Убей свою любовь - Марина Крамер

– А то...

Но в голове у меня никак не укладывалось – чтобы Бесо, старый Бесо, который прошел с отцом бок о бок почти всю жизнь! Бесо, спасший отца в лагере, когда на него совершили нападение ночью в бараке, Бесо, подставивший собственную грудь под финку наемника! Он едва не умер потом в санчасти от потери крови, и уже отец вытаскивал его с того света – у них оказалась одна группа. Нет, этого просто не могло быть – чтобы после такого человек взял и отмел все за не такую уж заоблачную сумму. И кому, как не Акеле, это понимать.

– Саша... этого просто не может быть! – Я вырвала свою руку из его ладони и сжала пальцами переносицу. – Ты понимаешь? Кто угодно – но не Бесо!

– Да? Не Бесо? Ты считаешь, что я оговариваю его?

Саша встал и подошел к большому сейфу, укрепленному в простенке окон. Набрал код и вытащил тонкую зеленую папку, которую швырнул на стол, и она скользнула ко мне.

– Мне нужно отойти по делам, человек ждет. А ты посиди пока и почитай.

Хлопнула дверь. Я поежилась – тон мужа был таким, что не оставалось сомнений: Сашка разозлился, я обидела его недоверием.

Вздохнув, я потянула к себе папку и открыла. Документы, счета какие-то, ряды и колонки цифр... Я ничего в этом не понимаю. Но название турфирмы «Ковчег» увидела на нескольких бумагах, а это значило, что Бесо действительно причастен к махинациям. Как же мне не хотелось верить в это, как же было страшно, что сказанное мужем окажется правдой – и вот я держу в руках документальное свидетельство.

Сигарета показалась отвратительной, как будто имела вкус предательства. Что будет с отцом, когда все откроется? Самое страшное – разочароваться в человеке, с которым тебя объединяет кровь. Папа еле пережил то, что сделал мой старший брат...

И тут до меня дошло. А что, если я сама поеду к Бесо и поговорю с ним? Вот прямо сейчас сниму копии со всех документов, благо в углу стоит ксерокс, и отправлюсь?

Быстро сняв копии, я сунула полученные листы в сумку и уселась на прежнее место – мне нужно было дождаться мужа, чтобы попрощаться и не вызвать подозрений. Понятное дело, говорить Сашке о визите к Бесо я не собиралась.

Почему я совсем не помню себя ни в возрасте трех-четырех лет, ни в возрасте четырнадцати? Какая-то странная амнезия. Обычно люди помнят яркие моменты даже раннего детства, хотя бы игрушку, какое-то помещение, деталь одежды, да хоть воздушный шар, а я – ничего. Как будто появилась на свет пятилетней. А в четырнадцать – что случилось? Куда выпал год моей жизни? Папа утверждает, что не было никаких значительных событий, мы уже жили втроем – он, Семен и я, Слава к тому времени женился. Но я не помню этого. Свадьбу Славкину помню, а что было потом – нет. Так ведь не бывает, правда?

Дом Бесо был выстроен в лучших традициях грузинской архитектуры и напоминал замок старинного княжеского рода. Острые башенки, кирпичный забор с плитами из речного камня, изготовленными явно вручную. Узкие окна арочного типа, а сам дом выложен из белого кирпича и кое-где облицован песочного цвета мрамором. У Медеи собственная здоровенная оранжерея в глубине двора, и там она выращивает совершенно нереальные розы, каждая из которых расцветает величиной с огромный мужской кулак. Я помнила, как любила гулять в этой оранжерее по выложенным плиткой дорожкам, вдыхать цветочный аромат, от которого сладко кружилась голова, а вокруг постоянно вились пчелы. Помнила восхитительное лобио и мацони, которые Медея готовила только сама, не доверяя повару. Она была идеальной хозяйкой, вполне могла обходиться без домработницы и повара, но Бесо настаивал. Говорили, что в молодости Медея была настоящей красавицей, но после рождения трех дочерей расплылась вширь, а черты лица с возрастом стали грубее и резче. Но от нее, сколько я помню, всегда веяло таким спокойствием и добротой, что никакие недостатки внешности не могли этого скрыть. Медея была настоящей грузинской матерью, готовой обогреть и обласкать всех.

Сегодня я меньше всего хотела видеть Медею – это расхолодило бы, сбило с воинственного настроя, потому что как можно разбираться с делами, будучи погруженной в океан любви и заботы? Медея всегда жалела меня – ведь я росла без матери. Ее собственные дочери давно были замужем и жили кто где – одна в Грузии, одна в Москве, а младшая и вовсе в Америке, и всю свою любовь и заботу Медея в свое время перекинула на меня и многочисленных племянников.

К счастью, дома ее не оказалось, Бесо был один и страшно удивился моему появлению.

