Часы и голоса - Рюрик Ивнев

21 ноября 1965 г.

Москва

«Дай мне силу вспомнить это счастье…»

Дай мне силу вспомнить это счастье.Я уже все прошлое забыл:Цвет и запах корабельной снасти,Хруст песка, дорожные столбы,Шелест трав, покачиванье лодки,Деревянных станций огоньки,Все мои потери и находки,Все моря и все материки.Дай мне силу, вопреки забвенью,Всем законам тленья вопреки,Снова вспомнить каждое мгновенье,Каждый вздох и каждый взмах руки.

1965

«Скрипят корабельные снасти…»

Скрипят корабельные снасти,Рокочут валы океана:Слишком большое счастьеНе может быть постоянным.

И даже у тихих причалов,Лаская листья деревьев,Ветер шепчет упрямо:«Счастье ведет к потерям».

И я ощущаю душоюСтон ветра и боль океана:Счастье слишком большоеНе может быть постоянным.

1965

Верный друг

Я знаю: можно верить собаке —Она не покинет тебя никогдаИ будет безмолвно любить одинаковоТвои золотые и злые года.

В минуту неистовых воплей Борея,Покорная общей с тобою судьбе,Не мысля куда-нибудь скрыться скорее,Еще горячее прижмется к тебе.

И если ты даже бродяга бездомный,Она, своих ласковых чувств не дробя,В шалаш полусгнивший войдет, как в хоромы,И теплою шерстью согреет тебя.

Она не предаст, не изменит вовекиИ, не понимая наук и искусств,Всю жизнь не устанет искать в человекеТаких же простых и возвышенных чувств!

1965

Моя собака

Вся жизнь — это только накипьНа круглых волнах столетий…Лучше моей собакиНет ничего на свете.

Я это знаю, знаю,Неумолимо твердо…У моей собаки такаяСлавная рыжая морда.

Ну как в нее не влюбиться,Ну как до нее не дотронуться,Ее мягкая шерсть золотистаяКак желтый песок на солнце.

Пусть, на нас человечьи душиГлядят с высоты Ай-Петри.Эти пестрые длинные ушиБудто парус при сильном ветре.

Но, впрочем, все это вракиИль вымысел — бред поэта.У меня никакой собакиНет и не было в жизни этой.

1965

Волчонок

Волчонок смотрит в теплое окно:Блестят заиндевевшие деревья.Здесь так тепло, но все равноЕго влекут, как древние кочевья,Просторы и туманы за окном.Здесь так тепло. Но что ему тепло?Он рвется за окно душой и шерстью,Не знает он, что есть добро и зло,А прежде было право кровной мести.Не знает он, что люди жгли людейИ на кострах сжигали с ними книги.Не знает он, что есть почти вездеТемницы, плахи, цепи и вериги.Волчонок смотрит в теплое окноИ тайно рвется каждою шерстинкойВ дремучий лес, далекий, но родной,С единственным оружием — инстинктом.

13 декабря 1965 г.

Москва

Примирение

Бульвар гудит. Погода неплохая,И юности не до благоразумия,А тут же, рядом, охая, вздыхая,Как навсегда затихшие везувии,От бурной жизни старцы отдыхают.Зеленые, веселые скамейкиИ фейерверка огненные змейки,Как давний сон, они припоминают.Пусть некогда юнцам, а старцам смысла нетСчитать года и думать о грядущем.К тем и другим приник вечерний свет,Как примиритель самый наилучший.

1966

Берега

Все берега необозримые,Которые меня встречали,Зовут вернуться, чтобы с ними яДелил и радость и печали.О берега Невы, Риона,Широкой Волги, бурной МтквариЯ вижу вас как на ладони!Вы те же, вас ничто не старит,И с вами вместе остальныеЗовут меня со всех сторон,Вместив в себя свои стальныеИ голубые груды воли.Мы слиты с вами воедино,Но я за вас в броне сединВступил в неравный поединокС разящим временем один.Пусть все окончится не сказкой,Не сбросить со щитов года,Но я окутан вашей ласкойИ с ней останусь навсегда.

3 августа 1966 г.

Москва

Все не так…

Сколько тихой нежности и плавностиВ этой доброй женщине седой.Молодость почти столетней давностиМне тепло кивает головой.Неужели это сон? Я в тереме,Странно в нем, но на душе легко.Вдруг все то, в чем твердо был уверен я,Разлетелось по миру песком?Как же это ситцевое платьеВсе пожары мира не сожгли?А столбы железные понятийВырваны, как травы, из земли.Все не так, как это полагается,Как привычный глаз установил.Может быть, задорный взгляд красавицыВсем красавцам головы кружил.Но сейчас уже не это главное,А главней и радостней всего,Что со мною рядом это славное,Это неземное существо.

1966

Почтовая бумага

Мне кажется: весь мир в одномПростом, чуть склеенном конверте.А горькой муки больше в нем,Чем в ледяном дыханье смерти.

Но сколько радости порой,Ни с чем на свете не сравнимой,Как не сравним и почерк твой,И взор неистово любимый.

Пусть или слишком деловиты,Иль слишком скупы писем груды,Но от Камчатки до ТавридыКогда-нибудь ты встретишь чудо.

Тогда и скромный почтальон,О всех томящихся радея,Хотя живет не в сказке он,На миг бывает чародеем.

Листкам почтовым не узнать,Что суждено им на мгновеньеВершиной счастья просиятьИ стать вершиной вдохновенья.

1966