Группа Векслера - Глеб Леонидович Бобров

Подполковник театрально простер левую руку и хорошо поставленным голосом вдруг изрек:

— О боги, вы, взирающи с Олимпу! Носитель горестных вестей, упавши ниц, взывает к снисхожденью!

Остальные молча потупились.

— Не смешно, правда? Вот и мне тоже не весело, потому что наш добрый отец-полковник возьмет нас всей гурьбою за ушко и ласково прошепчет каждому персонально: «Друг мой ситный, ты не понимаешь, что происходит? Я тебе сейчас расскажу...» Убиты милиционеры. Два милиционера... — Голос подполковника вдруг окреп, налился чугуном и зазвенел, рикошетируя от потолка и оконных стекол. — Убиты при исполнении, на боевом посту. Оба! Расстреляны в упор, как собаки! В городе орудует вооруженная автоматическим оружием банда душегубов, — он с грохотом треснул ладонью по столу, — режущая людей направо и налево, словно свиней на скотобойне. Более того, судя по почерку, разыскиваемые не просто бандиты, а гитлеровские недобитки и полицаи. Уже сегодня по городу ползут слухи, а мы тем временем строим рабочие версии. — Начальник ОВД чуть выдохнул и снизил голос: — Не подкрепленные ничем — ни единым высранным чебуреком. Кого это впечатлит? Как это повлияет на оргвыводы? Ответ вы знаете...

Он поднял крышку пачки «Казбека», раскурил еще одну папиросу и вновь выпустил дым в потолок.

— Векслер, помнишь, мы в «резалке» за лося говорили, моего партизана-разведчика?

— Да, Петр Петрович...

— Знаешь, у него примечательная судьба вышла. Он как-то зимой сорок третьего вышел с группой. Притопали в деревеньку, засели в хате прикормленного старосты и чуток загуляли — первачок, сальцо, картошечка. Согревшись, старший группы ушел к одной крале и там кувыркался с ней до утра. А на рассвете в село пожаловали немцы и взяли разведчиков пьяненькими. Всех, кроме него, — ушел наш матерый. Поскольку у каждого человека по десять пальцев на руках, то с помощью нехитрой приспособы — кирпича и молотка — у них узнали все, что те помнили, и даже чуточку больше. И быстренько потом всех троих укокошили, похвалив старосту и его посыльного за расторопность. Отряду пришлось менять стоянку, терять людей, запасы, уходить в морозную глухомань, отбиваясь от висевших на хвосте карателей. Лось вместе со всеми сражался как герой, потом каялся, стоял на коленях перед отрядом. Вот. А командир издал по нему приказ. И я, как его заместитель, этот приказ тоже подписал. И ничего. Не снится мне этот нами торжественно расстрелянный, и даже имени его не помню. Лось, говоришь? Ну, пусть будет так...

Он помолчал полминуты, смял в широкой хрустальной пепельнице докуренную папиросу и, обращаясь к майору, спросил:

— Женя, ты когда-нибудь работал по людоедам?

— Сам нет, но старые опера рассказывали о таких случаях в тридцатые на севере области.

— Разрешите, товарищ подполковник?

— Говори, капитан...

Опергруппа повернула головы к Туманову.

— Колбаса в голодающем Поволжье — это интересно... — задумчиво произнес подполковник, окидывая взглядом милиционеров. — Людоедство как основа нэпа. Интересная теория. — Он выразительно помолчал. — Во всяком случае, здесь понятен алгоритм поиска и подключения к розыску участковых и оперов РОВД. Рынки, кооперативные магазины, столовые...

Он перевел взгляд на Векслера:

— Ты чего напрягся, Женя?

— Выпил — закуси! — ответил майор.

— В смысле?! — не понял руководитель.

— Что мы будем искать? — Векслер прямо посмотрел в глаза начальнику. — Петр Петрович, я настаиваю, чтобы опергруппа продолжила активный розыск, направленный на нейтрализацию банды, а сбором образцов сырья и пищевой продукции на рынках, в магазинах и столовых, прочими научными изысканиями... — он тяжело посмотрел на Туманова, — пусть займутся участковые и сотрудники РОВД.

— Обоснуй! — Подполковник быстро глянул на капитана и вновь перевел взгляд на Векслера.

— Согласно показаниям Шилина, реализаторы сбывали от 20 до 30 декалитров самогона в сутки. При этом на перроне с утра и до ночи работали до шести-семи торговок с беляшами, чебуреками, пирожками и бог весть чем еще. Также со слов работников вокзала мы знаем, что им подносили корзины по мере сбыта продукции.

— Да верно все, майор, только мы до сих пор не видели и не разговорили ни одну из торговок! — вмешался начальник ОВД.

— Разрешите закончить, товарищ подполковник?

— Давай, конечно... Извини, что сбил с прицела, — язвительно хмыкнул собеседник.

— Шесть-семь человек с ротацией продавцов и продуктов непрерывно обслуживают порядка пятидесяти формируемых и проходящих составов. Делим и получаем по две-три бутылки на каждый состав. Условных же беляшей уходит в разы больше. Сколько может стоить пол-литра самогонки из-под полы? Сотка. Сколько стоит свинина на рынке? 300 рублей за килограмм. В беляш, чебурек идет 50 грамм мяса и столько же теста. Тесто опускаем. Себестоимость фарша в продукте составит от силы 12—13 рублей, продают беляш за четвертную. Значит, одна бутылка стоит четыре беляша, а продают их под тысячу.

— Допустим, согласен... Вывод какой, Женя?

— Первое. Самогон — для отвода глаз, весь упор на мясе. Второе. Для такого производства нужен цех или специализированное домохозяйство. Третье. Тысяча условных беляшей — это пятьдесят килограмм мяса в сутки. Значит, не человечиной единой — надо искать свиноферму.

— Дельно... Думаю, Сретенский организует личный состав на закупку и анализы... Подключим все лаборатории, включая СЭС. Участковые, — он глянул на Дробота, — и наш оперсостав, — перевел взгляд на Плакиду, — пойдут по подворьям... Ты-то что планируешь?

— Перетрусим всех нищих, алкашню, еще раз допрошу сожителя Анны Криндычевой — я не верю, что он ничего не знает, хоть и живет с ее детьми отдельно. И надеюсь найти торговок... Не с Марса же они свалились?!

— Да... Нам станет понятен процент соотношения пирожков с говном и чебуреков с человечиной. Чем это поможет ликвидации банды? — Подполковник помолчал. — Мы просто улучшим свою версию, мою шкуру же тем временем натянут на... — Он поднял голову и внимательно посмотрел в нарисованные глаза министра. — Багетную раму зеркала центрального хода... Ладно. Вариантов пока тоже не вижу. Но вот