Константинопольский Патриархат и Россия. 1901–1914 - Лора Герд

18 октября 1912 г. С. Д. Сазонов сформулировал следующие условия: 1) отказ великих держав от территориальных приобретений на Балканах; 2) признание балканскими государствами принципа равновесия сил, то есть их отказ от междоусобной войны; 3) сохранение за Турцией суверенитета над проливами и полосой территории, обеспечивающей их военную защиту[74]. Пассивная позиция С. Д. Сазонова встретила возражения в Совете министров. На заседаниях 19, 22, 29 ноября и 5 декабря 1912 г. обсуждался вопрос о боеспособности российской армии. Военный министр В. А. Сухомлинов ориентировал правительство на войну; его поддерживали панслависты, руководители военной партии во главе с в. к. Николаем Николаевичем и министры А. В. Кривошеин, С. И. Тимашов и И. Г. Щегловитов[75]. Выжидательное направление, однако, снова взяло верх.

В ноябре 1912 г. сербские войска вышли на Адриатическое побережье, что встретило сильное противодействие Австро-Венгрии; чтобы помешать созданию крупного южнославянского государства, Австро-Венгрия совместно с Италией выдвинули проект независимой Албании, которая должна была стать их орудием в борьбе против сербов и поддерживавшей их России. 3 декабря 1912 г. было подписано перемирие, а 17 декабря открылась конференция послов в Лондоне под председательством Э. Грея, которая была призвана подвести итоги Балканской войны. Инициатором созыва конференции была Россия, заинтересованная в скорейшем завершении войны. Кроме того, Россия надеялась сколотить новый союз балканских государств, включая Румынию, что должно было помочь ей в борьбе против центральной коалиции и решить проблему проливов[76].

Новый поворот событий с наступлением болгарской армии в направлении Константинополя в конце марта 1913 г. вызвал разногласия у держав: Англия была против взятия болгарами Чаталджи и предложила ввести в проливы международный флот; Франция, желая воспрепятствовать появлению России в проливах, предложила коллективную морскую демонстрацию; Австро-Венгрия открыто заявила, что не возражает против занятия болгарскими войсками Константинополя, что, по ее расчетам, должно было довести Болгарию до краха. Русское правительство, не находя благоприятной возможности для захвата проливов, уговорило болгар заключить перемирие и воздержаться от взятия Чаталджи; взамен была обещана помощь в разделе Македонии[77]. В целом усилия России на этом этапе были направлены на примирение между собой балканских государств, в первую очередь Сербии и Болгарии. 30 мая 1913 г. был подписан лондонский мирный договор, согласно которому Турция уступила своим противникам европейские владения по линии Энос-Мидия; Адрианополь вошел в состав Болгарии, Фессалоника, Эпир и Крит отошли к Греции. Нерешенным оставался вопрос о занятых греками островах Лемнос, Тенедос и Имврос, находящихся у входа в Дарданеллы, а также о статусе Афона[78].

Итоги первой Балканской войны, однако, не удовлетворили болгарское правительство: подстрекаемый Австро-Венгрией, Фердинанд 29 июня 1913 г. начал новую войну против своих бывших союзников, которая окончилась полным поражением; Турция заняла Адрианополь, а Румыния – южную Добруджу; порт Кавала переходил к Греции; территория Сербии увеличилась на 39 000 км2. Результаты войны были закреплены Бухарестским договором между Болгарией, Грецией, Сербией, Черногорией и Румынией (подписан 10 августа) и Константинопольским договором между Болгарией и Турцией (26 сентября). Требование России оставить в руках Болгарии порт Кавалу, выдвинутое на бухарестской конференции в августе, не было поддержано Францией. Распад Балканского союза явился тяжелым для России итогом Балканских войн; начало второй Балканской войны расценивалось как крупный неуспех русской дипломатии[79]. Однако и без того было ясно, что Балканский союз вряд ли мог быть долговечен. Как писал А. П. Извольский, «вторая Балканская война избавила нас от весьма тяжелой обязанности взять на себя разверстку Македонии между союзниками. Задача эта была абсолютно неразрешима и поссорила бы нас разом со всеми Балканскими государствами»[80].

