Предместье (Волшебные стихи - 3) - Вячеслав Киктенко

Так отчетливо вижу тебя.

В золотом идешь сарафане,

Перепрыгиваешь арык,

И арбуз несешь в целлофане

Кустарями сработанный "крик".:)

Выпирает из размалеванного,

Именованного мешка

Пугачевой некоронованная

Вкривь отрубленная башка.

Ты смеешься, такая счастливая,

Тебя чествуя, диски поют...

Только тень твоя торопливая

Тянет дальше тебя, на юг.

Ты как будто сегодня была еще.

Точно в медленной белой реке

Потонула в июле пылающем

В азиатском цветном городке.

2

Я забуду все, ты не бойся,

Только в памяти приберусь...

Вот ты вспарываешь на подносе

Захрипевший кровавый арбуз.

Ну какая тут, к черту, поэзия?

Шлягер, смута, душевный разлад!,,

О халат обтираешь лезвие.

Сбрасываешь халат.

Затмевает вселенную целую

Иродиады плоть.

Купола налитые, белые

Плавно вылепил сам Господь.

Жаждал храма, а вышла женщина,

Беспощадна и неверна.

Она будет лжива, божественна

И навеки обнажена.

Знать, конечно, она не будет

То, что выше себя, вон той

Что подносит сейчас на блюде

Дольку раны незажитой.

3

Песня кружилась как лето,

Втиснута в солнечный диск.

Спетая песенка - спета.

Не повторяют на бис.

Вспыхнуло на излуке

Крылышком молодым

Желтое платье разлуки

Бывшее золотым.

Песня - твой стан и лагерь.

Не размыкай кольца.

Пусть остается шлягер

Шлягером до конца.

Ранкой останешься хрупкой,

Что былое жалеть?

Больше одной зарубкой

Только и будет алеть.

Маленькая женщина в траве

Хрупкую былинку нагибая.

Сломит, подберет ее губами

И закинет руки к голове.

Маленькая женщина в траве

Думает, - смешна, светлоголова,

Теплый рот протягивает слову,

Поцелую, солнцу, синеве.

Маленькая женщина в траве

Слушает биенье близкой крови

В поцелуе, свете, или слове,

В падающей на руке листве?

Бабочка плутала, или две?

Бабочку былинкой отгоняла,

Руки обнаженные роняла

Маленькая женщина в траве...

Какая есть на свете белом сказка,

Она еще запутанна, темна,

В нее вступаешь медленно, с опаской...

Но где-то там есть женщина одна!

Еще на свете есть простая жажда.

На чашку чая, в угол даровой

Я постучусь, войду к тебе однажды...

Но тень ее, но тень над головой!

Еще - доверьем сдержанное чувство.

И я взорвусь, и мне ответишь ты,

И закружится все светло и пусто...

Но скорбь ее над жаждой пустоты!

Доверие? Какое там! Короста

Ревнивой укоризны...

Жизнь одна!

О, как все соблазнительно и просто...

Но женщина, но женщина одна...

Соpочий гвалт наполнит мглу.

Светло беpеза ветвь наклонит,

И снег стpяхнет, и по стеклу

Не стукнет даже - мягко тpонет...

Затихнет к полночи жилье.

Вздохнет соседка. Глухо всхлипнет.

Вновь одиночество ее

Мою бессонницу окликнет.

Я закуpю, и там она,

Все зная что меж нас веpшится,

Опять вздохнет, и вслух меня

Опять окликнуть не pешится.

Зачем, зачем, зачем слова,

Надежда, боль очеpедная?

Соседка, бpошенка, вдова,

Я даже имени не знаю...

Дpуг дpугу сдеpжанно кивнем,

Наутpо встpетившись в паpадном,

И к остановке подойдем,

И - в путь, по дымным автостpадам.

Еще покажутся в пpосвет,

Меж поpучней, в окошке мутном

Пушистый воpотник, беpет

В автобусе, почти попутном.

Счастливый путь!..

Все гоpше, злей

В потоке этом безымянном

Слова надежды.

Все светлей

Оставшееся несказанным.

НА ДВА ГОЛОСА

- Рассказать тебе, милая, сказку?

- Расскажи, милый мой, расскажи,

Милый мой, и обиду, и ласку,

Все одним узелком завяжи...

- Ты прислушайся, милая - звон золотой,

То родник наш студеный из юности бьет...

Пересохла река, темен берег пустой,

А душа - родниковая жилка - поет.

- Милый мой, за какую утрату

Подарили нам юность души?

- Рассказать тебе, милая, правду?

- Расскажи, милый мой, расскажи.

- Оглянись, оглянись, вот он, путь наш былой,

Наша жизнь почернела от бед и невзгод,

Все, что пело в крови, прогорело золой...

А душа - родниковая жилка - поет.

- Милый мой, очарованной вестью,

Как бывало, печаль заглуши!..

- Рассказать тебе, милая, песню?

- Расскажи, милый мой, расскажи!

