Часы и голоса - Рюрик Ивнев

3 августа 1956 г.

Тбилиси. Вечер. Гроза

Я повинен перед тобой, любовь

Я повинен пред тобой, Любовь!Но скажи, Вселенная, как бытьИ какой ценой угомонитьБуйную, неистовую кровь?Эту кровь голландских моряков,Признававших только страсть одну,Что взошла из глубины вековДля того, чтобы пойти ко дну.Как мне этот ток разъединить,Что идет от предков по наследству?Как порвать нервущуюся нитьИх неумирающего детства?Как унять мне этот шум в крови —Отголосок вздыбленного моря,Требующий страсти от любвиИ всепоглощающего горя?Как уйти мне от свирепых лицНа несохранившихся портретах,От несуществующих гробницМолодых пиратов кругосветных?Как уйти, когда они — во мнеВоскресают каждое мгновенье,Чтоб гореть на медленном огне,Как в аду до светопреставленья?Пред тобой повинен я, Любовь.Но скажи, Вселенная, как бытьИ какой ценой угомонитьБуйную, неистовую кровь?!

1956 Москва

Ловцы жемчуга

Не видел я кораллового рифаИ жемчугов Дахлакских островов.Не орошал слезами труд сизифовИ не мелькал, кляня в душе улов,Средь черных волн ныряющих голов.Но я познал, как некогда Овидий,Всю глубину волнений и тревог.Мне кажется, что я когда-то виделМорское дно, небесный потолок,Что я нырял, как сомалийцы, в море,Вылавливая жемчуг для купцов,А для себя и для других ловцов —Одни крупинки девственного горя,Что я стоял над сомалийцем юным,Когда нагим лежал он на песке,Безмолвно, в неосознанной тоске,Отдав дыханье европейским гуннам,Жемчужины сжимавшим в кулаке.Века прошли, но предо мной стоятПустые шхуны, выстроившись в ряд,На трупы деревянные похожи.Меня зовет ребенок чернокожий,Свершающий последний свой улов,Без горьких жалоб и без укоризны.На мертвый жемчуг обменявший жизнь.

1958

Провинциальный городок

Как жаль мне тех, кто не жил никогдаВ глухих провинциальных городах,Кто не дышал нетронутой травою,Припав к земле кудрявой головою;Кто не встречал на улице коров,Не подбирал заржавленных подков,Кто не глазел на двухэтажный дом,Как будто мир весь помещался в нем;Кто не гулял в провинциальном сквере,Где все, казалось, было на фанере,Кто не впивал с восторгом в детском взореЦвета афиш на сгорбленном заборе;Кто не сжимал в своей руке пятакУ входа в цирк средь записных зевак;Кто не бежал за бочкой водовоза,С румяных щек стирая наспех слезы;Кто не смотрел на пламя фонарей,Как на глаза неведомых зверей;Кто по ночам не вздрагивал во снеИ кто лица не подымал к луне,Кто не бродил за городской чертой,Пронизанный необычайною мечтой.

2 марта 1958 г.

Проносятся птицы

Проносятся птицы с безудержным пеньем,Мтацминда их буйным весельем взволнована,Проспект Руставели в их полном владенье,Деревья пронизаны яростным гомоном.

О, как мне знаком их неистовый щебет!Скажи, не с тобой ли мы в Южной ОсетииШумливые стаи их видели в небеВ те дни, когда всех был счастливей на свете я?

Я слушаю их беспрерывное пенье,Овеянный с гор набегающим воздухом,Как самое лучшее стихотвореньеИз всех, в этом мире когда-либо созданных.

Не может смутить их порыв ликованьяНоябрьское небо с окраскою оловаИх песнь, перешедшая в гимн мирозданья,Как счастье огромное, кружит мне голову.

1959

Тбилиси

В Гурии

Не спорь со мной. Все это было, было,Быть может, сотни тысяч лет назад,—И эта крепость меж лесных развилок,Как вдруг окаменевшая гроза,И мост, воскресший в памяти, как пламяВ подземных недрах в свой урочный час.Все тайны мира были вместе с нами,Глазами тигров пожирали нас.Все это было так же, как журчаньеС гурийских гор бегущего ручья,Как облака, летящие ночами,Дневные мысли за собой влача.Все это было, было так реально,Как скрип калитки, как горячий спорКак лампа керосиновая в спальне,Как сочетанье неподвижных гор.О, неужели кто-нибудь на светеМог до меня все это ощутить?!Нет, только я при свете дня заметилНевидимую мирозданья нить.И я плыву среди камней и неба,Среди живых и опочивших тел.Не говори: ты отроду здесь не был,Скажи: ты был, раз этого хотел.

1959

Москва

Предчувствие

А. И. Петухову

Мы подошли к окраинеПростора необъятного —От Авеля и КаинаДо расщепленья атома.

Теперь настала очередьИного измерения.Весь мир мы будем потчеватьНевиданным явлением;

И с новою таблицею,Уже не Менделеева,Откроем все гробницы мы,Минервою лелеемы.

Проведаем у прадедовО древних поколениях,Связь мыслей, злых и праведных,С днем нашего рождения.

Тогда не интуицией,А цифрами-антеннамиНачнем читать по лицам мыВсе мысли сокровенные.

Без ледяного ужаса,Сомнений, пыток дыбочныхПройти тропинкой дружескойМы сможем безошибочно.

Пока же, до открытияИного измерения,Мы чарами наитияСкрепим свое сближение.

1960

Москва

«В тиши глубокой Подмосковья…»

В тиши глубокой Подмосковья,Не на дороге столбовой,Где люди в поисках здоровьяГлотают воздух голубой,

И я случайно пребываю,С другими свой досуг делю,Привыкший к августу и к маюИ равнодушный к февралю.

Березы, словно кружевные,И сосны, строгие на вид,Мне шепчут: «Мы тебе родные,За что же ты на нас сердит?»

«Ведь за тобой несемся вдаль мыНам виден даже Арарат.Ужель тебе милее пальмыИ олеандров аромат?»

А я пытаюсь им ответить,В ста километрах от Москвы,Что нет чудеснее на светеНебес грузинских синевы.

Не это ль Альфа и ОмегаВсех чувств, бушующих в крови,Песнь торжествующего снега,Песнь торжествующей любви.

10 февраля 1960 г.