Убей свою любовь - Марина Крамер

Акела умчался в банк в предвкушении приятного вечера, а я, чертыхнувшись, полезла в гардеробную за кожаными брюками и толстовкой с капюшоном.

Никита был собран и сосредоточен, помог мне забраться в машину и сам сел за руль.

– Все готово? – Я приоткрыла окно и закурила.

– Да. Окна Семена Ефимовича как на ладони, я специально вчера проверил. Кстати, с оружейником вы здорово придумали – можно будет особо карабин не полировать, скажу, что отстреливали.

– Мил друг, ты разве не в курсе, что оружие положено чистить после работы, а? Иначе оно долго не прослужит.

Никита рассмеялся:

– Вас не обманешь.

– Я приучена к этому с детства. У нас в клубе такие вещи строго карались – могли от тренировок отстранить, если вдруг замечали, что оружие неправильно обслуживается.

– Странное дело, Александра Ефимовна. Вот вроде вы такая молодая, да еще и девушка – а умеете такое, что не каждый мужик осилил бы. Зачем вам? – Никита не отрывал взгляда от дороги, но я чувствовала, с каким интересом задал он этот вопрос – нам нечасто удавалось поговорить, его место всегда было за рулем, для разговоров почти не имелось ни времени, ни тем, и сейчас он решил воспользоваться выпавшим шансом.

– Я с детства была не такая, как все дети. Мне просто не нравилось быть, как все. Папа не возражал, когда я захотела учиться стрелять. Не думаю, что он планировал связать мое будущее с оружием, но не запретил. Потом я на мотоцикл села – он опять смолчал. Знаешь, мне всегда казалось, что папа недоволен тем, что я не мальчик. – Окурок полетел на асфальт, стекло медленно поползло вверх. – Кстати, о девочках. Давай по-быстрому в торговый центр метнемся, мне платье нужно.

По тому, как фыркнул телохранитель, я четко уяснила себе расклад: моя охрана не воспринимала меня как женщину, способную на дамские штучки. Ну, еще бы – в платье меня видели в последний раз на похоронах Медеи, да и то потому лишь, что появляться на кладбище в брюках мне запретил отец. В остальное время я предпочитала джинсы, футболки и кожаные брюки с курткой-косухой. Хотя справедливости ради отмечу, ходить на каблуках я умела и до того, как пострадать в перестрелке, делала это не хуже любой другой девушки.

В торговом центре я забрела в первый же попавшийся бутик, но Никита вдруг удивил меня, сообщив, что здесь же, на втором этаже, недавно открылся новый салон местного модельера.

– Ты-то откуда это знаешь?

– Моя девушка там работает, – чуть покраснел Никита, и я улыбнулась:

– А ты шустрый парень. Два дела решил сделать?

– Нет, просто... там действительно красивые вещи, штучные – зачем вам одеваться как в инкубаторе, как у всех чтобы? И... Александра Ефимовна, если можно... – Он чуть запнулся, а потом вывернул: – Вы Тинке не говорите, что я телохранитель, хорошо? Она думает, что я водителем устроился – к чему в свою работу посвящать, лишнее это. Ладно?

Я окинула его взглядом и насмешливо протянула:

– А ты что же думал, что я ввалюсь в салон и с порога всем объявлю – мол, здрассьте, граждане, а я вот Саша Гельман, а это телохранитель мой, Никитка?

Он рассмеялся:

– Нет, конечно. Но вдруг...

– Все, успокойся, и пойдем. Времени мало.

Салон оказался небольшим и по-домашнему уютным. Судя по всему, модельер обладал изысканным вкусом, который чувствовался во всем – в обоях «под старину», в ретрофотографиях в нарочито состаренных рамках, в вычурной для современности, но удивительно вписывавшейся в этот интерьер кушетке, обтянутой гобеленом, в красиво задрапированных шторах с тяжелыми золотистыми шнурами, даже в огромной искусственной шкуре «под зебру», брошенной на пол посреди зала. Небольшой столик на изогнутых ножках, обтянутые таким же, как кушетка, гобеленом стулья, узкие высокие вазы с живыми цветами – все это создавало неуловимую атмосферу салона тридцатых годов. На стройной девушке, вышедшей нам навстречу из-за ширмы, было платье-матроска, перехваченное широким синим поясом на бедрах. У меня даже дух захватило – увиденное воскресило в памяти сцену моей свадьбы, на которой я была в винтажном кружевном платье, подаренном Акелой. Определенно Никита почувствовал, куда меня привести.

– Добрый день. Могу я вам быть полезной? – прожурчала девушка, и я встрепенулась:

– Да, если можно.

– Располагайтесь, – она указала рукой на стул, и несколько тонких браслетов на запястье издали чуть слышный звон. – Что бы вы хотели посмотреть? Платье, костюм, сарафан? Может быть, блузку с юбкой или брюками?

