Предместье (Волшебные стихи - 3) - Вячеслав Киктенко

Медовым цветам.

Ликуют луга, извергаются светы!..

Но мерно сгущается тьма.

Редеют вопросы. Пустеют ответы.

Так значит - зима?

И все, что нас полнило вешним томленьем,

По капле соблазн разоймет?..

И свищут

пустоты

по сотам

вселенной...

Сгущается мед.

СТОРОЖКА

В конце аллеи - там была одна

Стоял домишко, точно керамический:

Игрушечно-отчетливы кирпичики

И белый окоемок у окна.

Там девочка, прозрачна и грустна,

Читала книжки, вышивала ситчики.

Жил домик в ясном пламени берез,

Они сгорали молча, величавы...

В огне, в гордыне жертвенных угроз

Там и теперь отчетливы до слез

Торжественные детские печали.

Порою взвыл бы, бросил все - туда,

Казнясь и каясь - вновь бы!.. да какое.

С громоздкой этой, позднею тоскою

Там только все сломаешь. Вот беда.

...кровями вишни, винограда

Залился сад. Гпуха ограда.

Лаз душен. Лют малинник. Но

Отточен нож, прорвем рядно!

Ползи, ползи в угодья гада,

Он жлоб, его жалеть не надо,

Да и себя жалеть смешно,

Свирепый хаос палисада

Не в счет. Ссаднился? Все равно!

Уже ползет огонь азарта

И злости черное вино

Поет, поет... уже засада,

Атас, и пес, и соль заряда

Не в счет, - уже черным-черно,

Чернее чада, жарче яда

Горит, извившийся из ада,

Соблазн...

...перед грозою мгла

Душна, и вовсе не со зла

Окно рванешь однажды в клочья,

И в палисадник звон стекла

Посыплется, и многоточья

Меж рам испекшихся дотла

Заблудших ос, шмелей, - короче

Былая музыка, короче

Зола. Потухшие дела.

Но зло и нежно, как пчела,

Вдруг сердце запоет - цела!

Смотри - цела! Гляди - воочью,

Сигнальной гроздью тяжела,

В сад Космоса активной ночью

Радиоветка проросла!

Сквозь клочья лет, сквозь клочья дыма

Вдруг вспыхнула, - неуследимо

Ушедшая из-под ножа,

И - не мигая, не дыша

Глядит, дика и нелюдима,

Горит, как прежде, - невредима,

Сочна, багряна, хороша!..

Так мстительно, и так сладимо

Забытой ссадиной свежа...

Какое слово - разочарованье!..

Распались чары. Вьюга улеглась.

Тетрадочка осталась черновая

От жизни той, что набело жилась.

И черепки... и елка не зажглась...

И вот, перебирая по осколку

Минувшее, таинственную щелку

Вдруг различаешь там, где дышит печь:

За дверью в детской наряжают елку,

Роняют за иголкою иголку,

Томят злодейски - не спешат зажечь...

Вглядись туда, в ту щелочку из детства,

Вглядись, ты просто плохо пригляделся

К тому, что было выше всех затей,

Там зачарован свет? - И все злодейство?

Свет загнетенный только золотей,

Твой огонек, он никуда не делся...

Там вечно разворачивает действо

Рачительный какой-то чародей.

ДРУГУ

Распахнут дом твой, словно рад любой потере.

Заходит в окна листопад, уходит в двери.

Заходит в двери гость, свистит, в окошко глядя.

Там дикий виноград блестит. На винограде

Налились листья докрасна. Пора налиться.

Нальем же красного вина, как эти листья,

Нальем и выпьем же вино, мой друг давнишний,

Пока распахнуло окно, и гость не лишний,

И диких ягод поздний стук еще не робок,

И черных - две - всплывают вдруг из наших стопок,

И влажен их прощальный взгляд - без обещаний...

Утихнул зной. Утихнул сад. Пора прощаний.

И пусть у нас печаль одна, одна кручина,

И выпить крепкого вина - ясна причина,

И пусть уже ночная тень все ближе, ближе,

Недолгий век, короткий день благослови же,

Благослови осенний сад и свет в передней,

И листопад, и листопад - тысячелетний...

Скрипучий ворот четверга

Выматывал, как из врага,

Все жилы из меня,

И вымотал вконец, когда

Взошла, как мутная среда,

Луна средь бела дня.

И мертвый вторник всплыл опять.

Год - по неделе - двинул вспять,

Долями солнц делясь.

Лишь Воскресенье - круг и крест

Не пало в дол из дальних мест,

Сквозь павших странно длясь.

Суббот и пятниц рой кипел...

А черный ворот все скрипел,

И пламень жег ладонь.

И четверговая звезда

Сверкала, как из подо льда

Блуждающий огонь.

И снилось - мы волна, и нас с тобой катило

На берег золотой, медовый от тепла.

Но влажная скала нас победила,

И каждая волна раздельно побрела.

