Искусство Италии - Елена Васильевна Охотникова

форуме, – храм Весты (он же по другой атрибутировке – храм Геркулеса).

Только Браманте – раз уж дело идет о создании идеала – очень интересно развивает идею. По сути перед нами учебник архитектуры: Браманте использует дорическую (дорический ордер, традиционно воспринимаемый как «мужской», – а как иначе, ведь речь идет о Петре) капитель, правда, уже в некоторой переработке Возрождением. Здесь есть необходимый по правилам этого ордера триглифно-метопный фриз – в метопах, правда, расположены вещи, связанные с другой архитектурной задачей, – и наконец, в микропространстве этих колон, если поднять голову, мы увидим кессоны на потолке. Здесь же прекрасная придумка Браманте: первый ряд – колонны, которые продублированы пилястрами на стене. Как будто это архитектурная тень, колонна и ее проекция. Добавим сюда итальянского солнца и поверим в эффект отбрасываемой тени.

А ведь мы помним, что это по функции не просто храм – но памятник, значит, у него ожидаемо присутствует постамент. И если держать в уме изначальный проект, в котором вокруг предполагалась дополнительная колоннада, то Темпьетто и кажется нам камнем, брошенным в воду, от которого расходятся круги. Браманте создает очень маленькое здание, но у него есть секрет: вы можете его мысленно увеличить, и эффекта оно не потеряет, его нельзя назвать эскизом к собору Святого Петра, но воплощением почти идеальной формулы – вполне можно. Это как с хорошей фотографией: можно увеличивать какой-то кусок, изменять масштаб, и все равно получается красиво. И это хорошо показывает, как архитектура может быть универсальным языком: если вам удалось подобрать ключ, код – можно играть с масштабом и пространством – храм будет так же величествен – что в огромном размере, что в размере маленькой статуэтки с изображением этого же Темпьетто, которые можно повсюду купить в Риме.

Резюмируя идею идеального храма, давайте посмотрим на еще один очень знаковый – теперь уже живописный – пример: картину, которую предположительно атрибутируют как работу Пьеро делла Франческа 1475 года, называемую «Идеальный город». И в центре идеального города что мы видим? Идеальный круглый храм. На первый взгляд, когда смотришь, кажется, вот идеальная, как по линейке, архитектура, гармония, перспектива, все, как и положено, то есть это про архитектуру – и только. Но по мере смотрения проступает дополнительный эффект. В этом пространстве идеального города, как можно заметить, совершенно нет людей. Но художник – это же эпоха Возрождения, а как в ней без человека? – впускает в нее присутствие человеческого духа, для которого весь этот мир создается Богом и художником. Там слегка приоткрыта дверка храма – это и композиционный, и смысловой моменты: ощущение, что вещи или архитектура, даже оставленные без человека, все равно подразумевают его присутствие.

Идеальный город.

От 1470 г. до первых десятилетий XVI в. Национальная галерея Марке, Урбино

Чем закончилось Возрождение и закончилось ли оно вообще?

Идеи разошлись по миру, преобразовывались, формировали отдельных мастеров, позднее Возрождение перешло в маньеризм – течение, в котором уже не было единства, но каждый автор, развивая собственную манеру (отсюда и название), самостоятельно искал ответы.

Мазаччо. Воскрешение сына Теофила и святой Пётр на кафедре.

1425 г. Капелла Бранкаччи в церкви Санта-Мария-дель-Кармине, Флоренция.

© jorisvo / Shutterstock.com

Пармиджанино. Антея.

Ок.1525 г. Музей Каподимонте в Неаполе

Аньоло Бронзино. Портрет Элеоноры Толедской с сыном.

1545 г. Галерея Уффици, Флоренция

Понтормо. Снятие с креста.

Ок. 1525–1528 гг. Санта-Фелисита, Флоренция

Россо Фьорентино. Снятие с Креста.

1521 г. Пинакотека Вольтерра, Тоскана.

© Sailko / commons.wikimedia.org по лицензии (CC BY 3.0)

Аньоло Бронзино. Дочь Козимо I.

1542 г. Галерея Уффици, Флоренция

Ответы Понтормо отличались от того, что делал Пармиджанино, космические цвета, придуманные Россо Фьорентино, открывали новое измерение.

Эти процессы и эти художники – сложные, разные, скандальные, провоцирующие, каждый в своей манере отразившие великий слом внутри эпохи.

Возрождение никогда – как и Античность – не оставит мировую культуру. К нему бесконечно обращаются и будут обращаться, но что поделать – календарь со щелчком перелистывает страницы, меняются даты и меняются люди, а значит, неизбежно наступление новой эпохи и нового языка в искусстве.

Италия после Возрождения

Караваджо. Уверение Фомы.

1600–1602 гг. Дворец Сан-Суси, Потсдам, Германия

Художники, архитекторы и авторы эпохи Возрождения, как мы помним, искали потерянную гармонию. Они искали равновесие. Но даже из нашего человеческого опыта знаем, что как только мы достигаем точки равновесия, за ней начинаются колебания. Мы не можем долго находиться в неподвижности. С Возрождением это и произошло. Внутри Позднего Возрождения выделились две линии.

Одна крепко держалась античных идеалов – гармония, равновесие, симметрия – и эта линия станет классицизмом.

Вторая же развивала инаковость и динамику – и воплотилась в барокко. Еще одно – понимаемое как очень итальянское – явление.

Что такое барокко в категории терминов?

Барокко – это по сути дела жемчужина неправильной формы. Мы идем от необычной жемчужины, рожденной природой, мы не шлифуем ее, мы не делаем ее идеальной. Мы идем от ее формы и сущности. И уже эту сущность обрамляем в ту рамку, которая нам нужна.

Барокко – это попытка найти и вытащить на поверхность новый ритм, который бы соответствовал новой ситуации, в которой существует культура.

И самой яркой иллюстрацией этой эпохи будет барочный Рим.

В том историческом периоде архитектура все больше становится тем, с помощью чего мы называем какие-то задачи, иногда политические, иногда социальные, и пытаемся их транслировать во внешний мир.

Архитектура ведь декларация в будущее. Мы строим то, что спустя время расскажет нашим потомкам о том, какими мы были. Каким хочет быть Рим, что для него важно, почему именно в Риме происходит мощный старт барокко? Давайте разбираться.

Риму – центру католического мира – важно рассказать всем остальным о величии, которое он несет. Архитектура должна транслировать мощную, торжественную волну красоты, богатства. Но ресурс – прежде всего финансовый – не всегда это позволяет. И перед архитекторами появляется еще одна задача. С одной стороны, эта мощность и выразительность должны быть транслированы – чтобы у человека, попадающего в барочный Рим, перехватывало дыхание, чтобы не возникало никаких сомнений относительно того, что именно это и есть центр всего.

С другой стороны, весь этот эффект должен