Убей свою любовь - Марина Крамер

– Папа, папа, что с тобой?! – но он уже поднял голову и натянуто улыбнулся:

– Все в порядке, Санька. Труханул, что ты успела до машины дойти...

– Нет, нас взрывной волной накрыло метрах в десяти, Сашка вовремя успел – видишь, я вся в грязи, где шли, там и упали.

– Ничего-ничего, все отстирается. – Папа забрался в салон и прижал меня к себе, не замечая, как мое грязное платье пачкает его белоснежную рубаху.

Я удовлетворенно услышала, что его сердце бьется почти в нормальном ритме. Значит, можно не опасаться приступа.

– Папа, ты как думаешь – теперь-то кто? – осторожно спросила я, глядя в лицо отца снизу вверх.

Он только вздохнул, но не ответил. Меня чуть потряхивало от холода, и я крепче прижалась к отцу.

– Может, выпьешь немного, Сашка? Трясешься ведь вся, простынешь еще, – предложил он, растирая руками мои плечи, и я замотала головой:

– Вы сговорились, что ли? То Семка приставал, теперь ты.

– А вот, кстати, где этот шлемазл?

– Не знаю... он же с тобой был – нет?

Папа нахмурился и полез в карман за мобильным. Я, повернувшись к окну, увидела, как к моему мужу подходит коренастый мужчина в кожаной куртке и с блокнотом в руке. «Опер, наверное», – подумала я, прислушиваясь к тому, как механический голос в трубке сообщает отцу, что абонент временно недоступен. Странно – я могла головой ручаться, что видела Семена за спиной отца в тот момент, когда мы с Сашей пошли к выходу с кладбища. Не мог же он выйти где-то в другом месте – разве что через ограду перепрыгнуть. Это кладбище относительно новое, здесь только один вход. И почему у него мобильный недоступен? Что он опять творит?! Ну, пусть только появится...

Лицо отца стало совсем хмурым, у переносицы собрались морщины, а на скулах заходили желваки. Не хотела бы я сейчас попасть ему под руку...

К машине подошел человек в серой куртке, и на его пути мгновенно вырос Борис, однако мужчина сунул ему в нос развернутые красные «корочки», и папин телохранитель отступил. В салон джипа сунулась узкая лисья мордочка – так мне показалось, – и тонкий фальцет заговорил:

– Гельман Ефим Иосифович?

– Да, – отрывисто бросил папа, а «лис» повернулся ко мне:

– Гельман Александра Ефимовна?

– Сайгачева, – поправила я машинально – в паспорте стояла фамилия мужа, но меня почти все по привычке звали папиной.

– Ах, да, извините. Меня зовут Игнатий Максимович, я старший оперуполномоченный... – Дальше я не услышала, отвлеченная звонком мобильного. Глянув на дисплей, с удивлением обнаружила, что это брат.

– Простите, я на минуту, – пробормотала я, стараясь попасть ногами в туфли.

Папа понял, что произошло нечто, а потому нагнулся и помог мне обуться:

– Не стой на улице долго, там дождь, – напутствовал он меня и повернулся к оперу: – Она не совсем здорова.

– Тогда, если позволите, я пока вам пару вопросов... – услышала я, уже выйдя из машины.

– Алло! – проговорила я в трубку и услышала приглушенный голос Семена:

– Сашка, ты уже дома?

– Нет! А ты сам где?

– Как... нет? А... где ты? – Голос брата сделался растерянным, и в нем появились истеричные нотки.

– На кладбище, дорогуша. Минут двадцать назад папин «мерин» приказал долго жить. Взорвался, проще говоря, – зло бросила я. – А вот ты где был в этот счастливый миг, а?

– Они... живы?

– Кто?

– Папа и Акела.

– Идиот! Покаркай мне еще! – рявкнула я, теряя самообладание. – Конечно, живы, мы с Сашкой как раз к машине шли, чуть-чуть опоздали.

– Как – к машине, почему?!

– Да потому, что холодно на улице, а Сашка меня решил проводить сам, а не на охрану надеяться! Говори, где ты, меня опер ждет в машине!

– Я около Бесо еще.

– Ты какого хрена там делаешь?! – зашипела я, украдкой оглянувшись на окно джипа, но там о чем-то разговаривали папа и опер, не обращая на меня внимания.

– Да знакомого встретил, языками зацепились, он мне предложил кое-какое совместное дельце...

– Так, Сема, быстро тащи сюда свою задницу, понял?! – перебила я.

– Зачем?

– Ты что – невменяемый?! Мы тут отдуваемся, а ты?!

– Так а я что? Я ж даже рядом не был...

– Сема!!!

– Все-все, не ори, иду.

Он отключился, а я сразу начала прокручивать в голове разговор, пытаясь понять, какая именно фраза мне не понравилась. Вроде как ничего необычного, а вот гложет что-то изнутри, какой-то червячок. Темнит что-то мой братец, недоговаривает, суетится. И нервный какой-то стал.