Создание Балканского союза, в результате которого почти весь полуостров был освобожден от турецкого владычества, конечно, было важным достижением русской дипломатии. Однако потеря позиций в ходе лондонских конференций и очевидное поражение русской политики в итоге второй Балканской войны свело на нет этот успех и заставило политических обозревателей отрицательно расценивать все действия правительства в период 1912–1913 гг. Славянофильская и националистическая пресса обвиняла правительство в нерешительности и неспособности доводить дело до конца. Главная ошибка России заключалась, на их взгляд, в том, что она не вмешалась в войну и не оказала действенную помощь союзникам[81]. «Россия потеряла свой престиж на Балканском полуострове и особенно в Болгарии – вот одно из немаловажных последствий двух последних войн на Балканском полуострове,» – писал в конце 1913 г. один из журналистов-славянофилов. Внешним выражением перемены в болгарском обществе было падение русофильского кабинета С. Данева и замена его проавстрийским правительством В. Радославова. Единственной реальной выгодой, полученной Россией от ее политики, рассматривался факт невступления болгар в Константинополь, ценность которого также вызывала сомнения. «Таким образом, – продолжал тот же автор, – балканская политика России в последние два года едва ли не должна быть признана грубой ошибкой даже с точки зрения самой русской дипломатии; еще строже должна быть ее оценка, если мы будем оценивать ее с точки зрения общих интересов цивилизации и культуры»[82]. Как сложную и неблагоприятную для России склонен оценивать ситуацию на Балканах, сложившуюся в итоге обеих войн, и современный исследователь[83].

Балканские войны явились лишь прологом к Первой мировой войне. Получив освобождение от Турции, балканские народы не разрешили внутренних противоречий, а великие державы не получили удовлетворения своих амбиций – восточный вопрос так и не был разрешен. Как показывают документы конца 1913 – начала 1914 г., российский МИД, а также военное и морское ведомства по-прежнему считали, что страна не готова к широкомасштабным вооруженным действиям против Турции. С. Д. Сазонов высказывался против войны с Турцией и за сохранение ее власти над проливами и Константинополем. 23 ноября 1913 г. С. Д. Сазонов представил Николаю II доклад о необходимости готовиться к борьбе за проливы. В это время германские офицеры занимались реорганизацией турецкой армии, а Англия помогала восстанавливать флот, что представляло крайнюю опасность для России. Турция недолговечна, говорилось в этом документе. «Проливы в руках сильного государства – это значит полное подчинение экономического развития всего юга России этому государству. […] Кто завладеет проливами, получит в свои руки не только ключи морей Черного и Средиземного. Он будет иметь ключи для поступательного движения в Малую Азию и для гегемонии на Балканах». Поэтому необходимым является, продолжал Сазонов, усиление российских военно-морских сил в Черном море, которое позволило бы в любую минуту предупредить занятие проливов всякой иной державой[84]. 21 февраля 1914 г. в Петербурге состоялось очередное совещание по вопросу проливов под председательством С. Д. Сазонова. На нем рассматривалась возможность десантной операции; удар предполагалось отложить до 1916 или 1917 г.[85]. Вместе с тем в задачи России входило создание жизнеспособных славянских государств на Балканах, которые стали бы ее союзниками. Рост русофобских настроений в Болгарии, обвинявшей Россию в своих неудачах в войне и в отказе допустить болгарскую армию в Константинополь, привел к тому, что опорой России на Балканах, наряду с неизменно дружественной Черногорией, оставалась Сербия. Именно ее русские политики в 1913–1917 гг. считали потенциальным ядром сильного единого славянского государства в регионе. Как писал начальник первого отдела МИДа А. М. Петряев, программой максимум российского правительства будет создание «великой Сербии» – единого Сербо-Хорватского государства[86]. Месяцы, разделявшие Бухарестский договор и начало Первой мировой войны, МИД посвятил усилиям склонить правительства балканских государств на сторону Антанты. Было очевидно, что новая война неизбежна.

В целом русская политика 1900-1910-х гг. на Ближнем Востоке вообще и на Балканах в частности характеризуется пассивностью и несамостоятельностью. Связанное соглашениями с Австро-Венгрией, занятое русско-японской войной и революцией, в период до 1908 г. русское правительство тщательно избегало вмешательства в конфликты и прикладывало все усилия к сохранению status quo на Балканах. В 1909–1912 гг., продолжая линию на сохранение неприкосновенности Османской империи, которая доминировала после 1878 г., и не пускаясь в рискованные военные авантюры, Россия, тем не менее, «повернулась лицом к Ближнему Востоку»: МИД приступил к созданию блока балканских государств. Действия дипломатии в этом направлении увенчались успехом, и к 1914 г. Россия, как и другие великие державы, оказалась перед новой картой Балканского полуострова. Однако все политические комбинации, предпринимавшиеся русским правительством на Балканах, служили одной цели: подготовке почвы для решения восточного вопроса. Первостепенной для русской политики начала XX в. оставалась проблема проливов и Константинополя. От дипломатических и военных действий в ходе Первой мировой войны зависело окончательное решение восточного вопроса.