Частная жизнь корейской знати. Запреты, положение женщин, быт и идеалы эпохи Чосон - Елена Хохлова

по имени Чон Чхунсин ( 1576–1636) за отвагу во время Имчжинской войны (1592–1598) получил статус свободного человека и впоследствии сдал экзамен на получение должности военного чиновника.

Подготовка к экзамену требовала немалых сил, времени и средств, поэтому не все мужчины даже из благородных семей могли конкурировать за место чиновника. В основном к экзамену готовились те, кому позволяло финансовое положение, и те, кто мог провести порядочное количество лет за учебниками, посещать школы, университет, брать уроки у известных учителей. Поездка в столицу для сдачи экзамена и проживание там требовали немалых средств. Семьи продавали земли, имущество; жены бедных янбанов не жалели личных вещей, отрезали и продавали свои волосы, чтобы оплатить поездку мужа в столицу на сдачу экзамена. Кваго превратился в гонку янбанов, и чем богаче была семья, тем больше возможностей было у готовившегося к экзамену пройти в финал. К XVIII столетию провинциальные янбане редко справлялись с этой задачей, поскольку не могли составить конкуренцию столичным янбанам.

По закону принимать участие в кваго не могли дети чиновников, пойманных на взятках, растратах и присвоении государственного имущества, сыновья и внуки женщин, вступивших во второй брак, внебрачные дети янбанов, дети от наложниц и их потомки. В отношении внебрачных детей янбанов в очень редких случаях делали исключения.

Стоит еще раз проговорить, почему экзамен считался таким важным для янбанов. Кваго не просто помогал поступить на службу и выполнить свой долг по отношению к правителю и народу. От сдачи экзамена зависел социальный статус семьи, ведь принадлежность к янбанскому сословию не гарантировалась навсегда. Если четыре поколения мужчин подряд не сдавали экзамен, семья могла лишиться статуса и, соответственно, всех положенных привилегий. Если в семье мужчины не сдавали экзамен, то другие янбанские семьи переставали относиться к ним как к равным, выказывали открытое пренебрежение. К янбану, не сдавшему экзамен, обращались «студент». Именно поэтому бывали случаи, когда отец или даже дед сдавали экзамен вместе с сыновьями и внуками, и чем больше мужчин в роду подряд не справлялось с экзаменом, тем более тяжелый груз ложился на плечи юного наследника рода. Для янбанов из небогатых семей кваго также был способом выживания, поскольку государственная служба гарантировала регулярный доход.

Сдачу экзамена напрямую связывали с выполнением долга хё (

) — «сыновней почтительности» по отношению к родителям. Чиновник Пэк Тонсу ( 1841–1911) так описывал свое состояние после очередной неудачи на экзамене:

И снова я не сдал экзамен. Уже третий раз. Думаю сейчас только о маме. Только вспомню, как она ждет новостей о том, что я сдал экзамен, плачу так, что ворот мокрый. Снова я не смог исполнить ее мечту — сдать экзамен, чтобы принести маме радость почета и восстановить пошатнувшееся положение нашей семьи. А мысль об отце, который, несмотря на то что учился у Хо Чикпхиля, все равно не смог сдать экзамен, так и ушел из жизни, лежит камнем на сердце[40].

На церемонию награждения сдавших экзамен разрешалось приходить с родителями. При объявлении имен победителей сначала называли имена их отцов. Когда Ли И, успешно сдавшего экзамен девять раз, спросили, зачем он так много участвовал в экзаменах, он ответил, что хотел как можно чаще радовать родителей и давать им повод гордиться собой.

Надежды, связанные с экзаменом кваго и государственной службой, нашли свое отражение в предметах, которыми пользовались янбане, а также в произведениях живописи (см. по ссылке в примечаниях стакан для кистей с изображением креветки, лягушки и журавля[41]). Во время учебы, подготовки к экзамену, на службе и в повседневной жизни янбане регулярно пользовались кистью, тушечницей, брикетами туши, бумагой — вместе их называли «четыре друга кабинета ученого мужа» (

). Эти и другие предметы, такие как капельницы для воды, лаковые коробки для хранения документов, деревянные и керамические подставки для кистей, чехлы для хранения личных вещей, декорировали сюжетами и символами, связанными с надеждами на успех: карпами, крабами, креветками, журавлями, лотосами и пр. Такими символами изобилует и живопись, украшавшая кабинеты ученых мужей.

Главный сюжет, воплощавший надежды, связанные с государственной службой, — это «превращение карпа в дракона». Художники писали выпрыгивающего из бурной реки карпа, стремящегося достичь красных драконьих ворот (см. по ссылке в примечаниях картину «Карп, выпрыгивающий из воды»[42]). Сюжет обусловлен следующей легендой: «Каждый год триста шестьдесят карпов отправляются по реке Хуанхэ к воротам дракона, преодолевая пороги и справляясь с сильным встречным течением. И лишь один, самый смелый, упорный и сильный, достигает ворот, где превращается в неуязвимого дракона. У остальных же на голове появляется черная метка, и в течение года они лишаются права предпринять новую попытку достичь ворот»[43]. В легенде раскрывается идея о том, что экзамен на должность — серьезное испытание, с которым справится только самый упорный, и его ждет высшая награда — должность чиновника. Изображение карпа, выпрыгивающего из воды, стало одним из любимых сюжетов народной живописи минхва (

), украшавшей жилое пространство и настраивавшей домочадцев на успех[44].

На пути к заветной цели — подготовка к экзамену

Подготовка к экзамену кваго заключалась в штудировании и заучивании книг конфуцианского канона, сочинений по истории Китая и Кореи. На подготовку в среднем уходило двадцать лет. В возрасте 5–7 лет мальчика начинали учить писать, и до 12–14 лет образование было домашним: ребенка обучали дед, отец или дядя.

С семи лет мальчик мог начать ходить в начальную школу содан (

) — часто самоорганизованное небольшое учебное заведение. Открывали школы учителя или родители, желающие дать начальное образование детям, причем часто это были небогатые жители деревень, которые, пригласив учителя, общими усилиями организовывали школу. Община в таких случаях содержала учителя, обеспечивала его рисом, дровами, одеждой и пр.[45] В соданах могли учиться дети из разных сословий, в том числе «презренный люд»[46]. Уровень образования различался в зависимости от того, кто выступал с инициативой открыть школу и, соответственно, какого уровня квалификации приглашался наставник. Точно неизвестно, сколько было таких школ в эпоху Чосон, однако в 1911 году в стране функционировало 16 540 соданов. Число само по себе говорит, насколько большое значение в эпоху Чосон придавали образованию.

Начальное образование строилось на штудировании набора конфуцианских книг и учебников для детей, в первую очередь «Тысячесловия» (

) —