Часы и голоса - Рюрик Ивнев

1963

Москва

Окно

Забито прочно ставнеюРазбитое окно.Забыто детство раннееУже давным-давно.Но все ж сквозь щели узкиеОттуда рвется свет,Как огненная музыкаИсчезнувших планет.

27 июля 1963 г.

Москва

«Все, что запомнилось особенно…»

Все, что запомнилось особенно, —Крик чайки над волною вспененной,Лазурь Невы, улыбка Собинова,И образ твой, навек утерянный,Простор и блеск Востока Дальнего,Грузинская Мтацминда в мае, —Становятся еще реальнее, —Когда о них я вспоминаю.Пусть годы мнут их и калечат,Они, нимало не смущаясь,Вновь уготавливают встречиДрузьям, с которыми расстались.Чем дальше их уносит время,Сопротивленья не прощая,Тем ярче помыслами всемиМы их дыханье ощущаем.И в беспощадном состязанье —Двух ощущений необычных.Победа за воспоминаньемНад всем, в действительности бывшим.

2 мая 1964 г.

Москва

«Есть тайная таблица измерений…»

Есть тайная таблица измерений,И, как бы ум ни изощрялся, онНе распознает призрачные тени,Которыми незримо окружен.

Быть может, все, что было и исчезло,Что потонуло в хаосе времен,Находится не в междузвездной бездне,А окружает нас со всех сторон.

Когда подушка вся от слез промоклаИ мозг перекликается с луной,Быть может, мы касаемся Софокла;И Кир стоит за нашею спиной.

Быть может, все волненья, и тревоги,И все пожары, что сжигали мир,На обагренной кровью лет дорогеСправляют свой неудержимый пир.

1964

Бородинское поле

Все говорило здесь о яростных колоннах.Сражавшихся в ожесточеньи войскИ в вечности растаявших, как воск,Исчезнувших по жесткому закону.

И все-таки, как все здесь не похожеНа то, что было много лет назад.Здесь не осталось ни костей, ни кожиОт пропотевших от ходьбы солдат.

Но каждый шаг мне кажется рискованным,Мне чудится, что жизнь здесь бьет ключомИ что вот-вот, как в поле заколдованном,Меня коснется теплое плечо.

И в этот миг, до ужаса таинственный,Я ощутил тревогу в бастионе,Растерянность российского правительствуИ злую червоточину в короне.

А там, внизу, кипело море славыИ сам собою длился бой кровавый.И тень Кутузова и тень БагратионаСлились в одну —Вне скипетра и трона.

Июль 1965 г.

Бородино

1905–1965

Пути и перепутья мираИздревле неисповедимы,И я лечу с горящей лиройОт Ардагана до Каира,От финских берегов до Рима.

Но песней революционной,Вдруг прилетевшей из эфира,Вновь в стены крепости старинной,В далекий Карс перенесен я…По желтым волнам Карса-чаяНа лодке плыли мы наемной,Свободы первый день встречая,От радости не замечаяЕе подкладки вероломной.

Чужая песня «Марсельеза»Для нас дороже жизни стала,И до рождения ТорезаМы пели нашу «Марсельезу»,Пока дыхания хватало.

Подросткам незнаком был Ленин,Но все же был незримо с нами,Как наше мироощущенье,Как необузданное пламя.

И вновь гроза, огонь и ветерМеня кидают в Карс старинныйСквозь пласт шестидесятилетья,Древней, чем Фивы и Афины.

15–16 июля 1965 г.

Москва

В недрах ледников

Ты ищешь сказок. Вот они лежат,Как связка дров, готовая для топки.Несутся нарты по снегу, визжа.Вдали холмы, похожие на сопки.В такой момент и смелый станет робким,Когда блеснет, как лезвие ножа,Скала из льда в четыре этажа,Чтоб рухнуть вниз на змейчатые тропки.

В пещере ночь. Мороз невыносимый.Огарок свечки стены осветил,И, вырванный из недр глубоких, мимоГорячий берег Африки проплыл.Мир скованный и до сих пор незримыйНам на мгновенье пасть свою открыл.

Здесь слон точил об острый камень бивни,Валил деревья наземь носорог,Львы и жирафы прятались от ливней,Но от жары уйти никто не мог.

Резвились здесь гиены, антилопыПод жарким солнцем Африки второй.Здесь лед сковал всю землю до потопа,Осколок солнца спрятав под корой.

И вот он выплыл в сказочных картинах,Отобразивших выцветших зверей,И, как цветок, засушенный во льдинах,Мелькнул на миг, чтоб спрятаться скорей.

Казалось нам, что снова гром грохочет,Над нами глыбы мчащихся веков.Кто не прочесть, а в сказке жить захочет,Пусть устремится в недра ледников.

1965

Две реки

Есть две реки, им никогда не слиться.Одна течет спокойна и легка,Другая, как взбесившаяся львица,Летит стремглав сквозь бури и века.Одна река несет покой и счастье,Не рассуждая, есть ли камни в ней;Другая рвет все встречное на части,И с каждым веком бег ее быстрей.Какие вычислительные дробиОпределят, которая нужней?А может быть, они нужны нам обеВ чередованье бесконечных дней?

1965

Приеду…

«Приеду». Боже мой! «Приеду».Как это слово нам знакомо.Оно, как колоколом медным,Сзывает к дому, шлет из дома.Оно как будто всем понятноИ в то же время — никому.Так ширятся на солнце пятна,Непостижимые уму.Шесть букв, как шесть ударов грома,Как шесть вбиваемых гвоздей,Так в край, доныне незнакомый,Плывут шесть черных лебедей.Не верю числам, дням, неделям,И только дальняя звездаСледит сквозь бури и метели,Как ночью мчатся поезда,Ломая график расписаний,По необузданным снегам,Летят заветные желаньяК недостижимым берегам.«Приеду». Боже мой! «Приеду».Как это слово нам знакомо.Оно, как колоколом медным,Сзывает к дому, шлет из дома.

21 ноября 1965 г.