В стекло постучал отец, и я оторвалась от мыслей о Семене. Наскоро переговорив с Игнатием Максимовичем и рассказав ему все, что успела заметить и почувствовать, падая лицом в лужу, я наконец получила разрешение уехать домой.

К моему глубочайшему сожалению, Саша со мной не поехал, а это было как раз мне необходимо – присутствие мужа рядом. Но он не собирался оставлять место происшествия до тех пор, пока не прояснятся все версии, так что мне пришлось смириться. Одно хорошо – нога почему-то вдруг перестала болеть и даже начала чуть сгибаться в колене – удар, что ли, сказался. Я прислушивалась к забытому ощущению от обычной ходьбы почти без посторонней опоры и радовалась – прогресс. Даже неприятности сегодняшнего дня стали чуть менее острыми.

Муж не вернулся вечером. Не приехал и ночевать. Телефон его был отключен, и это окончательно выбило меня из колеи. Что произошло? Куда подевался Сашка и почему не предупредил, даже не позвонил? И что за фортель с выключенным телефоном?

Я бесцельно бродила по комнате, куря одну сигарету за другой, и все думала, думала... Неужели у Сашки кто-то есть? А то, что он так убедительно это отрицал, – так мужики, если их прижать, еще не на такое актерство способны. Мне не хотелось верить в то, что муж меня обманывает – иначе кому же тогда вообще можно верить? Но факты...

Я не нашла ничего лучше, как пойти к отцу. Он приехал совсем недавно, видимо, засиделся у Бесо. Я слышала, как он бродит по дому, вздыхает, и это меня беспокоило – вдруг опять что-то с сердцем. О том, что Акелы нет дома, я решила промолчать – к чему добавлять волнений?

В комнате отца было жарко, окна зашторены, включен обогреватель – папа постоянно мерз, даже летом. Сам он сидел в кресле, крепко вцепившись пальцами в подлокотники, и смотрел на стену, где висела большая фотография – он, Слава, Семен и я. Мне показалось, что я слышу, о чем думает отец. Так случилось, что он очень хотел сыновей, но вышло иначе – только дочь умеет все, а они – вроде как бесплатное приложение. Хм, хотя не такое уж и бесплатное, если разобраться.

– Чего тебе, Кнопка?

– Можно, я у тебя посижу? Не спится.

Отец встал и поманил меня за собой на небольшой диван у окна. Я забралась с ногами, устроилась удобно под рукой отца, как в детстве, а он, дотянувшись, укрыл меня стареньким клетчатым пледом с наполовину оборванными кисточками. Этот плед перекочевал в новый дом с прежней квартиры, я не захотела с ним расставаться, потому что очень уж много воспоминаний детства связано у меня с этой вещью.

– Что с тобой, Кнопка? – отец крепко прижал меня к себе, и я, по детской привычке взяв его за пальцы обеими руками, пробормотала:

– Не знаю, пап. На душе как-то... И взрыв этот сегодня... Как ты думаешь, это все – продолжение? Или уже что-то другое, а?

Он вздохнул. За окном тявкнула собака, потом вторая – мимо ворот пронеслась машина.

– Кабы знать, Кнопка. Так просто было бы – узнал и разобрался сразу. Но ты ведь не маленькая, все понимаешь.

Я понимала. Как понимала и многое другое. Как понимала то, что моему отцу не на кого будет все это оставить – разве что на Акелу. Слава мертв, Семен... тут все ясно, и ведь это отец не знает еще о его пристрастии к юношам.

– Жаль, что ты не парень, Санька, – словно услышав меня, вздохнул отец, потрепав меня по ежику волос. – Хотя, может, так и лучше – забот меньше, выдал замуж тебя за правильного человека, могу спать спокойно.

Тут папенька явно лукавил – проблем со мной у него было раз в пять больше, чем с моими братьями, и даже замужество за «правильным человеком» Акелой не убавило отцу головной боли.

Мне очень не хотелось, чтобы сейчас разговор свернул на моего мужа – иначе как я объясню отцу его отсутствие? Это было как-то... стыдно, что ли. Вроде как я такая дурочка, которую обманывает муж в ее же доме... Но, к счастью, отец не был настроен на разговоры, сидел и поглаживал меня по стриженой голове, а сам о чем-то думал. Я чувствовала напряжение, исходившее от него, и это мне не нравилось.

– Пап, я тебя попросить хотела...

– О чем?

– Можно мне как-нибудь винтовку снайперскую раздобыть?

Отец вздрогнул всем телом и отстранил меня. Ухватив пальцами за подбородок, он развернул мою голову к окну и требовательно заглянул в глаза.

– Зачем?

– Хочу научиться стрелять, – спокойно ответила я, настроившись дать родителю отпор и настоять на своем.

– Я спрашиваю – зачем? – Он чуть повысил голос, но меня это никогда не пугало.