Выходи гулять! Путешествие по дворам нашего детства - Алексей Юрьевич Фёдоров

– «бабушка божий одуванчик», как её звали во дворе. Бабуле было далеко за восемьдесят, последние лет тридцать она жила в коммуналке на четвёртом этаже в моем подъезде. Я помнил бабушку с раннего детства, ещё тогда её кожа казалась мне прозрачной, а на волосы хотелось дунуть, проверить, не разлетятся ли они по двору, как парашютики одувана. Поговаривали, что она пережила арест НКВД и немецкий концлагерь.

Бабушка наклонилась, повертела яблоки в руках и посмотрела на меня помутневшими от возраста голубыми глазами:

– Алёшенька, дорого мне твои яблочки. Отдай килограмм за рупь.

Во мне уже вызревал кодекс юного бизнесмена. Мы и так продавали яблоки чуть дешевле, чем в ближайшем овощном, где их к тому же не было. Рушить цену в несколько раз было совершенно неоправданно. Могли пойти слухи, тогда бы все покупатели запросили подобную скидку.

– Бабуля, мы цену не снижаем, законы бизнеса, – железным голосом ответил я.

Бабушка улыбнулась, положила яблоко в ящик и выпрямилась, насколько могла.

– Ну ладно, ладно. Тогда не буду брать, дороговаты яблочки у тебя, – сказала она чуть слышно, развернулась и, шаркая домашними тапочками, медленно пошла вверх по переулку.

Какое-то время мы сидели молча.

– Правильно, нечего так сильно цену снижать, – поддержал меня Макс.

Но все понимали, что я поступил некрасиво. Нет, с точки зрения ценообразования решение верное. Но ведь есть что-то ещё, выше этого.

Вечером решили, что подарим бабуле два килограмма яблок, когда она в очередной раз будет проходить мимо. Два или три дня её не было. На четвёртый я узнал, что баба Вера умерла…

Кружок «Юный диггер»

В детстве мы грезили подземельем. По двору из уст в уста передавалась история про таинственный подземный город, строить который под своей столицей начал ещё Иван Грозный. Потерянная библиотека, тоннель из Кремля в Коломенское, Метро‑2 – услышав эти слова, мы сгорали от любопытства.

В городе набирало популярность движение диггеров. Старшие рассказывали про Никиту с улицы Довженко, который спустился в канализационный люк в начале Мичуринского проспекта, а вылез около аэропорта Внуково. Может, и не было никакого Никиты, но всё это настолько подогрело наш интерес, что мы решили во что бы то ни стало спуститься под землю. Дело осложнялось тем, что открыть люк можно было только с помощью специального приспособления – слесарного ломика или монтировки, висевшей на поясе у водопроводчиков. Все попытки поднять люк без ломика терпели фиаско. Украденный у дворника обычный лом помогал только чуть приподнять люк, но вставленные в зазор палки ломались под его тяжестью.

– Пацаны, есть маза! – сказал однажды Макс. – Нам нужен слесарный ломик.

– Как ты его достанешь? Слесари никогда с ним не расстаются. – Я замечал, что водопроводчики берегут монтировку как зеницу ока.

– Десятого у них аванс, мой сосед сорок лет в ЖЭКе отработал, – не обращая внимания на мои возражения, продолжал друг.

Мы почувствовали, что зреет план.

– Тот безногий, который орёт на весь двор по праздникам? Он же алкаш, – добавил сарказма Хоха.

– Они все алкаши, – продолжал Макс. – Особенно в день аванса.

База слесарей находилась в бойлерной. Это было зелёное здание с мощными чугунными дверями и увесистым замком в опиле большой трубы. Внутри постоянно что-то жужжало, щёлкало, переключалось, а из-под двери струился тёплый запах горячих труб, влажного бетона и отсыревшего пластика. Этот удушливый аромат стал потом постоянным спутником наших подземных путешествий.

Желание завладеть ломиком было настолько сильным, что мы договорились отпроситься с последнего урока. Макс сказал, что у него разболелась голова, я придумал срочную необходимость открыть дверь приехавшей из деревни бабушке, а Тима давил на жалость и рассказывал учительнице о заболевший маме, которой надо купить жаропонижающее. Самым недальновидным оказался Хоха, он сказал, что отравился, и его отправили к медсестре промывать желудок.

В середине рабочего дня в бойлерной гремел скрытый от чужих глаз банкет. Шумело радио, звенели стаканы, кажется, даже сквозь толстые стены было слышно, как хлёстко ложились карты на украденные с овощной базы деревянные ящики.

– Уже хороши, – сказал Макс. – Главное, чтобы там же не заснули, а то, чего доброго, заночуют.

– Там спать негде, к тому же их жены дома ждут, – раздражённо ответил Тима. У всех чувствовалось волнение.

– Не забывай, у жён в столовых и детских садах тоже сегодня аванс, неизвестно, где они сами заночуют, – хихикнул Макс.

Кто бы мог подумать, что предположение Макса окажется правильным: за следующие четыре часа нам продемонстрировали всё, на что способен советский слесарь в рабочее время – а именно танцы, песни, ссоры, драку, объятия и, наконец, тихий спокойный сон. Прождав ещё час и предчувствуя скорое наступление сумерек, мы решили действовать. Идти за ломиком вызвался я. Бойлерная давно манила меня. Сидя на уроках, я мечтал, как однажды окажусь внутри этого таинственного сооружения. А там… Я живо представлял себе огромное электрическое табло, на котором мигают десятки лампочек, показывая путь горячей воды в дома нашего района. Перед ним обязательно стоит пульт управления, а на стене, конечно же, висит красный телефон. Друзья немного побаивались пьяных слесарей, поэтому против моего предложения не возражали.

Я на цыпочках подкрался к бойлерной, большая железная дверь оказалась приоткрыта. Внутри горел тусклый свет. Квадратное помещение было заполнено трубами: одни из них возникали из пола, поднимались вверх, образуя подобие арки, и снова прятались в пол, а другие, черные и белые, толстые и тонкие, с изоляцией и без, попадали в помещение откуда-то сбоку. Дёргались стрелки десятков больших и маленьких манометров. Тёплый влажный воздух перемешался с парами этилового спирта. Не было ни пульта, ни электротабло.

По углам лежали пустые бутылки: водка «Столичная», пиво «Ячменный колос» – стандартный набор того времени. Слесари спали. Один на трубах, второй на топчане в углу, третий – прямо на бетонном полу. У первого был подбит глаз, у другого разбит нос, да так, что при каждом выдохе из ноздри надувался большой кровавый пузырь. Ещё один участник застолья лежал лицом к стене. Рядом на полу я увидел вожделенный ломик. Его раздвоенное, напоминающее змеиный язык жало, то самое, которое проникает в паз канализационного люка, зажало пивную пробку.

Я на цыпочках пересёк комнату, осторожно взял ломик и юркнул к выходу. Здесь я немного поторопился и, раньше времени посчитав свою миссию выполненной, тут же за это поплатился: пролезая в щель чугунной двери, слегка задел её своей добычей. Этого было достаточно, чтобы на всю бойлерную ухнул глухой удар – дверь срезонировала, как басовый колокол. Словно ошпаренный я выскочил прочь