– Платье.

– Отлично. – Девушка хорошо владела собой и ничем не дала понять, что они с Никитой знакомы. А в том, что это Тина, я не сомневалась – уж очень ярко горели уши моего рыжеволосого телохранителя. – Могу я предложить вам чай или кофе?

– Спасибо, не нужно. А вот водителю моему вода не помешала бы.

Девушка легко повернулась и ушла за ширму, через минуту вернувшись с серебряным подносом, на котором возвышался тонкий стакан и запотевшая бутылочка минеральной воды. Никита благодарно взглянул на меня и принял из рук Тины поднос. Та сразу же переключила свое внимание на меня, и я даже удивилась, насколько профессионально она подходит к работе – сунуть поднос собственному молодому человеку с таким видом, словно они впервые видятся, и даже улыбкой не одарить! Однако...

– Что вы предпочитаете? Шелк, лен, крепдешин?

– Мне нужно простое вечернее платье без вычурной отделки, – решила я. – У меня проблемы со здоровьем, так что нужно что-то такое, что не будет акцентировать внимание посторонних.

Тина окинула меня цепким взглядом и изрекла:

– Боюсь, что с вашей фигурой на вас все равно будут оглядываться. И рост у вас как раз такой, что любому мужчине хочется, наверное, взять вас под опеку. Но, по-моему, стесняться вам совершенно нечего. Разве что прическа... к столь экстравагантной стрижке нужно что-то... сейчас. – Она шустро убежала к штанге, на которой были вывешены платья, и стала быстро перебирать их.

Эта девушка нравилась мне все больше, а уж когда она принесла три платья, которые мне немедленно захотелось купить даже без примерки, симпатии, что называется, переросли в восторг. Я не могла решить, какое именно из платьев хочу больше – прямое черное без рукавов с маленьким воротником-хомутиком, белое с красным ремешком а-ля Мэрилин Монро или жемчужно-серое, с воздушными рукавами-паутинками. Девушка с улыбкой наблюдала за моими душевными муками, и во взгляде скользило легкое сочувствие – видимо, я не первая замерла перед невозможностью выбора. Наконец я решила прекратить терзания:

– Я возьму все.

– Ну, я так и подумала, – удовлетворенно кивнула она. – Марат Валентинович тонко чувствует женщину, поэтому его модели всегда безошибочно находят своих хозяек. Эти платья – определенно ваши, и по размеру, и по ощущению. – Она принялась ловко упаковывать наряды в изумительные кремовые коробки, и это мне понравилось – было бы жалко и нелепо заталкивать такую красоту в полиэтиленовые пакеты с надписью «Спасибо за покупку». Кощунство... – Не сомневаюсь, что вы придете к нам еще. Все клиентки Марата Валентиновича возвращаются.

«Чувствую, это правда». – Я уловила в душе живой отклик на покупку, а потому уже решила, что непременно загляну сюда еще разок. Особенно если Сашка сегодня оценит мои старания.

Уже на улице, у машины, я чуть толкнула телохранителя в бок и протянула:

– А подружка твоя – класс... со вкусом девушка.

Никита снова покраснел и пробормотал:

– И с характером – не дай бог.

– Что – дрессирует? – с интересом спросила я, и Никита вздохнул:

– Не то слово...

– Ну, это заметно. Как она тебя проигнорировала! – ухмыльнувшись, я села в машину, а Никита аккуратно убрал покупки в багажник.

– Ну что? На место? – Он взглянул на часы. – Хотя... в это время Семен Ефимович еще спит, пожалуй.

Я тоже бросила взгляд на свои часы и со вздохом признала правоту телохранителя. В двенадцатом часу мой братец еще не сбрасывал тело с кровати. А что еще хуже – мог быть не один. Соответственно, у нас образовались лишние час-полтора, которые мы можем провести в ресторане, например, – очень хочется есть, а заодно я там спокойно обдумаю все мелочи предстоящей операции.

Обед не задался, и я сочла это плохим знаком. Сперва официант пять раз ошибся при приеме заказа, потом перепутал блюда и принес мне нечто мексиканское, перченое и неудобоваримое, и как апофеоз кошмара пролил сок мне на футболку. Никита вспылил, схватил безрукого юношу за шиворот и поволок к администратору. Пока я промокала салфетками пятно на груди, явилась администратор – дама лет пятидесяти с выбеленными до невозможности волосами, взбитыми, как сладкая вата на палочке, что продается в центральном парке на любой праздник. Высокомерно вздернув выщипанные в нитку брови, она поинтересовалась, чем конкретно я осталась недовольна, таким тоном, как будто я сама виновата в оплошностях официанта. Мне показалось, что я брежу – меня обвиняли в том, что я имею пятно на футболке, что я не получила заказанных блюд и потратила время на посещение этого заведеньица!