Частная жизнь корейской знати. Запреты, положение женщин, быт и идеалы эпохи Чосон - Елена Хохлова

исключением. Скакуна часто брали напрокат, ведь далеко не все янбане могли позволить себе содержать коня, тем более белого. Существовало поверье, что если конь жениха у дома невесты громко заржет, то первенцем в молодой семье будет мальчик.

Хон Исан конем не управляет, за него это делает идущий рядом слуга, в одной руке он держит уздечку, во второй — кнутик. Есть записи о том, что седло для жениха покупали родители невесты. Второй слуга идет впереди и ведет коня, поводья ослаблены. Конфуцианскому мужу не полагалось быть суетливым, ему предписывалось передвигаться степенно. Хон Исан даже за седло не держится, руки сложены на животе, кисти спрятаны в рукавах. Халаты чиновников шили таким образом, чтобы рукава полностью закрывали кисти рук, что подчеркивало благородство и статус людей, читающих книги, а не занимающихся физическим трудом. Один из сопровождающих Хон Исана несет над ним зонтик, который нужен не столько для защиты от дождя или солнца, сколько для акцента на особом статусе жениха в день свадьбы.

Впереди слуги с поводьями идет кирогаби (

) в халате чиновника и широкополой шляпе кат (рис. 10, первый фрагмент) — важный участник свадебной процессии. В руках мужчина несет один из главных атрибутов церемонии — утку, завернутую в красный платок почжаги ( ). Роль кирогаби поручали женатому и родившему сына родственнику жениха. Кирогаби нес утку до дома невесты и передавал ее жениху, перед тем как тот переступал порог дома. Дальше утку жених передавал матери невесты или ставил на церемониальный стол, предварительно два раза поклонившись. Так жених давал обещание никогда не оставлять супругу, быть верным ей в течение жизни, как селезень верен своей уточке. И неслучайно навстречу свадебной процессии Хон Исана летят две утки — символ супружеского счастья.

.

Рис. 10. Ким Хондо. Жизнь Модан Хон Исана (вторая справа створка). 1781 г.

Фрагменты (прорисовка). National Museum of Korea

В изображении словно приветствующих процессию летящих птиц также заложено пожелание жениху и его будущим сыновьям получить высший балл на государственных экзаменах, ведь в иероглифе «утка» содержится ключ со значением «первый». Ива рядом с прудом, мимо которого шествует процессия, указывает на то, что союз принесет большое количество детей, поскольку ива омонимична иероглифу «гранат», который, в свою очередь, из-за большого количества семян считался символом плодородия.

В начале процессии четыре слуги несут длинные красно-синие фонари — символ гармонии инь и ян (рис. 10, второй фрагмент). Фонари освещают путь жениху. Свадебные церемонии проводили в вечернее время суток, поскольку считалось, что на закате светлая энергия ян соединяется с темной энергией инь.

Рис. 11. Ким Чунгын. Жених и невеста совершают свадебный обряд, конец XIX в.

Шелк, краски. Государственный этнографический музей Республики Корея, Сеул (National Folk Museum of Korea)

Рис. 12. Ким Чунгын. Невеста в ожидании первой брачной ночи, конец XIX в.

Бумага, тушь. Музей Университета Сунсиль, Сеул (Korean Christian Museum at Soongsil University /

)

Вслед за женихом верхом на коне едет женщина с накидкой на голове (рис. 10, третий фрагмент). Исследователи полагают, что это няня жениха. В состоятельных янбанских семьях ребенку подыскивали кормилицу, которая позже становилась его няней, а затем и личной служанкой. Няни играли важную роль в жизни детей. Так, теплые воспоминания о няне оставил известный мыслитель Ли Ик (

1681–1763), а высокопоставленный чиновник О Чэсун ( 1727–1792) написал длинный текст для памятной таблички своей няни, в котором трепетно отозвался о женщине и высказал сожаление, что она умерла на следующий год после того, как он сдал экзамен, и не увидела его в должности чиновника, поэтому он не сможет в должной мере отплатить ей за тяжелый труд[31].

Сама свадебная церемония на ширме не изображена. Это может быть связано с тем, что на последней створке ширмы нарисована сцена празднования шестидесятилетия вступления в брак, которая в целом повторяет ритуал заключения брака. Возможно, по этой причине художник не стал обе створки посвящать клятвам верности супругов. Свадебная церемония зафиксирована на фотографиях и даже видео (см. по ссылке в примечаниях[32]), отснятых иностранцами, приезжавшими в Корею в начале XX века. Для проведения брачного обряда накрывали стол, ставили большую ширму с благопожелательным сюжетом, часто с пионами — символом процветания (см. по ссылке в примечаниях картину Ким Чунгын «Жених и невеста совершают свадебный обряд»[33]). Во время церемонии молодые кланялись, передавали друг другу чаши с вином, сделанные из двух половинок бутылочной тыквы, как символ единого целого, ели лапшу — символ долголетия.

Пышные свадьбы были запрещены, закон предусматривал, например, сколько свечей могли сжечь при заключении брака чиновники разных рангов: выше второго ранга — не более десяти, ниже третьего — не больше шести. Невесте в дом родителей мужа разрешалось привезти не больше одного кувшина вина и не более пяти закусок. Запрещались любые проявления роскоши, в том числе печенье юмильква (

) из пшеничной муки, замешенной на растительном масле и меде. Государство неслучайно регулировало на законодательном уровне жизнь населения, потому что богатые семьи на деле не жалели средств на наряды, подарки и угощения[34].

После основной церемонии жених оставался за столом с родственниками мужского пола и гостями, а невеста отправлялась на женскую половину дома. Гулянья могли продолжаться несколько дней, в течение которых было принято, кроме прочего, в шутку издеваться над женихом — например, связывать его и бить по ступням. В XIV–XVII веках, когда еще сохранялись порядки, заведенные в эпоху Корё (935–1392), после свадебной церемонии жених оставался в доме невесты до рождения первого ребенка и даже дольше. Отсюда пошло слово современного корейского языка чангакада (

), которое дословно означает «отправиться в дом невесты», — его используют в значении «жениться». После XVII века по мере ужесточения требований к соблюдению конфуцианской доктрины, о чем пойдет речь в третьей главе, постепенно сокращался срок пребывания жениха в доме невесты. В XIX веке жених проводил там четыре дня, после чего возвращался в дом родителей, а за ним в закрытом паланкине следовала молодая супруга. Отсюда еще одно слово современного корейского языка — сичжипкада ( ) — «выйти замуж»,