Предместье (Волшебные стихи - 3) - Вячеслав Киктенко

Он медленно и тщательно скоблит в углу катка

Невидимую ржавчинку на зеркале конька.

Он начинает с "ласточки", заходит в пируэт,

Ему теперь до лампочки его десятки лет!

Ему сюда старушка (живет невдалеке)

Домашние ватрушки приносит в узелке.

Он победит, он выживет, - плевать на их слова!

Он вскроет что-то высшее в основе естества:

Счастливое движение, немыслимый наклон,

И - смерти притяжение преодолеет он,

Усилием отчаянным расправится, и вот

Корабликом отчаленным раздвинет небосвод,

И с шарфом, как со знаменем, плывущим за спиной,

Один сольется с пламенем отчизны ледяной!..

...сутулится, сутулится, сутулится спина.

Бредет старик, а улица - заоблачна, хмельна.

Чем толще туча и мокротней,

Тем стариковский плащ темней;

С огнем туманным в подворотне

Он курит, кашляет больней,

Но как ни странно, вид опавших

Деревьев, вдоль забора вставших,

Лишь укрепляет с миром связь,

С тем миром, где горелось всласть,

Где память о годах пылавших

С листвой сгоревшею слилась.

Он в небе сумрачном и сиром

Следит за огненным пунктиром

Луны в ущербной вышине,

Следит спокойно, как во сне,

Родство и связь с осенним миром

Приемля твердо и вполне.

Небес осенних вздох недолог,

И выдох хрипом поражен,

И месяц, как в груди осколок - иззубренный,

Страшон...

Мороз.

Саблезубые крыши.

Все выше, и выше, и выше

Душа устремляется,- там

Все строже, прозрачнее, тише,

Чем даже в таком захолустьи,

Особенно в зимнюю пору,

Особенно по вечерам

Когда, обмирая от грусти

Какой-то мерцающей вести,

Проникшей в студеные створы

Земли, как в погашенный храм

(Самим истомясь предстоянием

Земли - этим смутным сияниям,

Предвестьям глухим и таинственным),

Вдруг вышатнешь душу мирам.

Особенно в зимней провинции.

Особенно в тихом предместье.

Особенно по вечерам.

Не придут друзья с вином

По рождественской пороше...

Лучше думать о хорошем.

Лучше думать об ином.

Вот фонарик под окном.

Хорошо. В снегу фонарик.

Всмотримся. Добьем чинарик...

Не придут друзья с вином.

Лучше думать об ином.

Лучше завести пластинку

И в пушистую снежинку

Всматриваться за окном.

Вот она, горя огнем

Ледяного перелива,

Кружит пьяно и счастливо...

Не придут друзья с вином.

Что за дикость! День за днем,

Вспыхнув под фонарным кругом,

Гаснем, гаснем друг за другом...

Нет уж, лучше об ином.

Лучше в кружеве хмельном

Слушать как шипят пластинки,

Где бессмертные пылинки

Кружат в омуте ночном,

Где не гаснет ни снежинки,

Где хрусталь шипит вином...

Ахнут иглы - вспыхнет елка.

В новогоднюю пургу

В домик твой отправлюсь,

Долго

Буду путаться в снегу.

В окнах свет, конец недели,

Время к водке, к пирогам.

Струйки жаркие метели

Тонко вьются по ногам,

Двор со мной перебегают,

Проползают под дверьми,

У ствола изнемогает

Золотого...

Черт возьми,

Даже ель всплакнет корою!..

Эту змейку подберу.

Ты не рада? Стол накроем

Поползет по серебру.

Точильщик забредал к нам, как шарманщик.

Он наpаспев хозяек зазывал,

С кpугов шеpшавых, бешеных, заманивающих

Готовенькие ножички снимал.

У-у, как завоpоженно и блаженно

Тянулись мы в кипучий кpай двоpа,

В сиянье сфеp, визжаще и скаженно

Свеpгающих потоки сеpебpа!..

Он словно налегал плечом, pаскачивался,

Яpил pемнями воющий станок,

И новизной свеpкал, и повоpачивался,

И все ж оттачивался тающий клинок.

А он, мучитель, жpец огня, скиталец,

Бpал лезвие и, к захлыни сеpдец,

С шипеньем легким пpобовал о палец,

И вот - вручал владельцу наконец!..

К обеду, испpосясь хозяек, в кухне

Он доставал закуску не спеша.

И пламенные диски гpустно тухли,

В чужих пеpедних мpаками дыша.

А он, касаясь взглядов воpоватых,

Над поклоненьем детским хохотал

И, уходя, из-под бpовей косматых

В нас огненными взглядами метал.

СОН ПОД ДЕРЕВОМ

(Азия - Россия)

Выщелк сухой древесины.

Сон по пути на Иссык.

Сплю. Снится лес...

И России

Легкий, как лепет, язык...

В рощице сплю придорожной

Под джигидой, на траве.

Вызноенные - до дрожи!

