Бездомные девяностые. Разговор с великим бомжом. Подлинная история ЦБФ «Ночлежка», рассказанная ее основателем - Валерий Анатольевич Соколов

нужное в дефиците, что нельзя найти жилье, что продукты дорогие, что все плохо, что власть вообще не обращает внимания на них, маленьких людей. На этой волне коммунисты растерялись, потому что они думали, что у них все схвачено, что у них мощная организация – и вообще, “да кто с нами может соперничать?”. Они не предприняли того, что называется “grass of roots” – беседа с народом, и поэтому практически все, кто выдвигался не от коммунистов, победили, а те оказались в растерянности. И я выиграл эти выборы и стал депутатом Ленсовета.

Мне кажется, это была удивительная история, которая до той поры не встречалась в нашей истории. К сожалению, сейчас все становится хуже и невозможнее для победы демократии. Но тогда был апофеоз народного цивилизованного восстания!»

Я пытался лоббировать идею, которой был очарован на Конференции по правам человека, – отмену уголовного преследования бездомных. Чтобы Ленсовет выдвинул эту законодательную инициативу, надо было убедить большинство депутатов в своей правоте, тогда проблема будет поставлена в повестку дня Ленсовета. Депутаты должны будут это обсудить и принять решение о законодательной инициативе в Верховный Совет. Был идеалистом, который считал, что если отменят уголовное преследование бездомных, то все проблемы решатся, ведь бездомные окажутся в правовом поле. Но государство оказалось не готово принять этих людей в систему существующей государственной помощи.

Каждый день я ходил в Ленсовет, потому что понимал, что нужно познакомиться с как можно большим числом людей и убедить их в важности проблем. Кабинет комиссии по правам человека я помню точно: несколько столов, заваленных бумагами, на которых стояли допотопные сегодня, а тогда считавшиеся мощными 286‑е компьютеры с большими гибкими дискетами и простейшими программами для набора текстов вроде «Нортон Коммандер», где депутаты печатали судьбоносные документы. Все депутаты совершенно открыто ходили по коридорам, и если надо было с кем-то встретиться, то было три места, в которых в любом случае пересекался весь Ленсовет, – курилка под лестницей, буфет и столовая. В городе тогда был табачный кризис – курили все подряд: за дурацкими «Балтийскими» без фильтра надо было выстоять огромную очередь, а на Сенной вообще торговали банками с бычками. А в буфете Ленсовета продавали сигареты!.. Если символом «Сайгона» был маленький двойной (черный кофе), то Ленсовет – это хорошенькие маленькие булочки с изюмом или яблочным джемом. Каждый вечер можно было наблюдать, как всякие служащие, плюс работники горисполкома, который там еще находился, сметали все остатки и волочили их домой. Поэтому, если надо было с кем-то встретиться, просто проходишь по этим трем местам и ищешь нужного тебе человека.

Пока я бегал по курилкам и кабинетам, в кулуарах я познакомился с Олей Жук, такой же выделяющейся, как и я, ведь в Ленсовет я ходил в кирзовых сапогах и белых льняных штанах. Когда мы с Юлей приехали в Петербург, я зашел в Военторг около «Маяковской» и открыл рот: пара офицерских сапог, которым сносу нет, всего шесть рублей. Кирзачи – не только очень практичная вещь, позже они сыграли мне на руку: все депутаты говорили: «А, да-да, тот самый – в кирзовых сапогах…». У Оли была своя фишка: она ходила в расшитой пестрой жилетке, а каждое свое публичное выступление в Ленсовете начинала с фразы: «Вот мы сейчас находимся в Мариинском дворце, архитектор – Штакеншнейдер», – и тут же все начинали прислушиваться к тому, что она вещала. Также Оля носилась по Ленсовету в попытке зарегистрировать Фонд Чайковского, который как раз ставил задачу отмены другой уголовной статьи – 121‑й, за мужеложство. На том и сошлись: у меня одни статьи – 198-я (нарушение правил паспортной системы, выраженное в проживании без паспорта или прописки) и 209-я (занятие бродяжничеством или попрошайничеством или ведение иного паразитического образа жизни), у нее – другие.

Каждый день мы с Олей перезванивались по вечерам: она жаловалась, что познакомилась с каким-то мудаком по фамилии П-ов, который постоянно ей названивал и угрожал. После чего она перезванивала в истерике мне и спрашивала, что делать?

– Спокойно. Хоть еврейских погромов не ожидается, но на всякий случай дверь закрывайте на крючок.

У Оли была шикарная мама Валентина Сауловна, которая работала на Ленфильме, – жесткая еврейская барышня с вечным «Беломором» в зубах. Она постоянно жаловалась мне, что Оля ведет себя кое-как. А Оля жаловалась мне, что Валентина Сауловна до сих пор ее воспитывает, хотя ей уже под тридцатник. Но об Оле позже…

Ведь тогда, в ноябре, вдруг неожиданно выяснилось, что в городе не хватает продовольствия – магазины были совершенно пустыми, и всерьез обсуждался вопрос введения карточной системы на продажу продуктов. И тогда я позвонил Якову Ильичу и спросил его, что же делать, ведь талоны будут только для тех жителей Петербурга, у которых есть прописка, а бездомные, хоть и без прописки – что, не жители города? Яков Ильич сказал: «Что-нибудь придумаем». У него есть коллега, зампредседателя горисполкома, как раз курирующий социальную сферу. Им оказался Александр Васильевич Тихонов, к которому мы и пошли (позже, кстати, он возглавлял страховую компанию «Сфинкс»). Он выслушал и согласился, что проблема серьезная… И спросил, сколько этих людей?

– А кто их знает, сколько их, – ну, много.

Тихонов удивился:

– Много? Их же практически не видно…

– Потому что как только их видно, их сразу хватает милиция и, соответственно, определяет в спецприемник.

– А как же тогда выдавать талоны? Жилконторы?..

Но к каким жилконторам можно приписать бездомных – это абсурд. Если ментам сказать, чтобы выдавали, то какой бездомный пойдет в милицию, если она должна его тут же арестовать и посадить? Тогда я выдохнул и предложил: давайте мы займемся, только если вы нам поможете. А для этого нужно для начала ставить бездомных на регистрационный учет при какой-то организации. Мы будем заводить на них карточку или личное дело, где делать отметки о выдаче талонов под роспись выдающего и получающего. Для этого мне были нужны эти самые карточки – бланки заявлений. И Тихонов сказал: «Мы напечатаем!» Он дал поручение подготовить проект решения председателя горисполкома, чтобы рассмотреть на заседании этот вопрос. Тогда Щелканов, сменивший коммуниста Ходырева на посту председателя горисполкома, выпустил это распоряжение под личную ответственность, о чем и заявил на заседании.

В том числе туда пригласили и меня (держим в голове, что у меня все еще не было паспорта!) – и начинается: «Ой, да нет… Фу, бомжи… Всех сажать – всех расстрелять!» Но пробили. Было выпущено решение председателя горисполкома – выдавать три с половиной тысячи карточек ежемесячно Валерию Соколову (общество «Гуманист»)