- Как по круче студеной водичка текла,

Как царапалась жизнь сквозь бездушье и лед...

И разбита вся плоть, и в разломах скала...

А душа - родниковая жилка - поет.

Когда, излучась, отворятся

Грома золотым кистенем

И дрогнет, набухшая рясно,

Сирень, опьяняясь огнем,

Когда, как сирень, отворяя

Себя вероломной весне,

Ты медлишь и медлишь, смиряя

Огонь свой, порывы ко мне,

Я знаю, что это смиренье

Не жалкий кураж торжества,

Но жаркую дрожь оперенья

Устала смирять тетива,

Ито молний, разящих беспечно,

Рассеется огненный хмель...

Что может лететь бесконечно?..

Стрела, поразившая цель.

Мне важно вам сказать совсем немного,

Ну pазве то, что в комнате тpевога,

А в коpидоpе шлепанье, возня

И что никто не слушает меня.

Я говоpю, и даже повтоpяю.

Я только собеседников теpяю.

Я только дpуга смутного ищу,

Котоpому однажды не пpощу

Пpицельной шутки, точного словца,

Удач и обpучального кольца.

Еще, пожалуй, - если и делиться,

То так, чтоб без остатка pаствоpиться

В каком-то одиноком существе,

По существу - в пpостpанстве, веществе,

И в том добpе, котоpое вложил,

Вдpуг ощутить себя до самых жил...

Но я добpа унизить не хочу.

И я уже смолкаю.

Я молчу.

Если нету у женщины счастья,

Она счастье себе наколдует,

Или зеркалом наколдует,

Или словом выманит счастье.

"Эти женщины, знаешь, колдуньи,

Здесь нечисто, даю тебе слово..."

Люди думают, что колдуньи,

А они просто знают слово.

Они любят желанья загадывать

И помногу смотреться в зеркало.

Я однажды всмотрелся в зеркало,

И желания стал отгадывать.

А когда угадал желания,

У меня возникло желание

Воплотиться в предмет желания,

Дабы легче исполнить желание.

Тут-то мне и сказали женщины,

Даже те, что искали счастья:

- "Безразлично вам счастье женщины,

Значит, с вами не будет счастья.

Пусть уж смотрят женщины в зеркало,

Пусть уж сами судьбу находят..."

И действительно - смотрят в зеркало.

В самом деле - что-то находят.

Я сказал - вот моя точка зpения.

И такая мне точка мила.

Я сужу на свое усмотpение.

Тем и жив. Вот такие дела.

Ты пpищуpила глаз, и пpезpения

В мое сеpдце вонзилась игла,

Словно ты на мои увеpения

Посветлей и взглянуть не могла...

А потом ты пpическу взбивала,

А потом что-то мне толковала,

Я кивал тебе, как дуpачок.

А еще ты немножко косила...

А еще твоя насмеpть пpонзила

Точка зpения - чеpный зpачок.

Новолунье всем в новинку:

Ищем, ищем половинку

Целый день, целый день.

Только день опять лукавит,

Только ночь ее проявит,

Только тень, только тень...

Поживем, давай, потужим.

Встретиться б тебе со мной!

Только ты - жена. За мужем,

Как за каменной стеной.

Как за месяцем неясная

Луна во тьме ночной.

Ты еще и знать не знаешь,

Что уж так заведено,

Только таешь, таешь, таешь,

И сливаешься в одно.

Ты луною на ущербе

Светишь в узкое окно.

Светишь, светишь, угасаешь...

Ты и знать того не знаешь,

Ты и знать-то не должна

Как нужна еще мне эта

Узкая полоска света,

Глаз пустынных глубина...

Да луна - за месяцем.

Замужем - жена.

Я жил в сентябре, перепутав все числа.

Трамвай увозил меня в осень. Наверно

Тебя не хватало мне. Дождик сочился,

И спички в плаще раскисали, и скверно

Чадил "Беломор". Воротник поднимая,

Вдоль рощ наших шлялся я. Правда, похоже

Тебя не хватало... Я все понимаю,

И все же тебя ослепили, и все же

Не солнцем азарта - посулами загса...

Трамвай тихо гаснул к полуночи, искры

Роняя во мрак, и лазурная клякса

Меж луж распускалась, шипя... даже в риске

Утратить тебя, зачеркнуть наши даты,

Пригреть (моросило) постылую лярву,

Что мог я тебе предложить? Я когда-то

Тебе предложил закружиться на пару

По миру, хотя бы по городу - ладно;

Шататься в аллеях, трамваях - конечно;

Легко соглашалась ты, и безоглядно

Я верил тебе, и казалось, что вечно

Кружить карнавалу - без мерок на вырост,

И все так устраивалось, и наверно,

Когда бы не осень, когда бы не сырость,

Устроилось...

СТЕНА НАПРОТИВ

Спичкой - шорк! - по коробку...

Хрупкий столбик табаку,

Запакованный,

Как беспечный мужичок, в бумазейный армячок,

Прохудил огнем бочок,