Туда, еще туда, на блещущий песчаник,

Где нам открыли вдруг у встречного мыска

Все, что слепило нас волшебным обещаньем,

Всю белизну надежд, всю седину песка...

А сон не умолкал, и с тяжестью воловьей

За нами волны шли и шли, скалу дробя,

И мы еще брели, ворча и прекословя,

Пошатываясь и

еще любя...

...гонять чаи, была б охота,

Сумерничать, клонясь к зиме,

Где только месяц, долька года,

Лимонно кружит в полутьме.

Где все пустое осень скинет

Вплоть до последнего листка,

Там вдруг элегия нахлынет

Из обмелевшего райка,

И русло старое свободно

Перешагнув на склоне лет,

Неторопливо, полноводно

Исполнит смысла поздний свет,

Обескураживая бреда

Всей жизни тягостный извет,

Есть в круговой поруке света

Рука, в которой кружит свет.

К Пасхе, в ту пору, когда

Слабо слезится звезда,

Тряпку в руки бери,

Дому глаза протри

Состарились, запылились...

Соседи уже отбелились.

Как взвизг изумленный ребенка,

Вымыты стекла звонко.

А в повечерней мгле

Что-то поет

В задышавшем

Стволе:

По тополю у крыльца

Перекликаются

В окошечке цветок голубой

С синей звездочкой над избой.

Точно сахарные сливки после ливня с молоком

Воробьи клюют опивки, ходят в луже босиком.

Моют клювы, увлеченно чем-то щелкают, звенят,

Точно щипчиками крохотными колют рафинад.

А один, шельмец патлатый, отыскал себе приют

(Дождь прошел, вода бесплатна,допивай, пока дают!)

Встал себе под водостоком, собирает капли в рот,

А пока дают по столько, он их много соберет.

Вот уж пьют! - вразброд, рядками... дождь не зерна на гумне,

Хоть увязывай мешками и тащи домой, к жене.

Вдосталь пьют, хоть и озябли, - перед засухой? Бедой?

Целлофановые капли, как пакетики с водой...

...гонять чаи, была б охота,

Сумерничать, клонясь к зиме,

Где только месяц, долька года,

Лимонно кружит в полутьме.

Где все пустое осень скинет

Вплоть до последнего листка,

Там вдруг элегия нахлынет

Из обмелевшего райка,

И русло старое свободно

Перешагнув на склоне лет,

Неторопливо, полноводно

Исполнит смысла поздний свет,

Обескураживая бреда

Всей жизни тягостный извет,

Есть в круговой поруке света

Рука, в которой кружит свет.

Любил, да так,

Что схватывало горло.

Рвал воздух - ртом. Рукой - воротники...

Забыл бы я тебя...

Дыханье сперло,

Когда мелькнул твой плат из-за реки.

А твой ли?..

Помню я, как, хорошея,

Смеялась ты, и в ласковом хмелю

Повязывала плат свой мне на шее...

Когда же ты накинула петлю?

Давно бы я забыл тебя, подруга,

Ведь ты давно на дальнем берегу.

Да петельку, захлестнутую туго,

Никак найти у горла не могу.

Это такая печальная повесть,

Вряд ли печальней сыскать,

Как подойдет твоя старая совесть,

Станет былым попрекать.

Старенький двор, переулок весенний.

Солнце по лужам течет...

Клянчить прощенье себе во спасенье?

Это подачка. Не в счет.

Просто почудилось это - навроде б

Снова окликнул меня

Голос грудной из окошка напротив,

Вечным смиреньем казня.

Сгинь наважденье, жестокая прелесть,

Не побираться хожу.

Просто стою и на солнышке греюсь,

И ни о чем не прошу.

Пчела взлетела - точка золотая,

Вся в звоне, точно в облаке тугом.

Вот цель ее предельная, простая

Взять каплю меда гибким хоботком.

А сколько шума, дыма, мельтешенья

Раздуто в тихом воздухе, и цель

Уже как будто скрылась в нем, и звенья

Причин и следствий перепутал хмель.

Не так ли ты, в цветных туманах роясь,

С простым и ясным смыслом расходясь,

Кружишь меж "так сказать", да "бишь", да "то есть",

Сверх сути непомерно разрастясь?

Но если Некто вынет из объема

Той ауры тебя, со стороны

Ты разглядишь тоскующего гнома,

Оставленного облаком весны,

И, как сквозь марсианский лепет, хрупко

Сквозь речь твою проступит суть твоя:

Нетающая точечка поступка,

Волнуемая дымкой бытия.

КОРАБЛИК

Высокие ботинки, фигурные коньки.

Звеня, крошатся льдинки, кружатся огоньки,

И вдруг - струной овальною вдоль поля поплывут...

Фигуру произвольную "корабликом" зовут.

...а тот старик - посмел еще! - романтик, верхогляд,

Чудовище, посмешище счастливых дошколят