сокрушив негодяев осветительным прибором, Геральт слез по портьере на пол, подобрал меч Булькенбрюхха и двинулся в наступление. Десять врагов он изрубил в мелкий винегрет и размазал по стенам, еще десять задушил, двенадцать убил плевком в левый глаз, восемь растоптал, шестерых загрыз, а на последнего смачно дыхнул винным перегаром и нечищенными зубами. Оставшиеся в живых противники сгрудились в кучу, испугано выставив перед собой копья, мечи и алебарды. Первый Министр «граф» Дийкстра истерически орал, ругался и злобно стучал гипсовой ногой:

Он, оказывается, здесь! Вон он, ведьмак! Вон он! Ну, что же вы?! Трусы!

Изменники! Хватайте его!

Так убьет же! — жалобно отвечали трусы и изменники.

На заднем плане быстро сматывались в окно скоя'таэли:

Элберет твою Гилтониэль!! Это не мои штаны!

А где ж тогда мои?!

Закидав насмерть тапочками двух разбойников, которые все еще держали Йеннифэр, Геральт подхватил чародейку на руки и тоже выпрыгнул вместе с ней на улицу. Во дворе стояло оцепление, но костюм Фаоильтиарны уже успел распугать всех солдат, так что путь к бегству был открыт. Ведьмак, держа в объятиях Йеннифэр, вскочил на коня и умчался в туманную даль.

Глава 4

«…вот зачем ведьмаку с евойной чародейкой чучело единорога нужно было. Все как есть подглядел допплер, что стоял в вертепе их, оным единорогом притворившись! А посему, решайте сами: ни есть ли ведьмаки да чародеи навождение адское? Ибо сие не для людей нормальных, детей божьих и человеческих, а лишь для мутантов в пробирке выведенных, что до сих пор из чашки Петри едят, да спят в термостате!

Даже более того скажу: вот свидетельства ведьмака самого, Геральтом именуемого, о делах тех гнусных и непотребных — „…Геральт вспоминал приятные моменты, проведенные с чародейкой на крутой крыше, в забитом пылью скворечнике, в запущенной стиральной машине (режим кипячения и отжима), в собачьей будке, ядерном реакторе, ковше копающего экскаватора, в стойке на ушах на макушке Останкинской телебашни, причем чужой, в бочке во время спуска с Ниагарского водопада и в кабинете главврача психиатрической больницы.“…»