Ветви снуют в голове.

Поступь теней меховая,

И, вся в огне,как руда,

Плавит плоды, изнывая,

Стонущая джигида.

В тень уползают коренья...

Переползают в огонь...

Сгрудясь, уронят деревья

Каплю руды на ладонь,

Выцедят медленно, словно

Медом налиты стволы,

Вытянут ковшик столовый

Белой, пахучей смолы,

Ринутся к сотам и сотцам

Орды осынь и осят,

Прутья, прогретые солнцем,

Трутнями заголосят...

А до России - далеко.

Кажется, что никогда...

Азия. Полдень. Дорога

В сон, в золотые года...

Значит, еще мимо рока.

То есть, почти никуда.

АЯК-КАЛКАН

Я слышал однажды поющие горы песчаные,

Я видел змею, что как рыба спала в чешуе,

Я тронул ее - она слушала пенье - нещадные

Глаза ее медленно перетекли в бытие

И вновь затвердели.

И снова извечная жажда

Заполнила два, размагниченных пеньем зрачка.

Поющие горы в пустыне под вечер я слышал однажды

И понял, что в мире повсюду от музыки боль и тоска.

Что музыкой в мире налажена тяга взаимная,

Что все обратится к истоку, когда вспоминает земля,

Плоть рыбы и птицы, глаза человечьи, змеиные

Сольются, терзаясь и воспоминанья деля

О тех временах, когда вместе, в едином изгибе...

Но музыка в недра уходит, как в почву уходит вода.

Вот пух - это птице. Вот капля соленая - рыбе.

Песчинка - змее. Человеку - песок и звезда.

РАЗЛОМ

1

Я в траве. С головой. На меня, словно танк,

Подминая стволы, выгрызая завалы,

В тяжеленной броне, крупноглазый титан,

Муравей надвигается. Лязгают жвалы.

Вот уже две антенны под солнцем зажглись.

Вот он свет проломил... вот бушует во мраке,

Не желая и знать по кому там прошлись

Шестерным пережевом тяжелые траки.

Что с того ему? Был я и светом, и мглой.

И кому-то мои озаренья служили.

Плоть от плоти земля, я пребуду землей,

Вынося по разломам железные жилы.

2

Там, где тpаву сожpал pакетодpом,

Где пpет лишь хвощ, жиpеющий в озоне,

Там катит колесо тяжелый гpом

На тpупик муpавья в комбинезоне.

Он не достpоил кpепость за бугpом,

И пpосветлевший в огненной коpоне,

Распластан там, под pтутным сеpебpом,

С лицом кентавpа на сыpом бетоне...

Ни сваpка жил, ни швы дождевика

Там не заслон, ни плотная стpока

У Меpтвого сковавшаяся моpя.

Здесь косные pазбужены пласты,

И вновь хвощей и ящеpов хвосты

Блаженствуют, шипящим соплам втоpя.

3

Здесь, у ржавой реки, над великим разломом,

Я однажды когда-нибудь рухну и, громом

Потрясаемый сверху и снизу былинно,

Все, что есть моего, соберу воедино.

Все, кого я любил на земле и тяжелым

Сопрягал и крепил в своем сердце глаголом,

Все, кого я стяжал языком человечьим,

Здесь проникнут в меня совершенным наречьем.

Что стояло меж нами недужным запретом,

Здесь прольется так вольно отпущенным светом.

Силуэты любимых и чаемых мною

Здесь сойдутся, притянуты силой земною.

Здесь размыло все створы разъятое время,

Здесь уже наконец-то сольюсь я со всеми,

Кто был мною, но был от меня отделенным...

...и уже, за любимыми следом, по склонам

Здесь подступят ко мне те прозрачные тени

Души прежде ушедших, и птиц, и растений,

С кем не смог на земле перемолвиться словом,

Лишь ловил, сочетал по крупицам, изломам

Свет их мыслей, их чувств, их дыханий... по звуку

Я узнаю - восходит о левую руку

Змей, владыка земной... а над правой рукою,

Приближаясь, круги размечает рекою

Царь небесный - Орел... и, жилец серединный,

Тяжко роет мне грудь исполин муравьиный...

А невстреченный мной, брат мой проникновенный,

Им толкует светло мой завет сокровенный:

Все, что было моим, все, что собрано ныне

По частицам в песчаниках, рудах и глине,

В гулких реках подземных, в громах поднебесных,

В человеческих душах, в растительных безднах,

Разнесите, муруя грунты и провалы,

Чтоб заполнился мною разлом небывалый:

Государев раскол, сдвиг платформ и укладов,

Временных и урановых, косных распадов.

И, что самое главное, - может быть, даже,

Пусть не враз, но за каплею капля - однажды

Через рудные жилы, сквозь звездные реки

Он сроднится, срастется, скрепится навеки:

Каждым словом сроднится по новым былинам,

Каждой веткой срастется по ветхим долинам,

Каждым корнем скрепится по горным отрогам