– Ты чего это, Санька? Виделись ведь утром. Или дело какое? – помогая мне подняться по крутым ступеням, спрашивал Бесо, но я не чувствовала никакого напряжения ни в его голосе, ни в поведении: он вел себя как всегда – гостеприимно и приветливо.

– Разговор есть, Бесо.

– Раз есть – поговорим. Только сначала давай сядем, покушаем. Медея с утра лобио готовила, – вот же черт! Как подслушал мои воспоминания, я ж буквально только что...

– От лобио не откажусь, – улыбнулась я.

– Вах, можно подумать, от сациви и шашлыка откажешься! – хохотнул Бесо, усаживая меня за длинный «деревенский» стол в просторной кухне.

Мне вдруг стало почему-то весело – рядом с Бесо вообще невозможно соблюдать серьезность. И даже причина, приведшая меня в его дом, не могла омрачить обеда. Я почувствовала, что на самом деле сильно проголодалась, а потому с аппетитом накинулась и на лобио, и на сациви с шашлыком. Бесо потягивал красное вино и с улыбкой наблюдал за мной.

– Ты совсем как мальчишка выглядишь, Саня, – произнес он. – Вроде взрослая женщина, замужем – а все сорванец.

– Хорош сорванец! – хмыкнула я, вытирая лоснящиеся после шашлыка губы салфеткой. – Никакой маневренности! Ты только представь – байк пылится в гараже столько времени!

– Зато Фиме так спокойнее! – отрезал Бесо. – Как вспомню, сколько седых волос ты ему добавила своим пристрастием...

– Ты что, Бесо? Папа лыс, как мое колено! – захохотала я.

– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду – точно не Фимины волосы. Думаешь, легко отцу? А ты ж ненормальная, Санька – с такой кодлой связаться! Немытые, небритые... тьфу, срамота!

– Ты что-то совсем в дебри полез, – мне почему-то было неприятно слушать упреки Бесо. – Это когда же было!

– Да когда бы ни было, – Бесо подавил вздох и взялся за сигареты. – Фима переживал, что с тобой случится что-то... Хорошо еще, Акела вовремя подвернулся.

– «Подвернулся»! Ты вообще-то выбирал бы выражения, он мой муж все-таки, – обиделась я. – И не подвернулся он – а пришел именно тогда, когда было надо. Думаешь, ему сладко со мной было?

– Подозреваю, что и сейчас не особо, – поддел Бесо, дымя сигаретой. – Ты ж у нас не девка – уксус.

– Был уксус, да весь вышел. Посмотри на меня – кто, кроме Акелы, способен жить вот с этим, а?

– Дура! Подумаешь – нога-рука! Ходишь ведь, не в кресле сидишь! Наладится. Хочешь, расскажу вот, как папку твоего на первой ходке в «прессуху» закрыли?

Эту историю я знала наизусть – всякий раз, едва я ушибала колено или обдирала локти, проехавшись по асфальту, Бесо, если оказывался рядом, рассказывал мне, как папу сунули в камеру к отмороженным уголовникам, и там он один против троих ухитрился выжить и отделаться только отбитой почкой и сломанными семью ребрами. Ну, выбитые зубы никто за травму не считал. Бесо никогда не приходило в голову, что от ребенка, а тем более – девочки, такие подробности, да еще приправленные жаргоном и тюремными тонкостями, лучше бы скрывать. Сильно сомневаюсь, что такие истории он рассказывал своим дочерям.

– Не хочу, надоело. Папа – мужчина. А я все-таки женщина.

– Ах, женщина?! – подхватил Бесо. – Ну а какого тогда черта обрилась, как завшивевший новобранец? Такие волосы были!

– Нашел, чего жалеть. – Я полезла в висевшую на спинке стула сумку – пора уже вспомнить об истинной причине моего визита. Не пообедать, чай, зашла и не о жизни потрепаться. – Ты мне лучше вот что скажи... – я выложила перед ним на столе несколько отснятых копий. – Вот это – что?

Бесо вынул из кармана шелковой домашней куртки очки, нацепил на нос и углубился в чтение. Я же, покуривая, наблюдала за реакцией. А она последовала почти сразу – лицо и шея Бесо начали покрываться красными пятнами, на щеках заходили желваки, а свободная рука сжалась в кулак.

– Где ты взяла эту липу? – грозно спросил Бесо, отбросив от себя листы, как будто это были грязные тряпки.

– Угадай.

– Тут тебе не «Угадай мелодию»! Отвечай, когда спрашивают!

– Я бы на твоем месте поостереглась так со мной разговаривать, Бесо.

– А ты сперва влезь на него, на место это, соплячка! – загремел он, взбешенный уже не на шутку. – Ишь, выискалась – учить меня, допросы устраивать!

– И что ты сделаешь? – поинтересовалась я, совершенно не испугавшись. – Отцу позвонишь? А вот тебе трубочка, – я вынула мобильный и протянула Бесо. – Набрать номер? Или сам справишься?